Обреченные

В это холодное время года Остерман привычно заболел. Умнейший интриган совершенно не сомневался в том, что затея коллег обречена. Во-первых, сами Верховники, как издревле повелось среди наших бояр, ненавидели друг друга. Единство их было временным и очень хрупким. Во-вторых, как и князь Голицын, и Артемий Волынский, он отлично знал: общество, то бишь дворянство, не представляет Русь без Самодержавия. Недаром «европейцу» Петру не приходило в голову дать свободу хотя бы верхушке аристократии. Наоборот, петровская табель о рангах уравняла в правах боярство и дворянство, превратив их в общую послушную армию привилегированных холопов на службе у хозяина земли Русской – у Самодержца.

Наконец, Верховники забыли о главном – о «парламенте с ружьями», о нашей славной гвардии, которая так удачно сажала на престол Царей. Они не сумели привлечь гвардейцев на свою сторону. И действительно, зачем гвардейцам свобода? «Свобода в армии – это конец дисциплины», – так писал Волынский. Так считал и генералитет. Впрочем, имелось старое и испытанное средство, которое подчас сильнее всех идей, – деньги. Его использовал Меншиков, готовя гвардию к поддержке Екатерины. Но Верховники, эти небожители, захотели достичь свободы бесплатно. Честнейший Голицын брезговал подкупом. Долгорукие пребывали в отечественном романтизме – то ли верили, что все их боятся, то ли попросту пожадничали.