8

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

8

Новый учебный год был во многом необычным. Сёма определил меня в 5-й класс украинской неполно-средней школы, которая размещалась в небольшом здании напротив нашего дома.

Именно близкое расстояние до школы и определило её выбор. Многие мои соученики, после закрытия еврейской школы, пошли учиться в украинскую среднюю школу - найболее престижную в нашем местечке, расположенную в центре прекрасного парка, в бывшем дворце польского графа Потоцкого (если я не запамятовал его фамилию). Хоть это здание и не строилось для школы, но от этого школе хуже не стало. Таких шикарных дворцов для школ в то время не строили. В нём было вполне достаточно помещений и для классов, и для хозяйственных и служебных нужд. Школа имела большой актовый зал для собраний, развлечений и отдыха. В парке размещались спортивные площадки для игр в волейбол, баскетбол, городки и для спортивных соревнований. Было и настоящее футбольмое поле. В общем, то была безусловно лучшая школа не только в нашем местечке и районе, но, наверное, одна из лучших в области. Конечно, это была тоже украинская школа.

Сёма рассуждал на этот счет просто: зачем детям таскаться пешком в дождь и в снег в такую даль, когда рядом есть школа, которая может дать те же знания. А школа-дворец от них никуда не уйдет. Через несколько лет они обязательно в нее попадут в 8-й класс, так как в других школах старших классов просто не было.

Сёмино решение, меня огорчило. Уж если нельзя было оставаться в еврейской школе, и обязательно было переучиваться по-украински, то, во всяком случае, лучше было бы это делать в лучшей, а не худшей школе. Но ничего изменить уже было нельзя, когда Сёма принял такое решение. С ним мы спорить не умели.

В эту школу мы пошли вдвоём с Полечкой. Она в первый класс, а я - в пятый. Возможно ей поначалу в этой школе было легче, чем мне, ибо в первом классе не нужно было переучиваться. Всё начиналось с начала. Мне же в пятом классе было очень неуютно.

После Мура я долго не мог воспринимать ни одного учителя. Кроме того, вместо одного учителя, их стало несколько, а главное - я не понимал большинство терминов, правил и законов по-украински и мне было трудно их заучивать. Особенно это касалось математики, физики и химии. Я даже пытался вызубрить некоторые правила наизусть в стихах, чтобы легче запомнились.

Так, я заучил и запомнил на всю жизнь закон Архимеда по-украински в стихах (шуточный вариант). Вот, как он звучал:

«Всякэ тило, впертэ в воду, ничого нэ важыть зроду, воно прэться из воды сылой выпертой воды».

Аналогично этому я выучил наизусть некоторые другие физические и математические законы и правила.

Скучал я в новой школе и по своим друзьям соклассникам из бывшей еврейской, большинство из которых теперь учились в средней школе. Не было здесь и внеклассного чтения подобного тому, которое устраивал нам Мур, стенных газет со стихами и рисунками учеников, струнного оркестра и многого другого к чему мы привыкли в нашей любимой еврейской школе и которое было дла нас так дорого.

Вскоре многие трудности, которые поначалу вселяли в меня настоящую тревогу, были преодолены. В частности, сравнительно быстро я одолел всю учебную терминологию по-украински и уже в конце первой четверти меня аттестовали такими же высокими оценками, как и в еврейской школе. Нужно сказать, что уровень моей успеваемости, судя по оценкам в табелях, практически оставался стабильным во всех школах, где мне приходилось учиться в Красилове, включая и старшие классы средней школы.

Когда осенью стояла ненастная погода и трудно было вытащить галоши из липкой грязи, или когда зимой выпадал глубокий снег и были сильные морозы, мы нередко вспоминали о Сёмином выборе школы и в душе благодарили его за принятое им мудрое решение. Близость школы действительно много значила для нас, особенно, с учетом того, что мы были плохо обуты и одеты на осень и зиму, а также потому, что в Красилове в те годы почти не было мощённых тротуаров или пешеходных дорожек и приходилось месить грязь, добираясь по утрам в школу.

В новой школе меня также избрали в ученический комитет, где я занимался организацией спортивных мероприятий. Удалось создать волейбольные и футбольные команды.

Футбольного поля школа не имела и мы использовали для этого прилегающий к речке луг, размеры которого были достаточными и для игры, и для многочисленных зрителей, которые приходили на матчи поболеть за свою команду. Играли мы практически ежедневно и наше спортивное мастерство постоянно повышалось. В волейбол играли на большой перемене, а в футбол после школы. Со временем о наших командах узнали в других школах и оценили достигнутый нами уровень игры. Нас стали приглашать на матчи, где довольно часто мы выходили победителями.

