70
70
Только в середине августа закончили ремонт моей временной квартиры и предоставилась возможность перевезти семью в Могилёв. Анечка заблаговременно уволилась с работы с записью в трудовой книжке “...в связи с переводом в Могилёвский облмясотрест”. Об этом договорились заранее с Жудраком, который предложил ей должность старшего инженера-технолога производственно-технического отдела, начальником которого была Берта Лазаревна.
Вещей у нас к тому времени прибавилось и пришлось взять два грузовых автомобиля и служебную “Победу” для пассажиров. Обида за моё выдворение из Гомеля ещё не прошла и хотелось погрузиться и уехать как можно быстрей. Утром попросил Тарнопольского прислать немного гвоздей и пару плотников, чтобы закрепить мебель к кузовам машин. Каково же было моё удивление, когда он отказал мне в этом, ссылаясь на запрет директора оказывать какую либо помощь мне и моей семье. Григорий Давыдовыч признался, что боится нарушить приказ Синицына, который в последнее время просто озверел от злости за неудачи в работе, ухудшение отношения к нему вышестоящего начальства и партийных органов, а также из-за многочисленных жалоб рабочих на моё увольнение.
Когда об этом возмутительном поступке узнал Григорий Афанасьевич Любан, он пришел в сопровождении двух плотников с птицекомбината и руководил погрузкой мебели и домашней утвари до полного завершения этой работы. Помогали нам также грузиться многие работники комбината, которые, несмотря на запрет Синицына, пришли помочь и проститься с нами.
Тарнопольский рассказал, что дела на комбинате идут совсем плохо. Они не только лишились передовых мест в республиканском соревновании, но и не выполняют основных плановых заданий по производству и поставкам продукции. Возможности премирования сократились и снизилась зарплата работников. Районы Черниговской области потеряли интерес к поставкам скота на Гомельский комбинат (Зильберг боялся продолжать с ними “гешефты”), что привело к сокращению сырьевой зоны и снижению объёмов производства.
Синицын быстро терял авторитет в партийных органах и в коллективе. Как всегда в таких случаях участились проверки деятельности предприятия со стороны контролирующих организаций. Недавно закончилась проверка сохранности соцсобственности комиссией областного комитета Народного контроля, по результатам которой директору объявили строгий выговор и на него произвели денежный начёт в размере трёхмесячного оклада. Началась очередная проверка соблюдения финансовой дисциплины контрольно-ревизионным управлением областного финансового отдела. Зачастили комиссии санитарной службы, инспекции по качеству товаров, правоохранительных органов. Так обычно бывало, когда руководитель предприятия терял поддержку партийных органов или они намеревались сделать кадровые перемены.
Всё зло он сосредоточил на мне и моих единомышленниках, которые лишили его благополучия, спокойной и обеспеченной жизни, а теперь, как ему казалось, пытаются отнять у него и власть. К моим сторонникам Синицын относил в первую очередь Тарнопольского и других руководителей-евреев, хотя на том памятном партийном собрании меня поддержали не только и даже не столько они, сколько бывшие его сторонники - неевреи. Он, без стеснения, часто заявлял, что вынудил меня бежать с комбината и на этом не успокоится. Придется бежать и другим, первым в их числе должен был стать Тарнопольский. С его мнением директор перестал считаться и давно игнорировал его, как исполняющего обязанности главного инженера. На него только возлагалась ответственность за все беды и неудачи, что случались на комбинате. Недавно Синицын гостеприимно обхаживал главного инженера Полоцкого мясокомбината Тимофееву, которой предложил стать его первым заместителем. Ей же была предложена и моя квартира, как только я перевезу семью в Могилёв. Всё это делалось в присутствии Григория Давыдовича, которому даже не была предложена никакая другая работа.
Тарнопольский рассказал также об ожидаемых увольнениях мастера цеха первичной обработки шкур Сыротина и начальника цеха ширпотреба Рудштейна, якобы по причине отсутствия специального образования. Оба они проработали на комбинате по несколько десятков лет и много сделали доброго для предприятия. Сыротин по праву считался лучшим специалистом по обработке шкур в республике и был занесен в Книгу трудовой славы министерства, а изделия из рога и кости, изготовляемые под руководством Рудштейна, экспонировались на республиканских и Всесоюзных выставках, были удостоены многих наград и медалей. Для них увольнение с комбината, где прошла вся их трудовая жизнь, было смерти подобно, но Синицын был глух к их просьбам и предупредил, чтобы подыскивали себе другую работу. Такая же участь ожидала других специалистов, которых он подозревал в содействии “заговорщикам”. Были среди них и неевреи, что осмелились выступить в мою поддержку на том памятном партийном собрании в присутствии секретаря горкома Малафеева.
Я попытался успокоить Григория Давыдовича тем, что неразумные действия Синицына могут только ускорить его освобождение с директорской должности, а незаконно уволенные люди будут бесспорно восстановлены.
Как вскоре выяснилось, слова мои оказались пророческими. По итогам очередной ревизии хозяйственно-финансовой деятельности комбината, произведенной контрольно-ревизионным управлением Совнархоза, были вскрыты серьёзные злоупотребления, допущенные Синицыным, и он был снят с работы без предоставления другой должности в мясной промышленности республики. Можно было только удивляться тому, что его не привлекли к судебной ответственности.
Директором Гомельского мясокомбината стала Анна Ивановна Тимофеева, которая всего несколько месяцев поработала здесь главным инженером.