54

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

54

В Прохладную приехали утром. Был тёплый, солнечный день, какие бывают в начале лета. На перроне вокзала нам была устроена тёплая встреча. Здесь были официальные представители железнодорожного узла, отделения дороги, женсовета, родственники Лиды Смыковой, Таня Власенко и много незнакомых мне людей. Был даже корреспондент местной газеты, который сделал несколько снимков при выходе из вагона и на перроне. Для нас всё это было неожиданностью. Мы и не предполагали, что нас будут встречать чуть ли не как героев.

Ко мне подошла средних лет женщина с букетом цветов -Терехова Надежда Васильевна,- представилась она,- я потеряла сына на войне. Его звали Толей. Ему было восемнадцать. Мой дом станет твоим домом. В нем и мне, и тебе будет тепло и мило. Она вручила мне цветы, обняла и поцеловала.

Я не нашел нужных ответных слов и одними губами шепнул: «Спасибо».

Я догадался, что Надежда Васильевна ещё не знает о моём намерении вернуться в Баку, как только мои друзья освоятся на новом месте, привыкнут немного к обстановке и подружатся с приютившими их людьми.

На двух служебных легковых машинах нас развезли по домам и вскоре моя добродушная хозяйка уже угощала меня украинским борщом и варениками с творогом, которые она заранее приготовила к моему приезду.

Тётя Надя, так я стал называть Надежду Васильевну, рассказала мне об их семье и довоенной жизни. Жили они раньше на Украине, на станции Дебальцево, где её муж, Степан Терехов, работал машинистом на паровозе и был в почёте на Южной железной дороге. Она работала здесь телефонисткой на телефонной станции. Сын Толя успел закончить среднюю школу и мечтал о военном училище. Он был сильным и мужественным парнем, послушным, добрым и ласковым сыном, уважительно и нежно относился к своим родителям. У них не было больше детей и Толе они отдавали всё родительское внимание и безграничную свою любовь.

В Толиной комнате всё оставалось, как при его жизни. Письменный стол был покрыт стеклом под которым были фотографии родителей и друзей. Была и фотография девушки, с которой он встречался и дружил. Тётя Надя сказала, что её зовут Любой и что перед отправкой на фронт Толя признался ей в любви и она обещала его ждать.

На книжной полке были любимые книги Толи: Жуль-Верн, Пушкин, Шевченко, Марк Твен...

В углу стояла кровать Толи, устланная чистой постелью.

Тётя Надя показала мне весь дом с двумя спальными комнатами, гостиной и кухней, дворовые постройки с хлевом для коровы, большой фруктовый сад, где с деревьев свисали почти спелые абрикосы и дозревали яблоки, груши и сливы, а также приусадебный участок с грядками картофеля и овощей. Во всём чувствовался образцовый порядок.

После обеда мы погуляли по смежным улицам города, которые выглядели уютными и ухоженными. Добротные дома утопали в пышной зелени фруктовых и декоративных деревьев. Было много цветов. После прогулки отдыхали в саду, а вечером пили чай с домашним вареньем и смотрели альбомы с семейными фотографиями. Не знаю почему, но с первого же дня этот дом показался мне каким-то родным и очень уютным.

С дороги спалось хорошо. Проснулся рано от пения птиц за окнами. По случаю моего приезда Тётя Надя взяла несколько отгулов на работе и всё время посвятила домашним делам и уходу за мной.

Утром принял душ. Вода в бочке подогревалась днём на солнце и к утру была ещё довольно тёплой. Тётя Надя приготовила мне несколько комплектов белья, полотенец и полный набор предметов гигиены. На завтрак была молодая картошка со сметаной, малосольные огурчики и свежие молочные продукты домашнего производства. Всё было очень вкусно и вызывало аппетит.

За завтраком тётя Надя сказала, что меня хотел бы видеть заведующий железнодорожным клубом и предложила вместе прогуляться к нему,

Клуб занимал целый квартал, на котором располагался комплекс зданий и сооружений, а также парк с открытой танцплощадкой и стадионом. В главном корпусе был большой зрительный зал со сценой, вращающейся от механического привода, лекционный зал, библиотека, бильярдная и ряд помещений для занятий по интересам.

Заведующий клубом, Валентин Иванович Мухин, принял нас в своём просторном кабинете и без предисловий предложил мне стать его заместителем. Эта должность уже насколько месяцев была вакантной и это сказывалось на работе клуба. От Лидии Смыковой он узнал, что я занимался клубной работой в госпитале и этого было достаточной для него рекомендацией.

Я объяснил ему, что приехал всего на две недели и должен вернуться в госпиталь, где меня ждёт такая же работа, в которой нуждаются больные и госпитальное начальство. Валентин Иванович с пониманием отнёсся к моему объяснению, но всё же упросил поработать хотя бы пару недель и помочь ему разгрузиться от накопившихся дел.

Работы в клубе было много и она оказалась интересной. Станция Прохладная находилась на магистрали, соединяющей центр страны, охваченный пламенем войны, с Закавказскими республиками, являвшимися глубоким тылом. Туда, в тыл, эвакуировались не только промышленные предприятия и военные заводы, но и учреждения культуры, музеи, филармонии, театральные коллективы, симфонические и эстрадные оркестры. Многие из них останавливались на таких узловых станциях, как Прохладная, чтобы заработать здесь немного денег и отдохнуть.

Никогда раньше на сцене Прохладненского желдорклуба не выступало столько именитых театральных коллективов, концертных бригад, оркестров и выдающихся артистов, как в эти месяцы войны.

