1

1

Когда самолёт набрал высоту, и «в тумане скрылась милая Одесса», мысли мои сосредоточились на городе, что был конечным пунктом рейса. Если об Одессе я был наслышан ещё в детстве, много о ней читал и многое увидел за годы студенческой жизни, то о Минске и Белоруссии мне было известно совсем мало. Со школы помнил, что республика эта по территории и населению примерно в пять раз меньше Украины, а её столица Минск в несколько раз меньше Одессы. Знал, что там до войны жило много евреев. Вспомнил, что когда в 1933-ем году на Украине разразился голод, и люди от него помирали тысячами, из нашего местечка несколько еврейских семей выехали к своим родственникам в Белоруссию, где не было голода. Если там не хватало хлеба, то была картошка. Во время войны читал об обороне Брестской крепости и защите Могилёва, о героической борьбе белорусских партизан.

Когда перед отъездом из Одессы я зашёл попрощаться с Туллерами, и они узнали, что я еду в Белоруссию, Янкель Туллер подарил мне небольшую книжицу «Мстители гетто», автором которой был Герш Смоляр. Янкель сказал, что ещё недавно у него в киоске эта книга свободно продавалась, но потом была изъята из продажи и его предупредили о её запрете. Он просил никому эту книгу не показывать, так как за это могут быть серьёзные неприятности.

Желая пополнить свои скудные сведения о городе, где мне предстояло жить и работать, я раскрыл запретную книжицу и на одном дыхании прочёл её от первой до последней страницы. Из грустного рассказа автора сложилось более полное впечатление о том, чего стоила прошедшая война этой древней земле, какие бедствия и разрушения она причинила. Приведенные в ней цифры обжигали сердце. За годы войны республика потеряла 2 миллиона 240 тысяч своих жителей. Каждого четвёртого унесла война. Об этом я и раньше слышал, но впервые из этой кровавой повести можно было себе представить масштабы потерь еврейского населения республики. Из одного миллиона евреев, что жили здесь до войны, погибло восемьсот тысяч.

Впервые из рассказа Смоляра я тогда узнал о Минском подполье, возглавляемом евреем Исаем Казинцом, о героической борьбе узников минского гетто, о тридцати тысячах евреев, мужественно сражавшихся в партизанских отрядах Белоруссии. Об этом раньше не писали нигде. Это была великая тайна, запретная тема для писателей, журналистов, учёных. Вот оказывается почему книга была изъята и уничтожена.

Благодаря этой «крамольной» книжице я ступил на землю Белоруссии, насыщенный неведомой мне ранее информацией о мужестве еврейского населения этого многострадального края, его борьбе с врагом и массовой гибели.

За чтением не заметил, как самолёт совершил посадку и подрулил к зданию аэровокзала. На круглой площади у аэропорта щла посадка на рейсовый автобус в центр города. Свободных мест уже не было, но посадка продолжалась до тех пор, пока стоящие пассажиры не утрамбовались до предела. За окнами мелькали небольшие здания, многие из которых были полуразрушены. До центра было недалеко, и вскоре кондуктор объявила конечную остановку «Дом правительства».

То, что я увидел на центральной площади города, поразило моё воображение. Из довоенных построек уцелело только несколько домов, в том числе огромное многоэтажное здание Дома правительства, которое, по рассказам очевидцев, уцелело по чистой случайности. По обе стороны от него, в сторону проспекта Ленина и Московской улицы было чистое поле, по которому двигались бульдозеры, выравнивающие грунт для укладки асфальта. Вдали от площади, по обе стороны главного проспекта столицы, видны были леса новостроек. Большинство домов строилось вновь на месте разрушенных и разобранных, и только изредка можно было заметить старые постройки, пригодные к восстановлению.

Город вставал из руин. Кругом были следы пожарищ и разрухи - мрачные отметины свершившейся трагедии. Мне приходилось не раз видеть разрушенные войной города. Я был в Ростове и Харькове в 1944-ом, после их освобождения, видел разрушенный центр Одессы в 1945-ом, но то, что пришлось увидеть здесь через три года после окончания войны, не шло в сравнение с тем. Может быть впечатление усиливалось объёмами и размахом строительства. На глазах подымался новый город, который должен стать краше и лучше прежнего. Вместо узких кривых улочек, строились широкие и прямые проспекты, взамен небольших двух-трёхэтажных домиков подымались огромные многоэтажные комплексы, создающие архитектурный ансамбль современного большого города.

С помощью первого встречного нашел оказавшуюся недорогой гостиницу на тихой улочке старой части города, где к великому моему удивлению нашлась свободная кровать в четырёхместном номере.

В гостиничном буфете обратил внимание на цены. Они здесь были на порядок ниже одесских. Картофельная бабка в горшочке оказалась удивительно вкусной и её было достаточно для утоления голода после утреннего чая.

Выполнив привычный ежедневный ритуал бритья и, сменив свой дорожный наряд, я поспешил в наркомат, что располагался в уже упомянутом Доме Правительства. Дежурный милиционер, тщательно проверив мой паспорт и направление на работу, велел подняться лифтом на пятый этаж.

Наркомат мясной и молочной промышленности занимал угловой отсек здания, состоящий из полутора десятков комнат, разделенных широким коридором. На одной из дверей была стеклянная табличка с надписью «Отдел кадров».

