Скоро!

Скоро!

Развертывалась подготовка к Берлинской операции. Многочисленное пополнение вливалось в войска. Десятки тысяч тонн горючего подвозилось к Одеру, закапывалось в землю, маскировалось в лесных массивах; сотни тысяч снарядов, мин, бомб размещались около огневых позиций и на аэродромах.

Замысел операции состоял в том, чтобы нанести по возможности одновременно несколько мощных ударов на широком фронте, окружить и рассечь берлинскую группировку, а затем уничтожить ее по частям.

К концу марта 1945 года, после разгрома фашистских войск в Померании и выхода советских дивизий на побережье Балтийского моря. Ставка привлекла к заключительной операции войска трех фронтов — 2-го Белорусского, которым командовал маршал К. К. Рокоссовский, 1-го Белорусского под командованием маршала Г. К. Жукова и 1-го Украинского, которым командовал маршал И. С. Конев.

Эти три фронта с большими артиллерийскими и авиационными средствами усиления готовились прорывать оборону на трех участках.

Войска 2-го Белорусского фронта готовились к прорыву вражеской обороны на участке южнее Штеттина до города Шведта, имея в первом эшелоне три общевойсковые армии, три танковые, один механизированный и один кавалерийский корпуса. Задача — форсировать Одер, разгромить штеттинскую группировку противника и не позднее 12–15 дня операции выйти на рубеж Анкдам, Демин, Витенберг.

1-му Белорусскому фронту предстояло действовать на участке Глитцен, Кюстрин, Лебус. Его первый эшелон состоял из восьми общевойсковых армий. Главный удар фронт наносил силами пяти общевойсковых армий и двух танковых с Кюстринского плацдарма. Мощным одновременным ударом они должны были прорвать вражеские рубежи на фронте около 70 километров, разгромить берлинскую группировку противника, овладеть Берлином и на 12–15-й день операции выйти на Эльбу.

Для 1-го Украинского фронта был определен участок Форст, Мускау. Войска его первого эшелона — семь общевойсковых армий. Главный удар наносился силами пяти общевойсковых и двух танковых армий подвижной группы. Задача форсировать реку Нейсе, разгромить котбусскую группировку противника и не позднее 10–12-го дня операции выйти на рубеж Белиц — Витенберг и далее по Эльбе до Дрездена. В случае, если войска 1-го Белорусского фронта задержатся при овладении Берлином, Конев должен был направить им в помощь свои танковые армии.

Три главных и ряд вспомогательных ударов нацеливались главным образом на разгром вновь восстановленных и пополненных четырех армий противника, прикрывавших восточную часть Германии (3-ю и 4-ю танковые, 9-ю и 17-ю полевые), и резервов в глубине.

Задача ясная, но очень сложная. Все понимали, что на этом этапе войны фашисты будут драться до последнего патрона: близилась расплата за их преступления.

Чувствуя приближающуюся катастрофу, виднейшие гитлеровские политики разъезжали по армиям, взывая к солдатам и офицерам, особенно к войскам СС: «Будьте стойкими, не допускайте ни на шаг продвижения советских войск на запад!» В директивах нацистской партии говорилось: «Предстоящее большое наступление большевиков должно быть отбито при всех обстоятельствах. Предпосылки для этого имеются — люди и техника у нас есть. Наш взор должен быть обращен только на восток, независимо от того, что будет происходить на западе. Удержание Восточного фронта является предпосылкой к перелому в ходе войны».

Немецко-фашистское командование приняло все меры для подготовки глубокой и прочной обороны Берлина. Этому способствовали и географические условия. Множество озер, соединенных между собой реками и каналами, труднопроходимые для танков и другой техники рубежи затрудняли организацию наступления крупными силами. Сокращение линии фронта обороны позволяло противнику лучше использовать естественные преграды, для обороны требовалось не столь уже много войск.

Гитлеровцы прочно укрепились на западных берегах Одера и Нейсе от Шведта до Губена, где общая глубина естественных и инженерных рубежей обороны доходила до 30–40 километров. Но сильнее всего были укреплены восточные подступы к Берлину в полосе наступления 1-го Белорусского фронта. Здесь подготовленная оборона начиналась от Одера и заканчивалась непосредственно Берлинским укрепленным районом. Силы противника на Берлинском направлении накапливались в феврале, марте и первой половине апреля. В глубине обороны находились мощные резервы моторизованных и танковых дивизий, переброшенных с Западного фронта. Численный состав пехотных дивизий был доведен до семи-восьми тысяч, а танковых — до восьми-десяти тысяч солдат и офицеров.

Против 1-го Белорусского фронта враг сосредоточил до половины всех сил и средств своей берлинской группировки. Особенно много войск он стянул против наших одерских плацдармов, где размещались части 5-й ударной и 8-й гвардейской армий.

