Реальні підстави для вжитого в листі слова «фантазія»

Вместе с твоим радостным письмом получил я письмо из Академии художеств от жены нашего вице-президента – графа Толстого. Она пишет мне, что сделано всё для моего искупления и что в скором времени она ожидает счастливого результата. Как ты думаешь, можно ли на этом фундаменте строить воздушные замки? Ты скажешь: можно, а я уже их и построил. И какие прекрасные, какие светлые замки! Без бойниц и амбразур, без золота и мрамора мои роскошные прекрасные замки! но им позавидовал бы и сам несвижский «Panie kochanku»211, если б он мог теперь завидовать чему-нибудь. Я вот что построил на этом прекрасном фундаменте.

Первое, или первая поэма, интродуксио: расставанье с пустыней, в которой я столько лет терпел, расставанье с Карлом, Михайлом212 и Бюрно, которого я только раз увидел и полюбил, потом пауза до Москвы, потом Москва, оставшиеся друзья и школьные товарищи, потом, потом… вот какой финал. Вместо петербургской железной дороги я выбираю простую почтовую дорогу – смоленскую или виленскую и приезжаю прямо в Рачкевичи213. Здесь начинается вторая часть поэмы. Встречаюся с тобою, плачу и целую руки твоей счастливой матери, целую твоего счастливого отца, сестёр, карооких и голубооких siostrzencow твоих и в объятиях полного счастия отдыхаю, повторяя стих великого поэта: «Мало воздуха всей Аравии наполнить мою свободную грудь»214. Вместо Аравии я буду говорить Литвы… Вильно так же дорого по воспоминаниям моему сердцу, как и твоему215. Из литовской столицы по варшавскому шоссе мы летим прямо в Академию художеств и дополняем наше и без того полное счастие двумя годами студенческой затворнической жизни. А сколько радости в этой затворнической жизни! Эта радость и это счастие понятно только тому, кто любит божественное искусство так, как мы с тобою его любим.

Не правда ли, – прекрасный, великолепный и не совсем воздушный замок?

Второй воздушный замок, или поэма на одну и ту же тему: вступление в то же самое, сцена в Москве та же самая, но вместо смоленской дороги выбрана петербургская железная, и я в Петербурге, в скромной квартире о двух комнатах, изучаю искусство акватинта, и ожидаю к себе тебя, моего искреннего друга. Ты приехал, живём мы с тобою скромно, почти бедно в маленьких комнатках, неутомимо работаем и наслаждаемся своим учением. Два года пролетают незаметно над нами, и мы, ежели не полные, по крайней мере, сознательные артисты, через Вильно и Слуцк возвращаемся в Рачкевичи, целуем твою мать, отца, сестёр и карооких и голубооких сынцов твоих.

Вторая моя поэма немного прозаичная, но в сущности полнее первой. Так или иначе, а ты должен быть в Академии художеств. Или будет прореха, не зашитая дыра в твоей и моей жизни. Недостаточно видеть, любоваться прекрасным, умным, добрым челом человека, необходимо нарисовать его на бумаге и любоваться им, как созданием живого бога».