21

21

Утром, 9-го июля, колонна допризывников под марши духового оркестра уходила из Немирова. Тысячи людей по обеим сторонам улицы прощались со своими внуками, сыновьями, братьями, возлюбленными. Многие сопровождали колонну далеко за пределы города. Среди них была и моя Полечка с тётей Анютой. Её не удалось успокоить и она проплакала всю ночь. Не было никаких сил видеть её слёзы и слышать причитания: «Не оставляй меня, Нюнечка!»

Только, когда колонна свернула в сторону кукурузного поля, и все другие провожающие остались далеко позади, тёте Анюте удалось остановить рыдания сестрёнки и я вскоре потерял её из виду. Трудно описать состояние, в котором я находился в эти минуты. Несмотря на полную уверенность в своих действиях, основной целью которых было спасение моей малолетней сестрёнки, я чувствовал себя изменником, предавшим любимого и самого дорогого для меня человека. Был момент, когда я был готов убежать из колонны и вернуться в город, чтобы разделить с Полечкой предстоящие страдания. И если я всё-же не сделал этого, чем, в конечном итоге, сохранил ей и себе жизнь, то этим мы должны быть благодарны моему доброму и верному другу Жене Ладубе, который своими мудрыми доводами уберёг меня от неразумного поступка, который бы, безусловно, привёл к роковым последствиям.

Двигалась колонна в довольно быстром темпе. За день необходимо было пройти не менее 45-5О километров. Диктовалось это скоростью продвижения немецких войск на восток. Если бы ритм движения был меньшим, нас бы настигли немцы. Пройти около 5О километров в сутки в июле, под палящим солнцем, с тяжёлым вещмешком на плечах, совсем непросто. Мы должны были идти со скоростью пять километров в час, а привалы на отдых разрешались через два часа.

Когда колонна остановилась на первый привал на 15 минут, мы чувствовали себя настолько уставшими, что казалось не хватит сил подняться, когда прозвучит команда «Подъём!».

Остановились на отдых у реки, рядом с деревней. Успели искупаться, набрать колодезной холодной воды в баклажки, нарвать яблок, обменяться первыми впечатлениями. Женя был рядом со мной и в пути, и на привале и я чувствовал себя возле него как-то спокойней и надёжней.

Когда время отдыха закончилось и нужно было двигаться дальше, мы почувствовали себя отдохнувшими и готовыми к маршу.

Ко второму привалу, что назывался обеденным, и на который отводился один час, мы пришли ещё более уставшими, чем к первому. Наверное, сказывалось полуденное солнце. В зените оно жгло сильнее и от него не было спасения. Двигаться дальше не было сил, а прошли мы всего лишь двадцать километров. Страшно было подумать, что всего их предстоит пройти более тысячи.

Остановились на окраине села, у небольшой речушки. Начальник нашего отряда, учитель физики немировской средней школы, Николай Иванович Кравчук - строгий, неразговорчивый сорокалетний мужик, получил разрешение колхозного бригадира на сбор нами огурцов, помидоров и лука на колхозном поле и получение нескольких вёдер молока на ферме, что была недалеко от места расположения отряда. Реализовать эти договорённости он поручил Жене. Ему, кроме меня, взялись помочь несколько ребят, что шагали рядом с нами в колонне. Они всё время держались вместе и обратили на себя внимание ещё на сборном пункте во дворе военкомата. Когда провожающие родители и родственники заголосили, прощаясь с ними, они запели под аккомпанемент гитары шуточную песенку «Бросьте хмуриться сурово» и своим оптимизмом успокаивали не только своих родственников, но и других провожающих. В пути, когда нарастала усталость, и сильно донимала жара, они запевали бодрые песни от которых подымалось настроение и легче шагалось.

Мы быстро собрали несколько вёдер овощей, а молодые доярки, заигрывая с нами, отдали почти весь дневной удой молока под обещание вернуть им ведра и поболтать малость. Из ближайшей хаты старушка вынесла несколько буханок свежего белого хлеба. Всего этого оказалось достаточно чтобы накормить сотню голодных молодых ребят (кое-что ещё из вещмешков достали).

За работой по сбору продуктов и обедом познакомились с нашими добровольными помощниками. Ещё на овощном поле заметили, что признанным вожаком среди них был Боря. Он был выше, сильнее и немного старше других. В январе ему исполнилось семнадцать. Когда он назвал свою фамилию Зильберштейн, меня словно током пронзило. Надо же, какое удивительное совпадение с моим другом Безей. Правда, одинаковыми у них были только фамилии и схожими имена. Во всём остальном Боря не был похож на Безю. В отличие от него он имел густую шевелюру чёрных волос, красивые черты лица (без веснушек) и картавил.

Во дворе военкомата и на марше вызвал симпатию Наум Дорфман, спокойный и скромный паренёк среднего роста, который больше играл на гитаре и пел, чем говорил. Музыка выражала его чувства и настроение лучше всяких слов. Ему в июне исполнилось семнадцать. Пожалуй, только имя его и фамилия указывали на его еврейское происхождение.

Наум всегда держался рядом с Иосифом - сильным и здоровым парнем выше среднего роста, запевалой в строю. У него был приятный баритон, который завлекал всех песней и придавал ей хорошее звучание. Иосиф дружил с Наумом с первого класса и основой их дружбы была музыка, которую они одинаково любили. Семнадцать Иосифу исполнилось в мае. Его фамилия Богуславский, как и имя и внешность не выдавали в нём еврея, но акцент был типично еврейский.

Ещё на первом привале мы заметили в центре хохочущей компании невысокого, щупленького мальчишку, который в течение всего отведенного для отдыха времени травил анекдоты, чем доставлял удовольствие окружающим. Им оказался Миша Гольдштейн. Как потом выяснилось, запас анекдотов у него был неиссякаемым, а скорее всего большинство из них он на ходу придумывал или подгонял к месту и обстановке так, что от смеха не мог устоять никто. По виду ему нельзя было дать семнадцать, а по документам значилось, что родился в июле 1924-го года.

На марше, в перерывах между песнями, затевались политические дискуссии о причинах успехов немецкой армии, возможности реставрации капитализма в Советском Союзе и другим актуальным в то время вопросам. На все эти и многие другие вопросы горячо, аргументированно и довольно убедительно отвечал Рома Бройтман - высокий и стройный парень с вьющейся рыжеватой причёской и красивыми голубыми глазами. Он был убеждённым антифашистом, не допускал «поворота истории в обратную сторону» и нисколько не сомневался в том, что в ближайшее время немцы будут изгнаны с советской земли. Свои убеждения он подкреплял философскими и историческими доводами, математическими рассчетами, чем препирал к стенке своих оппонентов и выходил победителем во всех таких диспутах.

В этой приятной компании мы с аппетитом пообедали и не заметили как пробежало отведенное на отдых время. С этого привала и началась дружба «неразлучной семёрки», как прозвали нас вскоре в отряде. Мы действительно были неразлучны и в походе, и в труде, и на отдыхе. Взаимопомощь и взаимовыручка друзей облегчали трудную походную жизнь, разгоняли печаль, подымали настроение и вселяли уверенность в возможность выжить в этой трудной, непредсказуемой жизни.

Первый день большого пути на восток был особенно трудным. Потому ли, что он был первым и мы ещё не привыкли к походным условиям, потому ли что он был необычно жарким, даже для июля, а может быть потому, что свежи ещё были в памяти минуты прощания с родными и близкими, ещё звучали в ушах их рыдания, стояли в глазах их слёзы.