К началу нашего наступления — 16 апреля 1945 года — на Берлинском направлении гитлеровское командование сосредоточило 48 пехотных, 10 моторизованных к 4 танковые дивизии, 37 отдельных пехотных полков, 98 отдельных батальонов и много отдельных артиллерийских частей и соединений. Кроме того, гарнизон Берлина насчитывал более 200 тысяч человек и в резерве немецкого главного командования сухопутных войск было 8 дивизий.

И все-таки преимущество было на нашей стороне. Ликвидировав группировки противника в Померанки, отразив контрнаступление врага в районе озера Балатон, освободив Вену, Советское Верховное Главнокомандование смогло в решающий момент, на решающем направлении — Берлинском — создать подавляющее превосходство в силах и технике.

К 16 апреля 1945 года соотношение сил выглядело так:

Эти данные показывают, как тщательно советское командование готовило решающую битву. Значительный перевес в силах давал нам возможность действовать уверенно. Даже в том случае, если бы противник перебросил дополнительно новые войска с других фронтов, например с Западного, превосходство все равно оставалось бы на нашей стороне.

В частной оперативной директиве командующего 1-м Белорусским фронтом от 12 апреля 1945 года указывалось, что наша 8-я гвардейская армия должна прорвать оборону противника на участке железнодорожная станция Гольцов, поселок Заксендорф и, развивая удар в общем направлении на Зеелов — Требнитц — Гарцау — Дальвиц — Силезский вокзал — Шарлоттенбург, овладеть рубежами: в первый день операции — Альт-Розенталь, Нейэнтемпель, Лицен; во второй день операции Гарцин, высота 78,2, озеро Макс-Зее; в третий день операции — Альт-Ландсберг, восточная окраина Хоппенгартена, Кальберге. В дальнейшем нам предстояло захватить сначала пригороды немецкой столицы Марцан, Фридрихсфельде, Карлсхорст, Каульсдорф, Мальсдорф, Дальвиц, а затем центральную ее часть и на шестой день операции выйти на восточный берег озера Хавель.

С началом артиллерийской подготовки в оперативное подчинение к нам поступал 9-й штурмовой авиационный корпус с прикрывающими его истребителями. Командиром корпуса был генерал И. В. Крупский.

Когда армия выйдет на рубеж Гузов — Зеелов — Долгелин — Альт-Малиш, в прорыв вводятся 1-я гвардейская танковая и 11-й танковый корпус. Был предусмотрен и такой вариант: если наступление будет развиваться успешнее в полосе нашего левого соседа — 69-й армии, танковые войска будут вводиться в прорыв там на участке Долгелин, Дебберин.

Командующий фронтом требовал подготовку операции производить скрыто, с соблюдением всех мер маскировки, стремясь обязательно достигнуть внезапности действий.

Перед нашими соседями — 5-й ударной и 69-й армиями были поставлены аналогичные задачи. Ширина фронта и темп наступления им указывались примерно такие же, как и у нас.

Темп наступления для армий ударной группировки фронта был установлен 20 километров в сутки. На первый взгляд нормальный. Однако в прошлых операциях такие темпы достигались не в начале операции, а в ходе ее развития, не при прорыве укрепленных, заранее подготовленных полос обороны, а после их прорыва, с выходом на оперативный простор.

Между тем обстановка складывалась для нас неблагоприятно. Апрель — пора бурного разлива рек и ручейков. Долина Одера от главного русла до Зееловских высот шириной в 10–15 километров была изрезана каналами. Вода затопила низины и луга; пашни, картофельные плантации превратились в топкую грязь. Магистральных дорог, идущих от Одера к Зееловским высотам, было мало. В полосе наступления 8-й гвардейской армии таких дорог оказалось всего четыре. Только по ним и могли передвигаться автомашины и боевая техника. Сверни чуть в сторону — и сразу окажешься в болоте. Если не завязнешь, значит, тебе повезло — выбирайся обратно на дорогу.

Над долиной, изрезанной ручьями и каналами, господствовали Зееловские высоты. С них противник просматривал весь плацдарм. По оси движения от Кюстрина до Берлина, на главном направлении ударной группы нашего фронта, противник создал пять рубежей обороны. После Мюнхенберга они связывались с тремя оборонительными обводами Берлина.

На тридцатикилометровом фронте прорыва противник держал десять дивизий: пехотные — 9, 303, 309, 169, 712-ю и «Курман», моторизованные — 20, 25-ю и «Мюнхенберг», танковую дивизию «Фюрер». Их усиливали 5-й и 408-й артиллерийские корпуса РГК, 292-я и 770-я противотанковые дивизии. Такая плотность войск, сосредоточенных на главном направлении, давала возможность врагу одновременно занимать два-три рубежа обороны.

На участке наступления 8-й гвардейской армии противник имел в первом эшелоне, на Зееловских высотах и в долине Одера, три дивизии с большими артиллерийским ми средствами усиления и три во втором эшелоне.

