26 декабрь 2010 г. Стеклянное утро

26 декабрь 2010 г. Стеклянное утро

До этого дня мне не случалось падать ниц перед неизъяснимой красотой бытия. Во всяком случае, вот так вот сразу, вышагнув за порог подъезда.

Кое-как поднявшись и слизывая кровь с разбитой губы, я попыталась понять, где нахожусь. Из всех вариантов три представлялись наиболее правдоподобными: во сне, в преисподней или сказке про Стеклянную Страну.

Мостовые были закованы в стекло. Хорошее, качественное, почти без трещин. Остекленевший снег на обочинах сверкал в темноте, как груды сахарных голов, зачем-то облитых чаем.

Я попыталась ухватиться за столб и тут же отдёрнула руку, обжегшись о гладкое, пронзительно-холодное стекло. Замечательное стекло, плотное, обливное и разноцветное. Из такого хорошо выдувать вазы и делать всякие мелкие игрушки для сервантов и тумбочек.

И деревья тоже стали стеклянными. И от этого ветки разбивались и рушились вниз при малейшем дуновении ветра. И разлетались на множество острых белёсых осколков, ярко светящихся на стеклянном тротуаре. Это выглядело завораживающе-красиво и абсолютно ужасно.

Пока я ползла по стеклу, разъезжаясь копытами и хватаясь передними лапами за воздух, сзади и впереди меня с нежным, ужасающим грохотом рушилось стеклянное покрытие с крыш, и хрустальные провода, свисая чуть не до земли, весело искрили в темноте синими адскими огнями.

А потом стекло стало моросить из туч. Мелкими, невыразимо колючими осколками. И в мире сразу всё стало ещё более относительным – во всяком случае, такие понятия, как «непромокаемая ткань» и «двойная подкладка». Фигня это оказалось, прямо скажем, а не понятия. А самое главное, что пресловутая «непромокаемая ткань» постепенно тоже начала превращаться в стекло – я чувствовала его звон и хруст при каждом шаге и ждала только одного: когда же я остекленею целиком, чтобы уже спокойно, без тревог, рухнуть и разлететься по мостовой множеством острых белёсых осколков.

А ещё я подумала: как хорошо, что мне пришлось сегодня выйти на улицу, да ещё и в половине седьмого утра! Потому что тот, кто сегодня вышел на улицу в половине седьмого утра и остался цел, уж точно может сказать про себя, что всё испытал и во всё проник.

Ну, может, не всё, но уж кое-что – это точно.

Таких, как я, исследователей, к счастью, на улице было совсем не много. Но были. То из одного, то из другого переулка раздавалось: «ой, ё!» и судорожное шебуршение подошв о стеклянную поверхность. А потом шлёпанье, ещё одно бодрое «ё» - и смех. Они ещё и смеялись там, в этих переулках, вы представляете? Ну, по крайней мере, те, кому посчастливилось уцелеть.

Всё-таки, дивный народ - это мы, а никакие не эльфы. Потрясающий народ. Иногда я его очень люблю.

— Господи, за что нам это, а? – (Деловитая возня и вздохи в сверкающей переулочной тьме)

— Ну, видно есть за что. – (Рассудительный бас в той же тьме, между двумя «ё» и звуком падающего тела посередине)

— Ты думаешь?... Ой! Нет. За это можно бы что-нибудь другое.

— Да чего другое-то?... Ой, ё!.. Чего другое? Почём ты знаешь, может, это «другое» будет ещё хуже? Не-ет, уж пусть лучше это, чем то… А то – почем ты знаешь, чего оно – «то»?...

Хм. А ведь и правда. Может, и так.