В углу комнаты стоял широкий письменный стол, а рядом с ним массивный, двухметровой высоты металлический сейф. В жестком кресле сидел низкого роста, худощавый пожилой человек в военном кителе с морщинистым лицом и седой головой. Узнав о цели моего визита, он пригласил сесть и представился:

-Евглевский Николай Иванович, начальник отдела кадров.

Он внимательно ознакомился с документами, изучил вкладыш к диплому, где был перечень и объём изученных в институте дисциплин, а также оценки по каждой из них, предложил заполнить личный листок по учёту кадров и написать подробную автобиографию.

Когда, наконец, это было сделано и тщательно проверено Николаем Ивановичем, он потребовал мой партбилет, заявив при этом, что является секретарём парторганизации наркомата.

Вероятно, он остался доволен первым знакомством с молодым специалистом, добродушно улыбнулся мне и, сняв телефонную трубку, попросил соединить его с наркомом. Когда в трубке раздался хриплый мужской голос, Евглевский заискивающе доложил:

-Алексей Павлович, прибыл молодой специалист из Одессы. Позвольте его Вам представить.

Получив согласие наркома, Николай Иванович велел мне следовать за ним. В приёмной пришлось подождать, пока из кабинета вышел посетитель, а из двери напротив вышла Марфа Дмитриевна Шаройко, которая тепло поздоровалась со мной и пригласила к наркому.

Впервые в жизни я должен был увидеть живого наркома. Само это слово вызывало незнакомое доселе чувство тревоги и трепета. О народных комиссарах приходилось раньше только читать в книгах или видеть их в кино. Все они представлялись мне какими-то особо выдающимися личностями, отличающимися от простых смертных необычайным умом и способностями, решительностью и смелостью, мужеством и героизмом.

Нам же навстречу со своего стола вышел обыкновенный, среднего роста, худой и, как мне показалось, болезненно-слабый старичок в тёмном костюме с черным галстуком поверх белоснежной, тщательно выглаженной рубашки. Он пожал мне руку и тихим хриплым голосом произнёс:

-Мельников Алексей Павлович, нарком.

Мы втроём уселись за длинным столом, стоящим вдоль окон просторного кабинета, а Алексей Павлович занял место в его торце. Оказанная мне честь свободно беседовать с народным комиссаром и его тёплый приём оказали на меня такое сильное воздействие, что я еще до начала беседы был готов повиноваться любому его желанию и идти за ним хоть в огонь и в воду.

Выслушав представление своего заместителя Шаройко, подтвердившую обещание предоставить мне инженерную должность в производственно-техническом отделе и комнату в жилфонде наркомата, а также доклад начальника отдела кадров Евглевского, отметившего некоторые положительные особенности из моей биографии, листка по учёту кадров и вкладыша к диплому, нарком подтвердил согласие на мою работу в аппарате, но предложил подумать о возможности поработать какое-то время на разрушенных в войне мясоконсервных комбинатах в Орше или Барановичах, где, по его мнению, я смог бы более полно и эффективно применить полученные в институте знания и дать больше пользы промышленности. При этом он заявил, что в таком случае он лично окажет мне всемерную помощь в решении производственных и жилищно-бытовых вопросов.

Я смутно представлял себе что такое Орша и Барановичи в первые годы после войны. Мне было известно только то, что Барановичи небольшой город в Западной Белоруссии, входивший до 1939-го года в состав Польши и, что он был центром одноимённой области до начала Отечественной войны. Об Орше я знал, что это крупнейший железнодорожный узел на востоке Белоруссии, где в годы войны прославился Константин Заслонов, которому за мужество и героизм в тылу врага было присвоено звание Героя Советского Союза. Знал и о том, что этот город расположен в центре богатой сырьевой зоны, где по известному постановлению ЦК ВКП(б) от 1929-го года «О разрешении мясной проблемы в стране» был построен самый крупный в Белоруссии мясоконсервный комбинат.

Конечно, в душе мне тогда хотелось больше остаться в столице, где, как мне казалось, будет легче жить и работать, но под воздействием настроения, овладевшего мной на приёме у наркома, я заявил, что согласен поехать туда, куда меня сочтут нужным послать и буду работать там, где во мне больше нуждаются.

Такой мой ответ пришелся по душе наркому, он встал со стула, пожал мою руку в знак благодарности, и предложил прямо завтра выехать с ним в Оршу, где лично познакомит меня с руководством комбината и позаботится о моём обустройстве. Он записал номер моей комнаты в гостинице, тепло попрощался и велел ждать его водителя в семь часов утра.

Я вышел из Дома Правительства в приподнятом настроении. Остаток дня посвятил знакомству с городом. Совершил кольцевую поездку по трамвайному маршруту номер один, что позволило осмотреть не только центр, но и окрестности. Побывал на Комаровском рынке, погулял по парку имени Горького, сходил на вокзал, где узнал о направлениях движения поездов, формирующихся в Минске и проходящих через его железнодорожный узел. В итоге сложилось мнение, что хоть это и не Одесса, но город имеет хорошие перспективы роста и развития, и что здесь заботятся об этом.

Первый день моей трудовой жизни подходил к концу. Полный впечатлений и тревожных ожиданий я крепко уснул в неуютном номере дешевой столичной гостиницы.