Советчик ушедших в подполье

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Советчик ушедших в подполье

Десятки лет вынужденной ссылки, навязанной ему прусской реакцией, ни на йоту не уменьшили любви Энгельса к немецкому народу. Наоборот, семидесятилетний Энгельс писал, что положение международного доверенного лица не мешает ему «помнить, что я немец, и гордиться тем положением, которое раньше всех других завоевали себе наши немецкие рабочие»[394].

Немецкая социал-демократия возглавляла после 1869 г. международное рабочее движение, была первой партией, вставшей на позиции научного коммунизма и испытавшей на деле стратегию и тактику революционной массовой партии. Это привело к тому, что в международном рабочем движении она приняла на себя главную роль в теоретической борьбе, – причина достаточная, чтобы Энгельс после смерти Маркса продолжал уделять немецкому рабочему движению особое внимание. Он боролся прежде всего как против открытого, агрессивного антисоциализма и антикоммунизма господствующих классов, так и против оппортунизма в рядах рабочего движения.

Для Социалистической рабочей партии Германии помощь Энгельса приобретала особое значение в связи с тем обстоятельством, что с 1878 по 1890 г. она была запрещена исключительным законом против социалистов и шла борьба за то, быть ей или не быть. И никто не сомневался в том, что успех или неудача этой борьбы будут иметь большое международное значение.

Энгельс радовался от всего сердца, узнавая о подробностях героической борьбы немецких социал-демократов против исключительного закона, о находчивости и благоразумии немецких рабочих, их героизме и готовности к самопожертвованию. Сознательные пролетарии умело и смело следовали его совету – связывать воедино все возможные внепарламентские и парламентские формы борьбы, чтобы увеличивать влияние партии на массы.

Везде, где действовали социалисты, были созданы организации. Их уполномоченные держали связь друг с другом на территории всей Германии. Они обеспечивали нелегальное распространение социалистической литературы, в том числе многих произведений Маркса и Энгельса, и еженедельника «Sozialdemokrat» («Социал-демократ») – центрального органа партии. Руководимая Юлиусом Моттелером организация по распространению нелегальных изданий, «Красная почта», постоянно оставляла в дураках бисмарковскую полицию. Кроме того, преследуемые социалисты использовали для агитации среди масс легальные организации – кассы взаимопомощи и солидарности, спортивные союзы и культурно-развлекательные объединения, но в первую очередь – профсоюзы. Энгельс внимательно изучал многообразные формы борьбы и передавал накопленный опыт другим братским партиям.

С конца 1881 г. он опубликовал в «Социал-демократе» ряд своих научных работ. Энгельс считал, что в центральном органе должна все время пропагандироваться наступательная тактика. Он рекомендовал Эдуарду Бернштейну, тогдашнему редактору журнала, «не извиваться и не изворачиваться под ударами противника, как это делают еще очень многие, не выть, не хныкать и не лепетать извинения… Надо отвечать ударом на удар, на каждый удар врага – двумя, тремя ударами. Такова издавна наша тактика, и до сих пор мы, кажется, недурно справлялись с любым противником»[395].

Когда немецкая социал-демократия стала издавать с 1883 г. теоретический ежемесячный журнал «Die Neue Zeit» («Новое время»), Энгельс выступал и на его страницах. Самой значительной работой, написанной им для журнала, была «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии».

Не раз партии, боровшейся в нелегальных условиях, приходилось испытывать тяжелые внутренние противоречия. В 1880 г. Энгельс с удовлетворением отмечал, что делегаты конгресса в Видене дали отпор оппортунистам. Но он ни на миг не поддавался иллюзии, что борьба с оппортунизмом закончена. Энгельс уже в 1879 г. предостерегал своего близкого друга Августа Бебеля: «Прилив мелких буржуа и крестьян свидетельствует, правда, о колоссальных успехах движения, но вместе с тем это становится и опасным для него, как только забывают, что эти люди вынуждены прийти, но потому только и идут, что вынуждены. Их присоединение доказывает, что пролетариат действительно стал руководящим классом. Но так как они приходят с мелкобуржуазными и крестьянскими идеями и стремлениями, то нельзя забывать, что пролетариат не выполнит своей исторической руководящей роли, если будет делать уступки этим идеям и стремлениям»[396].

Когда в середине 80-х годов оппортунистические силы в партии вновь попытались навязать ей мелкобуржуазную реформистскую политику, Энгельс со своим большим авторитетом встал на сторону революционных руководителей партии. Если рабочая партия не хочет погибнуть, разъяснял он, она не должна терпеть в своих рядах сторонников классово враждебной, буржуазной идеологии. Уже за несколько лет до этого он писал Августу Бебелю: «Но на одно ты можешь вполне рассчитывать: если дело дойдет до столкновения с этими господами и левое крыло партии открыто выступит против них, то мы при всех обстоятельствах пойдем с вами, при этом действуя активно и с поднятым забралом»[397]. Как бы ни приходилось Энгельсу проявлять тактическую осторожность в политической борьбе, в вопросах пролетарского классового характера партии для него не было сомнений. Он оставался убежденным противником единства любой ценой.

Именно Энгельс в значительной степени способствовал тому, что во внутрипартийной борьбе того времени победу одержали революционные силы. Они добились также, что делегаты нелегального партийного съезда в Санкт-Галлене (1887 г.) приняли решение выработать новую, освобожденную от ненаучных взглядов программу партии. Благодаря решимости продолжать борьбу и революционной принципиальности немецкие социалисты одерживали победу за победой, завоевывая на свою сторону все большую часть рабочего класса.

В 1890 г. под давлением масс исключительный закон против социалистов не получил большинства в рейхстаге, необходимого для его сохранения. Спустя несколько недель, 20 февраля, 1.427.298 избирателей отдали свои голоса революционной рабочей партии. Энгельс ликовал: «20 февраля 1890 г. – начало конца эры Бисмарка»[398]. И в самом деле, 20 марта Бисмарку пришлось сложить свои полномочия. Тем самым было признано крушение его политики по отношению к рабочему классу.