Помню, как мы в шестом классе готовились к футбольному матчу с первой школой у которой, как я уже упоминал, было настоящее футбольное поле с хорошим травяным покровом, размеченными белой краской секторами и настоящими футбольными воротами с сеткой. Были там и скамейки для болельщиков-зрителей. Школьные команды первой школы были лучшими по всем видам спорта. И в этом не было ничего удивительного ибо для этого у школы были все необходимые условия - лучшие учителя физкультуры и настоящие тренеры, прекрасные площадки, хороший инвентарь, снаряжение и даже спортивная форма. Ничего подобного у нас не было.

Мы гордились тогда уже только тем, что удостоены чести играть на равных с лучшей школьной командой Красилова. У нас практически не было шансов выиграть этот матч, но готовились мы к нему очень серьёзно. Тренировки на лугу проходили ежедневно и отнимали всё свободное после школы время, а в воскресенье мы проводили по два тренировочных матча между двумя командами нашей школы. Играли до полной потери сил, до изнеможения.

Не знаю как готовились к этому матчу наши противники и готовились ли вообще. Для них безусловно результат встречи не вызывал сомнения. Они могли не знать точно только окончательный счёт. Этот матч не вызвал большого интереса у болельщиков первой школы и многие из них даже не удостоили эту встречу своим вниманием. На матч пришло всего несколько десятков мальчишек из старших классов первой школы. За нас же пришла болеть почти вся школа. Не только мальчишки, но и девчонки старших классов и даже малыши из младших классов явились на стадион. Многие пришли с родителями. Скамеек не хватило и болельщики устроились прямо на траве вокруг футбольного поля.

Начало игры не предвещало ничего хорошего для нас. Команды были разных категорий по всем статьям. Кроме преимуществ наших противников, о которых уже сказано раньше, здесь на поле выявились новые о которых мы как-то до этого не подумали. Это возраст и опыт. Футболисты первой школы были, в основном, учениками 8-х-10-х классов, которых в нашей неполно-средней школе не было. А важнее всего оказался опыт наших противников. Чувствовался стратегический план и тактические приёмы игры. Мы же всему этому могли противопоставить только мужество и самоотдачу.

На первых же минутах противник разыграл несколько наигранных комбинаций, и нам дважды пришлось начинать игру с центра поля. Однако, затем наше сопротивление стало усиливаться с каждой минутой матча. Трудно сказать, что повлияло на изменение характера игры. Может быть неизбежность поражения, может честь школы, может отчаянность положения, а может мальчишеский азарт и злость или всё вместе взятое, но после второго гола нашу команду как-будто подменили. Мы бросились в наступление. Одна атака сменялась другой. Всё отчётливее стали сказываться некоторые преимущества нашей команды и в первую очередь скорость, индивидуальная техника, а главное коллективизм и отчаянная нацеленность на ворота противника. И вот, наконец, результат - прорыв по левому краю, ошибка защиты и мяч в воротах! Что тут было?! Наши болельщики поднялись с мест и стали неистово орать и свистеть, приветствуя свою команду. Больше они не садились до конца игры, шумно поддерживая нас. Это придало новые силы и к концу первого тайма нам, наконец, удалось сравнять счёт.

После перерыва команда противника вышла в обновлённом, в самом сильном составе. Тренер использовал все полагающиеся замены и выдал команде новые тактические указания. С первых минут они бросились в атаку и забили очередной гол. Казалось исход встречи решен, но, как и в первом тайме, неудачи придавали новые силы и обнаруживали новые резервы у наших мальчишек. Мы вновь бросились в атаку и противнику пришлось уйти всей командой в защиту, чтобы сохранить счёт. Долго мы не могли добиться цели и, когда казалось, что последние наши силы иссякают, защитник сыграл рукой в штрафной площадке и мы, на последней минуте, получили право на пенальти. Стадион замер в тревожном ожидании. Право пробить по воротам получил наш капитан и мой лучший друг - Безя Зильберштейн. Он не обманул наших ожиданий. Удар - и мяч в воротах! Ничья. А для нас это была заслуженная победа.

После этого матча ни одна школьная команда не отваживалась более не принимать всерьёз наших спортсменов не только по футболу, но и по волейболу, баскетболу, городкам, шахматам и другим видам спорта.

Не уступала наша школа и в главном - в знаниях учеников. Наши школьники часто выходили победителями на межшкольных олимпиадах по математике, физике, химии и другим дисциплинам.