Задачи, которые ставило перед нами командование фронта, были чрезвычайно трудными. Правда, средств усиления в армиях мы имели вполне достаточно. Например, в артиллерийском наступлении 8-й гвардейской армии на семикилометровом фронте прорыва привлекалось 77 артиллерийских и 10 танковых и самоходно-артиллерийских полков, что составляло на один километр фронта 266 орудий и минометов и одну танковую бригаду. Однако эти средства усиления не могли одновременно поражать два оборонительных рубежа противника. После овладения первым рубежом требовалось переместить вперед тысячи орудий, сотни наблюдательных пунктов, установить связь и взаимодействие между наступающими частями. На все это требовалось время.

Мы имели сильную авиацию, но она привлекалась для ударов по тем же позициям, на которые нацеливалась артиллерия. Без данных разведки летчики не могли знать о тщательно замаскированных вражеских рубежах обороны в лесных массивах.

На основании директивы командующего фронтом мы строили боевой порядок так, чтобы артиллерия всех корпусов и дивизий участвовала в артиллерийской подготовке и в артиллерийском наступлении. Все три корпуса располагались в линию. В 4-м и 29-м гвардейских стрелковых корпусах в первом эшелоне шли две дивизии, в 28-м — только одна. Во втором эшелоне каждый корпус имел по одной дивизии. 39-я гвардейская дивизия из 28-го корпуса оставлялась в армейском резерве. На каждую дивизию первого эшелона (их было пять) приходилась полоса наступления шириной в 1400 метров. Дивизии держали два полка в первом эшелоне, один — во втором.

Чтобы уточнить истинный передний край обороны противника, учитывая при этом, что враг, предугадав наше наступление, мог отвести главные силы с переднего края на вторую позицию или на Зееловские высоты, решением фронта была произведена разведка боем. Она проводилась 14 апреля 1945 года, за два дня до начала Общего наступления. Для участия в ней от каждой дивизии привлекался усиленный батальон с танками и артиллерией.

Решение о проведении разведки боем за два дня до наступления мы в нашей армии приняли к исполнению. В директиве комфронта категорически требовалось проводить подготовку к наступлению в полной скрытности. Бойцам разрешалось сообщить о нем лишь перед самой атакой.

Если под Ковелем и на Висле разведка боем проводилась за два часа до наступления и затем перерастала в общее наступление, то сейчас командование фронта отказалось от такого метода.

Вместе с тем командующий фронтом предложил новый прием: сосредоточить на участке прорыва множество прожекторов, перед атакой, которая будет проводиться ночью, осветить поле боя и ослепить противника.

— На специальном учении, организованном маршалом Жуковым за неделю до наступления, мы, командующие армиями и корпусами, на себе проверили действие прожекторов как в наступлении, когда они светили с тыла, так и в обороне, когда свет бил в лицо. Получалось неплохо…

Разведка боем по всему фронту проводилась 14 апреля. В 7 часов 40 минут 14 апреля, после десятиминутного артиллерийского налета. Разведывательные батальоны дружно атаковали первую позицию противника и на участке наступления 8-й гвардейской армии захватили ее, продвинувшись вперед до двух-четырех километров. То же самое было и на участке соседа справа — 5-й ударной армии. Противник, застигнутый врасплох, понес потери и отошел на вторую позицию.

Во время разведки боем мы захватили пленных из 20-й моторизованной и 303-й пехотной дивизий противника. Среди них был капрал из 303 пехотной дивизии. На допросе он сказал:

— Германии через две недели капут!..

— Почему? — спросили его. Он подумал и ответил:

— Ваше наступление четырнадцатого апреля было не основное. Это только разведка. А дня через два-три вы начнете гросснаступление. До Берлина будете наступать около недели, да за Берлин будете драться тоже около недели. Так что дней через пятнадцать-двадцать Гитлеру капут.

Немецкий капрал оценивал обстановку, пожалуй, лучше многих фашистских генералов. Он не ошибся, что 14-го была разведка; он не ошибся и в том, что дня через два-три начнется наше основное наступление, и точно предвидел результат его.

Оставшиеся в руках противника господствующие высоты в Зееловской гряде давали возможность вести наблюдение за всей долиной, где сосредоточивались наши войска. Нам очень трудно было скрытно производить передвижения. А хотелось незаметно подвести войска, особенно артиллерию и танки, к исходным позициям. Но как это сделать, когда противник отчетливо видит наши позиции не только на плацдарме, но и на восточном берегу? Даже ночная темнота не выручала нас: враг прощупывал местность лучами прожекторов. А мы не открывали по ним огня: артиллеристам было приказано не выдавать себя, молчать до последней минуты. Гасли прожекторы — вспыхивали осветительные бомбы, сброшенные с разведывательных самолетов, и вся долина опять была как на ладони, перед глазами гитлеровцев.

Маскировка войск усложнялась тем, что деревья еще не распустились, а закапываться в землю не давали вешние и грунтовые воды. Копнул один раз штыковкой — и ямка сию же минуту заполняется мутноватой водой.