2006/04/26 Скоро май
2006/04/26 Скоро май
По утрам мы с собакой вываливаемся из подъезда, щуря мятые со сна физиономии, ныряем в апрель и плывём по нему по-собачьи, распугивая встречных голубей и дворников. В окнах горит раннее солнце. В переулках горят пыльные фонари. На углу стоит школьник с туго набитым портфелем, курит и говорит по мобильному. По газону идёт женщина с букетом цветов; солнце вспыхивает на целлофановой обёртке, и издалека кажется, что она несёт факел.
— Вообще-то, - говорю я собаке, оттаскивая её от подвального окна, - существует международная конвенция по охране прав кошек. Ты это имей в виду.
— А может, наплюём на конвенцию? – задумчиво предлагает она.
— Нельзя, - внушительно говорю я. – Морду раздерут за нарушение. И вообще.
— Ладно, - вздыхает она, – тогда давай голубей погоняем.
Голуби тяжело взлетают, усаживаются на карниз второго этажа и начинают там крутиться, стонать и курлыкать.
Это их томное бульканье и воркование я помню с раннего детства. С него начиналось каждое майское утро. И каждое утро было солнечным. Я знала это, ещё не открыв глаза – уткнувшись в подушку, слушая, как бормочут на подоконнике голуби и ощущая лопатками свежесть, солнце и праздник. Каждый день был праздник. Но особенно праздничный из них, конечно, - первое мая. День, когда нужно было вскакивать пораньше, натягивать парадный оранжевый костюмчик с белыми кармашками, жевать пироги под пение репродуктора и ругань соседей за стенкой, а после бежать на улицу, где среди звона, синевы и прохлады длинной поющей вереницей шли люди с флажками, флагами, шариками и бумажными ветками Майского Дерева. Под Майским Деревом когда-то танцевали старинные угнетённые трудящиеся, выражая солидарность со всеми трудящимися прошлого и будущего, и пели о том, что самый весёлый месяц на свете – это месяц май. Конечно, самый весёлый, что за вопрос? Кто бы сомневался!
Потом, уже в институтские годы, все первомайские дни всегда были ледяными и дождливыми. Мы приплясывали от холода на залитой дождём площади, натягивали рукава курток на кисти рук и сквозь зубы язвили по поводу международной солидарности. Особенно кисло и яростно выглядели те, кому не удалось уехать на праздники домой из-за принудительного участия в демонстрации. Постепенно все оттаивали, смягчались, начинали хохотать уже без язвительности, потом шли пить пиво с эклерами и смягчались ещё больше. Тучи рассеивались, и из дрожащих, усеянных прошлогодними листьями луж потихоньку, одним глазом выглядывало солнце.
В конце мая есть ещё один праздник – день библиотекаря. Но о нём никто не знает – что очень обидно, между прочим. Вот если бы этот день праздновали, как день десантника или день пограничника – небось, все бы о нём узнали. А что? Пьяные в дым библиотекарши с перекошенными очками на блестящих от возбуждения носах вываливаются из своих библиотек и начинают орать непристойные песни («Поступайте, дуры, в институт культуры», «Каталог мой, каталог, алфавитный каталог» и т.д.) и избивать всех потенциальных читателей пыльными инвентарными книгами… Из окон библиотек летят изодранные а клочки формуляры и каталожные карточки… В библиотечных дворах сложены костры из «Казуса Кукоцкого» и «Кода Да Винчи»… Вокруг них пляшут тётки в синих чулках и с лицами, раскрашенными синей глиной… Все не-библиотекрари тихо сидят по домам и не высовываются – особенно с наступлением темноты. Разве не прекрасно? По-моему, изумительно.