30

30

Вильнюс не был похож ни на один из городов Советского Союза, в которых мне довелось побывать до сих пор. Тут всё было непривычно: и узкие улочки, покрытые брущаткой; и маленькие магазины, и лавочки с большим разнообразием товаров; и непонятная речь на улицах, в городском транспорте; и одежда, совсем не похожая на нашу.

Когда я попытался обратиться к первому встречному с просьбой показать дорогу в министерство, он, ответив, что по-русски не понимает и отвернулся от меня. Только с помощью милиционера удалось найти нужный адрес и я попал в приёмную заместителя министра по кадрам Мураускаса.

После доклада секретаря пришлось довольно долго ждать приёма, хоть в кабинете никого не было. Наконец раздался звонок и меня пригласили войти. Просторный кабинет был обставлен добротной мебелью и в нём легко мог бы развернуться легковой автомобиль. Хозяин принял меня довольно холодно и долго читал и рассматривал адресованное ему письмо начальника Управления кадров союзного министерства. Вероятно, всё это время, пока я ждал приёма, он согласовывал по телефону вопрос о моём назначении и решил его не в мою пользу. Меня же он стал допрашивать о причинах моего увольнения с последней должности и выезда из Белоруссии, полученном образовании и опыте работы, прочих пунктах анкеты по учёту кадров. Затем он предупредил о необходимости изучения литовского языка, на котором ведётся вся служебная переписка и разговаривают все работники Паневежского комбината.

Когда Мураускас узнал, что моя жена инженер-технолог и нуждается в работе по специальности, он заявил, что на комбинате для неё работы не будет. Кроме того мне было сказано, что в настоящее время свободной жилплощади нет и в ближайшее время не предвидится.

Из всего этого я понял, что здесь во мне не нуждаются и предоставить работу не собираются. Мне было ясно, что если даже меня бы и назначили главным инженером согласно направления, то работать там я бы не смог.

С учётом этого я и заявил заместителю министра, что, как я понимаю, ему так хочется меня послать в Поневежес, как мне хочется туда поехать, поэтому было бы лучше, если бы он откомандировал меня обратно в Москву.

Наверное, такой вариант его более всего устраивал, но он заявил, что сам этот вопрос решить не может и велел прийти за решением завтра.

Из гостиницы, куда я с трудом устроился на одну ночь, я позвонил в Минск Перетицкому и попросил его договориться с союзным министерством о возможности моего направления в Белоруссию. Он обещал немедленно переговорить с Москвой, но предложил в любом случае заехать на обратном пути к нему.

Как я и ожидал, на следующий день я получил желанное письмо о невозможности моего использования в должности главного инженера Поневежского мясоконсервного комбината в настоящее время.

Первым же рейсовым автобусом я отправился в столицу Белоруссии.