Початковий допит Шевченка

На допиті Тарасу Григоровичу було задано 22 запитання. Більше половини з них безпосередньо стосувалися програми та діяльності Кирило-Мефодіївського товариства. Шевченко рішуче відповідав, що він нічого не знає про таке товариство.

Доповідаючи про допит Шевченка, «III Відділення» повідомляло, що ув’язненому було поставлено більше двадцяти запитань. Дві третини з них стосувалися тих чи інших аспектів програми, завдань і діяльності Кирило-Мефодіївського товариства. На всі перші чотирнадцять відповідь Шевченка була заперечною. Він заперечував будь-яке знайомство з цією організацією. Так було і з відповіддю на останнє – 23-тє.

Питання 15-те: «С какою целью вы сочиняли стихи, могущие возмущать умы малороссиян против нашего правительства; читали эти стихи и разные пасквили в обществах друзей ваших и давали им списывать оные. Не сочиняли ли вы эти стихи для распространения идей тайного общества и не надеялись ли приготовлять этим восстание Малороссии?»

Відповідь: «Малороссиянам нравились мои стихи, и я сочинял и читал без всякой цели; списывать не давал, а был неосторожен, что не прятал».

Питання 16-те: «Какими случаями доведены вы были до такой наглости, что писали самые дерзкие стихи против государя императора и до такой неблагодарности, что сверх великости священной особы монарха забыли в нём и августейшем семействе его лично ваших благотворителей, столь нежно поступивших при выкупе вас из крепостного состояния?»

Відповідь: «Будучи ещё в Петербурге, я слышал везде дерзости и порицания на государя и правительство. Возвратясь в Малороссию, я услышал ещё более и хуже между молодыми и между степенными людьми; я увидел нищету и ужасное угнетение крестьян помещиками, посессорами и экономами шляхтичами, и всё это делается именем государя и правительства, и всему этому я поверил и, забыв совесть и страх божий, дерзнул писать наглости против моего высочайшего благодетеля, чем довершил своё безумие».

Питання 17-те: «Кто иллюстрировал рукописную книгу ваших сочинений и не принадлежит ли тот, кто столько занимался вашими сочинениями, к злоумышленным славянистам?»

Це й подальші питання були покликані виявити спільників і соратників поета. Шевченко робить усе, щоб вивести їх з-під удару. Прагнучи врятувати свого доброго знайомого, Шевченко заявив: «Иллюстрировал мои сочинения гр.(аф) Яков де Бальмен, служивший адъютантом у одного из корпусных генералов и убит на Кавказе в 1845 г., и некто Башилов. С первым я виделся один раз, а второго совсем не знаю»542.

Питання 18-те: «Почему стихотворения ваши были в таком уважении у друзей ваших, тогда как они лишены истинного ума и всякой изящности; не поклонялись ли они вам более за ваши дерзости и возмутительные мысли?»

Відповідь: «Стихотворения мои нравились, может быть, только потому, что по-малороссийски написаны».

Питання 19-те: «С какой целью вы побуждали в Киеве Костомарова и других славянистов к изданию журнала на всех славянских наречиях, вызываясь сами участвовать в оном, и не было ли при этом намерения распространять посредством журнала преступных идей?»

Відповідь: «Не я, а бывший ректор Киевского университета Максимович просил меня и Костомарова участвовать в его журнале или составить сборник из статей, относящихся к Южной России, на великороссийском и малороссийском языках».

Питання 20-те: «Между бумагами вашими находятся стихотворения Чужбинского и Забеллы, первого – возмутительные, а второго – пасквильные. Кто такие Чужбинский (если это не псевдоним) и Забелла?»

Відповідь: «Чужбинский – псевдоним; фамилия его Афанасьев Александр, помещик Полтавской губ. Лубенского уезда. Забелла Виктор тоже помещик Черниговской губ. Борзненского уезда».

Питання 21-ше: «Кто такие Штрандтман и Карпо и почему они в письмах своих называли вас: первый – «остатним из козаков», а второй – «отамане наш». Не участвовали ли и они в замыслах славянистов?»

Відповідь: «С Штрандтманом я познакомился в Яготине у кн. Репнина; он был там домашним учителем, а теперь не знаю, где он. Почему он называет меня «остатним из козаков», не знаю. Карпо – ученик Академии художеств, он и ещё два ученика жили со мной на одной квартире, и как я был старше их летами, то они и называли меня “отаманом”».

Питання 22-ге: «Не известно ли вам, сверх предложенного в предыдущих вопросах, ещё что-либо о славянистах, их тайном обществе и замыслах?»

Відповідь: «Сверх того, что я объяснил, я больше ничего не знаю»543.