Сутність первинних планів С. Муравйова-Апостола

Под предлогом необходимости торопиться в Васильков для присяги Сергей и Матвей Муравьёвы поспешили из Траянова в Любар к Артамону Матвееву, командиру ахтырских гусар.

В Любаре и настигло их новое известие. Бестужев-Рюмин нагнал Муравьёвых и сообщил им, что получен приказ об их аресте, и жандармы уже гонятся по их следам.

Оказывается, в то время, как Муравьёвы были в пути, 25 декабря к командиру Черниговского полка Гебелю явились два жандармских офицера… и передали ему секретное предписание начальника главного штаба первой армии генерал-адъютанта барона Толя о немедленном аресте С. Муравьёва-Апостола и опечатании его бумаг («По воле государя императора покорнейше прошу ваше сиятельство приказать немедленно взять под арест служащего в Черниговском пехотном полку подполковника Муравьёва-Апостола с принадлежащими ему бумагами, так, чтобы он не имел времени к истреблению их и прислать оные, как и его самого под строжайшим присмотром в С. – Петербург прямо к его императорскому величеству»). Гебель с жандармами немедленно ринулись в васильковскую квартиру Муравьёва, где в то время… ещё находился Бестужев-Рюмин. Там же был разжалованный в рядовые офицер-семёновец Башмаков. Бумаги, письма и книги Муравьёва были забраны жандармами при обыске. Приказом об аресте Бестужева-Рюмина жандармы ещё не располагали. Утром 26-го жандармы с полковником Гебелем со всей поспешностью выехали в Житомир, чтобы захватить и арестовать Сергея Муравьёва.

Через несколько минут после обыска в квартиру Муравьёва вбежали четыре славянина, бывшие на балу у Гебеля. Приезд жандармов, остановивших бал, был всеми замечен и сразу дал славянам понять, что наступил решительный момент в жизни общества. Сначала славяне попытались было собрать солдат, чтобы арестовать Гебеля и жандармов, но была уже ночь, и по праздничному времени солдаты давно разошлись по деревням. Это решение арестовать полкового командира Черниговского полка говорит за себя. Оно доказывает, что славяне самостоятельно решили, что настал момент восстания. Прежнее решение Сергея Муравьёва начинать южное восстание выступлением Черниговского полка было им известно, и они хотели самостоятельно приступить к его реализации, полагая, что вопрос ясен. Но возможности арестовать Гебеля, как видим, у них не оказалось. Тогда решено было, что Бестужев-Рюмин сейчас же отправится в путь, постарается всеми силами обогнать жандармов и раньше, чем они настигнут Муравьёвых, предупредить их о грозящем аресте. Тем временем славяне будут готовиться к восстанию. Всё было выполнено с такой скоростью, что Бестужев четвертью часа раньше Гебеля был на первой станции и нагнал Муравьёвых в Любаре.

Тем временем на той же квартире Муравьёва в Василькове появляются два новых вестника о событиях. Первым был дворовый человек Сергея Муравьёва Никита с упомянутым письмом Бестужева-Рюмина. Письмо ввиду отсутствия адресата было распечатано членом Славянского общества поручиком Щепиллой. Из него славяне узнали о восстании 14 декабря и его разгроме. Вторым вестником был член Славянского общества Андреевич 2-й. Он выехал из Киева в Васильков 26 декабря, узнав о восстании в Петербурге и присяге новому императору, и немедленно явился на квартиру Сергея Муравьёва, которую члены тайного общества после ареста Пестеля не без основания рассматривали как штаб восстания. По показаниям Грохольского, на квартире Сергея Муравьёва, кроме упомянутых М. Бестужева-Рюмина, его самого, Щепиллы и Сухинова, находились ещё поручики Кузьмин, Петин, Войнилович, штабс-капитан барон Соловьёв и разжалованный Башмаков. Находившиеся там офицеры Черниговского полка, которые «почти не покидали квартиры Муравьёва, ожидая его возвращения», сообщили Андреевичу обо всём, что только что произошло, и потребовали, чтобы он немедленно поехал по следам С. Муравьёва, отыскал его, попросил его остановиться в 8-й дивизии или в каком-нибудь гусарском полку и там поднял «знамя бунта». Вместе с тем, как свидетельствуют «Записки» о Славянском обществе, «славяне» попросили Андреевича успокоить Муравьёва на их счёт, «ибо коль скоро они узнают о восстании, то немедленно взбунтуют Черниговский полк и придут на сборное место». Сверх всего этого Андреевича просили, «чтобы он известил всех известных ему членов, как Южного, так и Славянского общества о начале восстания», и наконец, если Муравьёв арестован, – чтобы он «действовал к освобождению арестованного». Андреевич принял поручение, несмотря на его трудности и явную его опасность. Он поспешно отправился в путь с чужой подорожной в кармане (на имя декабриста И. Сухинова), рискуя каждую минуту быть арестованным. Поскольку у него не было денег, славяне собрали ему вскладчину какую-то небольшую сумму (по «Запискам Неизвестного» – 25 руб.).

Из всего сказанного ясно, что члены Славянского общества, уже давно ожидавшие революционного выступления и осведомлённые о нём, не только, нимало не колеблясь, приняли в трудных условиях самостоятельное решение о начале восстания, но сразу же стали весьма активно действовать, принимая все зависящие от них меры для его подготовки.