Вихователь – сліпий Совгир та його методи навчання

Совгирь-слипый (слепым его звали за то, что он был только косой, а не слепой) был в нашем селе дьячком – не то чтобы стихарным, настоящим дьячком, а так соби, приблудою. Предшественник его Никифор Хмара, тоже был у нас нестихарным дьячком; только раз у тытаря на меду захворал ночью, а к утру и помер, бог его знает отчего. А Совгирь-слипый случился тут же у тытаря на банкете, да, не долго думаючи, в следующее же воскресенье стал на клиросе, пропел обедню, прочитал Апостола, да так прочитал, что громада и сам отец Касиян только чмокнули. Вот так после обедни громадою был провозглашён слепый Совгирь дьячком и с честию, подобающею его сану, введён был в школу, яко в свою дидивщыну. Великий человек громада! Поселился он в своей школе, и школяры, в том числе и аз, невелий, пошёл к нему за наукою.

А собою он был росту высокого, широкоплечий и смотрел бы настоящим запорожцем, если бы не был косой; даже свою незаплетённую косу носил он как-то вроде чупрыны. Нрава он был более сурового, нежели весёлого. А в отношении житейских потребностей и вообще комфорта он был настоящий спартанец. Но что мне более всего у него не нравилось, так это то, что, когда, бывало, в субботу после вечерни начнёт нас всех, по обыкновению, кормить берёзовой кашею, – это всё ещё ничего, пускай бы себе кормил, нам эта берёзовая каша была в обыкновение, а то вот где, можно сказать, истинное испытание: бьёт, бывало, а самому лежать велит, да не кричать, а не борзяся и явственно читать пятую заповедь. Настоящий спартанец!

Ну скажите, люди добрые, рождался ли когда на свет такой богатырь, чтобы улежал спокойно под розгами? Нет, я думаю, такого человека ещё земля не носила.

Бывало, когда дойдёт до меня очередь, то я уже не прошу о помиловании, а прошу только, чтобы он умилосердился надо мной и велел меня ради субботы святой, придержать хоть немножко: иной раз, бывало, и умилосердится, да уж так отжарит, что лучше б и не просить о милосердии…

И вот я, к несказанной радости моей, кончил «Мал-бех», т. е. кончил Псалтырь, поставил по обыкновению кашу братии с грошами, совершил сей священный обряд неукосновенно по всем преданиям старины и на другой же день принялся мелом выводить примерные каракули на крашеной доске, сиречь я был уже не псалтырник, а скорописец. В эту-то почти счастливую для меня эпоху случилось преобразование в школе: прислали к нам из самого Киева стихарного дьячка. Совгирь-слипый сначала было поартачился, но принужден был уступить перед лицом закона и, собравши всю свою мизерию в одну торбу, закинув её на плечи, взял патерыцю286 в руку, а тетрадь из синей бумаги с скороводинскими псалмами в другую и пошёл искать себе другой школы. А братия по науке, аки овцы от волка россыпашася, так они от нового стихарного дьячка, зане пьяница бе паче всех пьяниц на свете. Тяжко противу рожна прати! И я, терпеливейший из братии, наконец взял своё орудие – таблицу, перо, каламарь с мелом и пошёл восвояси с миром, дивяся бывшему»287.