Курляндский повелитель

Итак, через пару лет после восшествия Анны на престол столица была вновь перенесена в Петербург… Императрица очень не хотела покидать матушку Москву с родным Измайловом и добрым климатом и переселяться в построенный на болотах Петербург с его грозными наводнениями. Где, как напишет поэт,

Восемь месяцев зима, вместо фиников – морошка.

Холод, слизь, дожди и тьма – так и тянет из окошка

Брякнуть вниз о мостовую одичалой головой…

Но фаворит настоял.

Возврат в Петербург был вызван отнюдь не страхом Бирона перед родовитейшим дворянством, обосновавшимся в Москве. Уже после первых ссылок Долгоруких и опалы Голицына высшее сословие пребывало в покорности. Все было проще. Бирон начал битву за главную мечту жизни – стать повелителем на родине, где прозябали в ничтожестве его предки. Он хотел быть поближе к родным местам – к Курляндии, откуда продолжал течь поток эмигрантов на выгодные должности в Россию. Бирон подкупал их, сажая на самые хлебосольные места. Но тщетно – курляндское дворянство упорно не хотело видеть его своим герцогом. Курляндским герцогом был в это время старый Фердинанд, дядя покойного мужа Анны Иоанновны.

Бирон ждал. Он знал: как только старик умрет, трехсоттысячная русская армия и мощь Государства величиной с полсвета научат курляндцев, как сделать правильный выбор.

Так и случилось. Реальная угроза могучего детища Петра – русской армии – «уговорила» курляндское дворянство. Безродный Бирон стал курляндским герцогом. Теперь слухи о том, что «придворный еврей» Липман оказывает на Бирона влияние, были ни к чему. И новый герцог поработал над своим имиджем. Последовали его первые указы: «чтобы все евреи, уплатив налоги, покинули герцогство ко Дню святого Иоанна – 8 марта 1740 года».

А как же Липман? Он остался на всех своих должностях. Бирон мог сказать то, что впоследствии сформулировал другой немец, Геринг: «Это я буду определять, кто у нас еврей, а кто нет».