Нужна была большая работа по подготовке клуба к этим выступлениям, организации зрительской аудитории, продаже билетов. Всей этой и различной другой клубной работой я и занялся.

Служебные дела увлекли меня и я занимался ими с утра и до поздней ночи. Кроме удовлетворения работой, получал ещё большое удовольствие от возможности смотреть и слушать замечательных артистов и выдающихся исполнителей. Я не только сам пользовался этой возможностью, но и предоставлял её своим друзьям и тем добрым и отзывчивым людям, что приютили нас здесь. Билеты на концерты и спектакли были дорогими и у них не было возможности покупать их в кассе. У меня же было право выписывать контрамарки на целый ряд кресел, на которые билеты не продавались. На специальных бланках я ставил свой штампик: «Зам. зав. желдорклуба ст. Прохладная» и расписывался. Этого было достаточно для пропуска в зал без билета. Такие пригласительные билеты на бесплатные просмотры вечерних представлений получали руководители города, отделения дороги, корреспонденты газет, деловые люди и специалисты от которых зависела успешная деятельность клуба.

Николай Павлович, Вася, Лида Смыкова, Таня Власенко и Надежда Васильевна оказались в этом перечне и чаще других пользовались такой возможностью.

Запомнились гастроли киевского Русского драматического театра имени Леси Украинки, художественным руководителем которого был тогда народный артист СССР Хохлов. В труппе было много известных народных и заслуженных артистов Украины. Все спектакли театра на сцене клуба проходили при переполненном зале. Я и мои друзья просмотрели весь его репертуар и получили от этого огромное удовольствие.

В то время модной была джазовая музыка и мы имели возможность побывать на концертах эстрадных оркестров Украины, Белоруссии и Москвы. Мне никогда раньше не приходилось видеть и слушать концерты такого уровня, я не представлял себе до этого, что они могут доставлять такое эстетическое наслаждение.

По выходным дням, а нередко и после вечерних представлений в клубе, мы собирались вместе на одной из наших квартир, где обменивались новостями, обсуждали возникающие проблемы и просто общались. Женщины угощали нас вкусными блюдами, мы слушали грамзаписи, а иногда и сами пели. Я без труда подбирал все известные мелодии на мандолине, которую мне подарили в клубе, а Лида Смыкова играла на гитаре. Нам было хорошо в своей компании и мы не искали другого общества.

Валентин Иванович, директор клуба, был доволен моей работой и часто высказывал похвалу в мой адрес. Он всё больше уговаривал меня остаться в клубе до конца войны и обещал помочь с заочной учёбой в университете.

Война в Прохладной почти не чувствовалась. После прошлогодней неудачной попытки с ходу взять Грозный и Моздок, чтобы отрезать Баку от центра, немцы не предпринимали здесь более активных действий. Все их силы тогда были сосредоточены на Сталинградском направлении. Даже воздушные тревоги здесь объявлялись редко, а бомбёжек совсем не было. Меньше чем в других местах чувствовался и недостаток продуктов. При каждом доме были приусадебные участки, которые обеспечивали в достатке картофелем и овощами. Большинство жителей имели корову и держали свиней. На рынке было изобилие фруктов по довольно низким ценам.

Разгром немцев под Москвой вернул людям веру в мощь нашей Армии и надежду на скорое окончание войны. Обстановка в городе была сравнительно спокойной и ничто не предвещало какой-нибудь реальной опасности.

Надежда Васильевна относилась ко мне по-матерински тепло. Она звала меня Толичек, как и погибшего своего сына, и я постоянно чувствовал её заботу и внимание. Наверное, у неё была потребность отдавать кому-то свою не растраченную материнскую любовь. Когда я начинал разговор о возвращении в Баку, она со слезами на глазах просила меня забыть об этих своих намерениях.

-Чем тебе плохо у нас? - повторяла она часто.

Мне иногда даже казалось, что она затаила обиду за мою неблагодарность и непонимание её материнских чувств. Становилось совестно и я старался реже возвращаться к этой теме.

Как-то Лида Смыкова завела осторожный разговор о возможности остаться в Прохладной. Кроме доводов которые приводили Валентин Иванович и Надежда Васильевна, она сослалась на привязанность ко мне Николая Павловича, который здесь фактически вернулся к полнокровной жизни. Она боялась даже намекнуть ему на возможность моего отъезда, ибо знала как это пагубно может на него воздействовать.

У меня самого всё чаще стали возникать сомнения в целесообразности моего возвращения в Баку, где меня определённо ждали все старые проблемы. Самая главная из них, конечно, была необходимость выяснения отношений с Аннушкой. Я понимал, что должен оставить её и не быть больше помехой для её счастья.

Медленно, но верно я всё более склонялся к мысли остаться пока в Прохладной. Эта мысль, наконец, привела к окончательному решению, которое с радостью было одобрено Валентином Ивановичем, Надеждой Васильевной и моими друзьями.

Моё письменное заявление военкому Абдулаеву было коротким и убедительным. К нему я приложил письмо с душевной благодарностью за доброе ко мне отношение.

Письмо же Аннушке я так и не сумел написать. Времени и бумаги на это я потратил много, но, в конечном итоге, всё моё сочинение оказалось в урне, так как нужных слов я подобрать не сумел. Я отправил ей короткую записку, где искренне заверил, что сохраню на всю жизнь её чистый и светлый образ и никогда не забуду того, что она для меня сделала.

По истечении нескольких десятков лет, могу сказать, что это обещание я держу и сегодня.