42

42

Моё настроение испортилось в день приезда в Молодечно, когда прочитал прибывшую на мой домашний адрес телеграмму прокурора Орши Рогольского, требовавшего моей явки для допроса в качестве свидетеля по делу о недостаче продукции на холодильнике. Напрасно я считал, что дело это давно закрыто на основании технологической экспертизы, выполненной Кравчуком.

Срок явки на допрос давно истёк и я, не приступая к работе, отправился в Оршу. Хотелось перед явкой в прокуратуру побывать на комбинате, чтобы выяснить обстановку, но, чтобы избежать возможные упрёки по этому поводу, поехал прямо на допрос.

Прокурором города был Михаил Маркович Рогольский, который работал в этой должности с 1944-го гола, со времени освобождения Орши от немецкой оккупации. Он неоднократно вызывал меня н раньше по ходу следствия, У меня сложилось мнение, что Рогольский полностью мне доверяет, хорошо ко мне относится, и я проникся к нему большим уважением. Он разительно отличался от всех других следователей и прокуроров, с которыми мне доводилось иметь дело в течении пяти лет моей работы в Орше. Я не раз задавался вопросом, почему Рогольского долго держат на такой высокой должности, несмотря на его чисто еврейское происхождение и довольно смелое, независимое поведение.

Михаил Маркович не заставил меня долго ждать в приёмной и принял, как только ему доложили о моём приходе. Свою беседу он начал с извинения за вызов на допрос и объяснения причин вынудивших его это сделать. Среди них было откровенное признание вмешательства партийных органов, требующих закончить следствие и передать дело в суд.

Он допросил меня по всей форме и добросовестно записал мои ответы на поставленные вопросы. Они шли в унисон с известным мне заключением Кравчука, обосновавшем возможность списания имевших место потерь путём применения действующих норм естественной убыли. Я также пояснил прокурору, что руководство работой холодильника принял на себя директор и поэтому за работу этого цеха я не отвечал.

Прочитав написанный Рогольским протокол допроса, я пришел к выводу, что мои ответы изложены верно и прокурор не имел желания воспользоваться ими для поиска оснований привлечь меня к ответственности.

Одновременно я тогда понял, что партийные органы ничего не забывают и с ними лучше не вступать в противоборство. Их требование о привлечении меня к уголовной ответственности по делу о недостаче на холодильнике безусловно было связано с моей неудавшейся попыткой взять под защиту незаконно уволенного Уткина.

Я также ещё раз убедился в том, что даже в то трудное время партийной диктатуры, в органах прокуратуры встречались высоко порядочные и честные люди, для которых соблюдение закона было важнее любого диктата.