2006/12/13

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

2006/12/13

В одном из швабских монастырей жил послушник по имени Вальтарий. Был он молод, благочестив и добросердечен, но имел пагубную привычку размышлять над смыслом воскресных проповедей. Эта-то привычка чуть его и не погубила.

Однажды во время проповеди отец настоятель рассказал притчу о некоем заносчивом брате, который усомнился в правдивости слов Апостола о том, что для Бога тысяча лет всё равно, что один день, а один день – всё равно, что тысяча лет. За это Бог наказал его – наслал на него чудесный сон, после которого тот не смог узнать ни местности, ни собственной обители, ни её обитателей. Оказалось, что он проспал таким образом триста лет, которые пролетели для него, как один час. Разумеется, догадавшись об этом, злосчастный брат тут же умер от старости и огорчения.

«Поистине странная притча, - сказал себе Вальтарий. – Во-первых, брат этот был изрядный глупец, если усомнился в столь очевидной истине. А разве за глупость можно наказывать человека, да ещё столь сурово? Во-вторых, слова Апостола следует понимать не в буквальном, а в метафизическом смысле, а бедный этот брат почему-то самым натуральным образом перескочил во сне через три сотни лет, что противно и логике, и разуму, и человеческому естеству».

Подумав так, Вальтарий подивился ещё немного про себя и пошёл выполнять своё дневное послушание, то есть собирать подаяние по окрестным деревням. День выдался удачным – в разных домах ему щедро подавали кто деньгами, кто хлебом, кто вином. Были уже густые сумерки, когда он, с доверху наполненной кружкой и тяжело гружёной корзиной, плёлся, цепляясь нога за ногу, к себе в обитель. По дороге он, по своему обыкновению, предавался метафизическим размышлениям, икая, крестясь и улыбаясь на луну. Однако, постепенно возвышенное состояние духа его покинуло, и он стал замечать, что местность вокруг него каким-то неуловимым образом изменилась и утратила привычные очертания. Подходя к монастырским воротам, он ещё был почти спокоен, но вглядевшись в них, встревожился не на шутку, ибо и ворота, да и сами стены и башни монастыря тоже изменились и выглядели не так, как прежде.

Открыл Вальтарию незнакомый привратник, который оглядел его с головы до ног и довольно грубо спросил, что ему нужно.

— Во имя Святой Троицы, брат! – взмолился Вальтарий. – Скажи мне, куда подевался брат Антоний по прозванию Заика, который стоял здесь прежде?

— Никакого Антония Заику знать не знаю, - ответил привратник. – Такого брата никогда не было в нашей обители.

— А где отец Амвросий, достопочтенный настоятель этой обители?

— Отец Амвросий был здесь настоятелем без малого триста лет назад, если верить хроникам. Теперь же наш настоятель – преподобный отец Маврикий. А откуда ты взялся, брат, и почему задаёшь такие странные вопросы?

— Триста лет! – вскричал потрясённый Вальтарий, и пал ниц на землю, и рыдал, и бил себя в грудь, каясь в своих прегрешениях. Испуганный привратник, не зная, как быть в такой ситуации, подхватил полы рясы и побежал за настоятелем.

Настоятель явился, кое-как поднял рыдающего Вальтария и участливо спросил, о чём тот плачет.

— Увы мне, отец! – отвечал несчастный Вальтарий. – Я впал в сомнение и за это жестоко наказан. Господи, что же мне теперь делать в этом времени, где я никого не знаю и ни в чём не сведущ?

И он рассказал Аббату о своих сомнениях и последующих злоключениях, закончив повествование слёзной сентенцией:

— Увы, я заблуждался, отец, и теперь не знаю, каким словами мне молить Господа о прощении и спасении моей души. Помогите же мне, отец, дайте мне поддержку и утешение, ибо я сбился с истинного пути и ныне пребываю во тьме.

— Да, сказал Аббат. – Ты в самом деле сильно заблуждался. И, по-видимому, долго блуждал, если зашёл так далеко. Твоя обитель находится в десяти милях в северу от нашей. Ступай туда, да торопись, если хочешь успеть до полуночи. И не будь впредь так склонен к молодому вину и метафизическим размышлениям, если не хочешь вновь сбиться с истинного пути.