109

109

Моя сестра Полечка все эти годы жила в Ейске. Володя преподавал в Высшем военном училище лётчиков и его, как это было принято в армии, периодически повышали в должности и воинском звании. Правда, двигался он по служебной лестнице намного медленнее, чем его коллеги, закончившие вместе с ним училище. Они уже за это время до полковников дослужились, диссертации защитили, и в столичных академиях преподавали или служили где-нибудь за рубежом. Володе же мешали полуеврейское происхождение (по матери) и жена с девичьей фамилией Гимельфарб. Не раз приходилось им в этом убеждаться, когда ему в срок очередное звание не присваивали, отказывали в назначении на престижную должность или зарубежную командировку отменяли.

Он усердно трудился, служил образцом дисциплинированности и прилежности, и всё же дослужился до звания подполковника, что позволило им безбедно жить. Этому в большой мере способствовали заработки Полечки, которая освоила работу на вычислительной технике и проявила в этом деле определённые способности. Если к этому учесть её редкое трудолюбие и безотказность в выполнении любого задания, не считаясь со временем, станет ясно, как её, без общего среднего и специального образования, не только держали на бухгалтерской работе, но даже повышали в должности. Её трудовая книжка содержала многочисленные записи о систематических поощрениях: благодарности, Почётные грамоты, ценные подарки, премии.

Более десяти лет скитались они в Ейске по частным квартирам, расходуя половину своей зарплаты на квартплату, пока им все же выделили небольшую и неудобную квартиру в военном городке возле училища. Оттуда Полечка в переполненных автобусах добиралась на работу, а дети - в школу.

Понадобилось ещё около десятка лет пока им, наконец. дали небольшую двухкомнатную квартиру на верхнем этаже нового дома в центре, куда редко поступала вода из водопровода, и её приходилось таскать вёдрами с первых этажей. Это не мешало им считать свою новую квартиру роскошной.

Дети хорошо учились и, когда Валерочка закончил среднюю школу, он остановил свой выбор на Московском университете. Там, как всегда, был огромный конкурс и евреям дорога была закрыта, но у Валеры была русская фамилия, а в паспорте, как и у отца, в графе национальность значилось: русский. У него были отличные отметки в аттестате, он успешно выдержал конкурсные экзамены и был принят студентом экономического факультета самого престижного ВУЗа страны. Ему предоставили место в прекрасном общежитии в высотном здании на Ленинских горах и он, не без основания, гордился высоким званием студента МГУ (не то, что какой-то провинциальный машиностроительный институт, где тогда учились наши мальчики).

Однако недолго пришлось ему носить такое звание. Со второго курса его отчислили из университета, якобы за плохую посещаемость, и предложили освободить место в общежитии.

Не знаю, как чувствовал себя при этом Валера, но Полечка была в полном отчаянии. Мне казалось, что такого удара она не выдержит и, хоть я редко когда обращался в высокие инстанции с личными просьбами и для меня это всегда было непосильной задачей, мне пришлось выехать в Москву, чтобы спасти не столько Валерочку, сколько Полечку. Было твёрдое намерение пройти все инстанции, использовать все возможные пути для восстановления своего племянника в звании студента МГУ.

Из объяснения Валеры я понял, что основания для отчисления были не очень вескими. Он действительно пропустил какое-то количество лекций и не сдал в срок пару зачётов. Подобные проступки имели и другие студенты, но по отношению к ним ограничились только предупреждением. Причиной пропуска занятий и отставания в учёбе послужила общественная работа. Валера стал активным участником художественной самодеятельности, увлёкся гитарой и песнями, и на какое-то время забыл, что важнее в университете учёба. Он был не один в агитбригаде студентов, выступавшей с концертами в ущерб учёбе, а отчислили его одного. То ли раскопали его еврейское происхождение, чему во многом помогла мама, навещавшая его нередко в общежитии, то ли врождённые гордость и упрямство помешали ему как следует извиниться за содеянное, но результат оказался для него плачевным.

Не знаю, чем я тогда покорил декана, и что послужило причиной его расположения ко мне, но одной, правда, продолжительной беседы с ним оказалось достаточно, чтобы убедить его в необходимости изменить принятое решение. Скажу только, что взятку я ему не давал и не предлагал. На это у меня не хватило бы мужества и совести даже в таком экстремальном случае. Помню, что в конце нашей встречи декан сказал, что делает он это не ради Валеры, а ради меня, и что второго раза в подобном случае не будет.

Я тогда строго предупредил Валеру и, нужно отдать ему должное, он серьёзно взялся за учёбу, закончил МГУ, успешно защитил диссертацию и даже получил работу в университете.

Как я уже упоминал, у Володи было хобби - рыбалка. Он отдавал ей почти всё своё свободное время и получал от этого много удовольствия. Иногда ему сопутствовал успех и в доме была рыба собственного улова.

Другим его увлечением были стихи и в этом он преуспел больше, чем в рыбной ловле. Его сочинения печатались в газетах и журналах, на них писалась музыка, и песни на слова Владимира Елизарова нередко звучали по радио. Особенно успешным и плодотворным было его творческое содружество с народным артистом СССР, композитором Григорием Фёдоровичем Пономаренко. Вместе они сочинили много задушевных лирических песен. Особенно популярными в городе и крае были “Ейский вальс” и “Гимн Ейского лётного училища”, который постоянно исполнялся курсантами на всех праздниках, торжественных построениях и парадах.

Доброй традицией в Ейске стали частые творческие вечера Григория Пономаренко, на которых он и его жена, заслуженная артистка РСФСР Вероника Журавлёва, исполняли свои произведения, в том числе и песни на слова Владимира Елизарова. Они часто бывали в гостях у Володи и Полечки, которые очень гордились дружбой с этими знатными людьми, оказавшимися не только выдающимися артистами, но и добрыми, отзывчивыми друзьями.

В октябре 1974-го года, когда Володе чуть перевалило за пятьдесят, его уволили в запас. Он так и не дождался полковничьего звания, с которым мог бы оставаться в армии по меньшей мере ещё пять лет.

Без работы Володя почувствовал себя в Ейске неуютно и мы предложили Елизаровым переселиться в Могилёв. Это позволило бы родителям пожить ещё несколько лет с любимцем Бориком, который мог бы поступить в Могилёвский технологический институт.

Наше предложение пришлось им по вкусу, вскоре нашёлся неплохой вариант обмена квартиры, и семья Полечки переехала в Могилёв. Они поселились в самом центре города, напротив рынка и недалеко от нас. Полечка устроилась на автобазу “Белмясомолтранса” - бывшую автоколонну нашего объединения, которая теперь стала самостоятельным предприятием и подчинялась созданному в Минске Главку. Директором там работал всё тот же Брудолей, который, хоть формально и не подчинялся мясокомбинату, но по-прежнему считал меня “начальником гарнизона”. Он хорошо относился к Полечке и всё старался подобрать ей работу по душе. Была она у него и старшим табельщиком, и техником по учёту горюче-смазочных материалов, и диспетчером, но ей нравилась только работа на вычислительной технике, а такой должности на автобазе не было, так как всю счётную работу выполняла машиносчетная станция облстатуправления.

Володя был принят на должность старшего преподавателя кафедры общей физики педагогического института, как избранный по конкурсу, а Борик поступил в технологический институт на механический факультет по специальности “Машины и аппараты пищевых производств”.

Мы были рады тому, что Полечка, наконец, поселилась рядом с нами и нам казалось, что и у них не было оснований сожалеть о переселении в Белоруссию.