К концу первого года учебы в украинской школе, я полностью освоил язык и не имел больше с ним никаких проблем не только в учёбе, но и в жизни.

Кроме организации спортивной работы, учком поручил мне проведение политинформаций и мне теперь приходилось собирать материал не только для бесед с мальчишками на улице, которые я по прежнему проводил на идиш, но и для школьных бесед, которые проводились один раз в неделю, после уроков, но уже на украинском языке.

Как я уже упоминал, в том году началась гражданская война в Испании, в которой на стороне Республиканцев сражались тысячи советских бойцов и командиров в качестве «добровольцев» так называемых «интернациональных бригад», где русские были в большинстве. То была настоящая война, в которой на стороне генерала Франко воевали регулярные части германской армии, оснащенные танками и авиацией, а на стороне Республиканцев, возглавляемых Долорес Иббаррури и другими лидерами компартии Испании, воевали плохо вооружённые испанцы, советские и некоторые другие добровольцы.

Газеты и журналы были заполнены материалами о войне, фотографиями из мест сражений, отражающими героическую борьбу Республиканцев с фашизмом. Об участии Красной Армии в этой войне в печати и по радио не сообщалось. Подробно освещались примеры стойкости и мужества испанцев.

Об этом и о многом другом рассказывал я в своих информациях, сопровождая их иллюстрациями из газет и журналов. На эти беседы приходили не только ученики пятых классов, но и многие старшеклассники. Об интересе к политинформациям можно было судить не только по их посещаемости, но и по вниманию слушателей и многочисленным вопросам.

К концу учебного года мы выпустили первую классную стенгазету необычной формы и содержания. Она выглядела подобно Муровским стенгазетам в еврейской школе. Газета содержала многочисленные короткие выступления учеников о школьной жизни, об их планах, интересах и увлечениях, о спорте, отдыхе и, конечно, о событиях в Испании. Помещен был также рисунок Долорес Иббаррури, выполненный мною карандашом с надписью «Свобода или смерть». Эта стенгазета вызвала большой интерес и никто не критиковал нас за отсутствие в ней передовицы, которая обычно занимала половину газетной площади, и за рисунок вождя Испании без разрешения соответствующих органов. Возможно в украинской школе допускалось больше свобод, чем в еврейской, может быть она меньше контролировалась, а может директор такой школы мог себе позволить то, на что не мог рискнуть директор еврейской школы.

Вскоре, однако, пришлось пересмотреть свое мнение на сей счёт. Поводом для этого послужил арест моего дяди Айзика - учителя химии в нашей школе. Это произошло в мае 1937-го года, перед каникулами.

Дядя Айзик - муж тёти Хавале и отец вундеркинда Лёвочки, был очень скромным, стеснительным и малообщительным человеком. Он был грамотным и опытным учителем. Свой предмет, химию, он считал самым главным и настойчиво внушал это ученикам старших классов, которым его преподавал. Уроки химии воспринимались хорошо и он сопровождал их различными интересными опытами. Мой дядя избегал политики и не высказывал своего мнения по любому поводу, кроме химии.

Взяли его ночью и нам через стенку был слышен шум, которым сопровождался обыск в его квартире. Под утро к нам пришла тётя Хавале с Лёвочкой, заплаканная, несчастная, постаревшая на много лет за эту ночь. Она искренне возмущалась грубостью и наглостью энкаведистов, ворвавшихся ночью в их дом, перевернувших в нём всё вверх дном, напугавших до полусмерти престарелую миму Шейву и малолетнего Лёвочку, а главное - арестом ни в чём не повинного человека - её тихого, скромного и доброго мужа и отца ребёнка.

Сёма пытался её успокоить надеждами на скорое освобождение дяди Айзика, но доводы его были неубедительными. Все знали о повальных арестах в нашем местечке, начавшихся пару месяцев тому назад, жертвами которых были люди разного имущественного, социального и служебного положения, главным образом мужчины и преимущественно евреи. Многие надеялись, что «органы» во всём разберутся и невинных скоро выпустят на свободу.

Однако, надежды эти со временем постепенно таяли, а объём репрессий и количество арестов возрастали. Тревога охватила буквально всё взрослое население местечка. Укладываясь вечером спать, никто не был уверен в том проснётся ли он утром в своей постели или сон прервёт «Чёрный ворон», увозящий по ночам так называемых «врагов народа». Их увозили туда, откуда мало кто уже возвращался домой.

Начался страшный период ежовщины - период массовых репрессий, жертвами которых стали миллионы ни в чём не повинных советских людей.