57

Начальником мясожирового цеха, которому формально была подчинена база предубойного содержания скота, работала Маргарита Михайловна Гридина - инженер-технолог, закончившая недавно Московский институт мясной и молочной промышленности. По характеру она была скромной и стеснительной женщиной, слепо выполнявшей указания директора, и в работу базы не вмешивалась. Она редко выступала с какими-либо претензиями на планёрках или производственных совещаниях.

Поэтому, когда она, в конце апреля, обратилась ко мне с возникшими у неё сомнениями в достоверности оценки упитанности скота, принятого от Менской райконторы “Заготскот”, это серьёзно меня обеспокоило. Когда же я попросил её подтвердить это фактами, она раскрыла подготовленный ею анализ переработки партии скота этой конторы, из которого следовало, что примерно половина бычков принята в живом виде более высокой упитанностью по отношению к кондиции мяса, оцененной специалистами отдела производственно-ветеринарного контроля. Кроме того, по этой партии недоставало около пятисот килограмм живого веса. В целом же, по итогам переработки всех партий скота за смену, и вес и упитанность были в ажуре. Гридина высказала предположение, что это достигается занижением веса и упитанности скота, принимаемого базой от других сдатчиков.

Я в душе согласился с Маргаритой Михайловной, но посоветовал ей на сей раз Зильбергу претензий не предъявлять, ибо с односторонним анализом начальника цеха он, наверное, не согласится и, вместо делового рассмотрения важного вопроса, мы прийдём к беспринципной склоке. Я предложил ей провести официальную комиссионную переработку очередной партии скота, принятого от этой конторы. Ей следовало только проследить за поступлением скота и не разглашать нашу договоренность.

Когда на следующей неделе Зильберг закончил приёмку скота, поступившего от Менской конторы, и подписал приёмные документы, Маргарита Михайловна попросила назначить комиссию для оценки упитанности и определения веса. Я пригласил её к директору, где она повторила свою просьбу. Трудно сказать, как Синицын отнёсся к предложению начальника цеха, но приказ о назначении комиссии он подписал. Одним из её членов был и Зильберг.

Результаты контрольной переработки скота оказались схожими с теми, к которым пришла Гридина на прошлой неделе. Они были рассмотрены у директора в присутствии всего состава комиссии. Синицын дал строгую оценку работе Зильберга и признал её преступно-халатной. Он предупредил его, что если подобное повторится, будут приняты строгие меры. На сей раз директор ограничился выговором и лишением премиального вознаграждения за месяц.

В конце рабочего дня Николай Александрович вызвал заведующего базой в кабинет и, в моём присутствии, за закрытыми двойными дверьми устроил ему разнос, используя весь свой арсенал нецензурной брани, обзывая ещё “гадким, глупым жидёнком”. Закончилось это броском Зильберга на кожаный диван, который находился в десяти метрах от рабочего стола директора, возле которого они выясняли свои отношения.

Мои попытки успокоить Синицына были тщетными. В конце концов он поднял свою жертву с дивана и процыдил сквозь зубы:

-Вон отсюда, скотина безмозглая, и подумай, как тебе дальше жить!

Я высказал Синицыну мнение о нецелесообразности оставления Зильберга в занимаемой им должности и увольнении его с предприятия.