Шахматы и громкие ветры

Одним из самых известных увлечений Франклина были шахматы, о чем свидетельствует его знаменитая шахматная партия в ванной комнате мадам Брийон. Он видел в шахматах метафору дипломатии и жизни и эту ассоциацию ясно выразил в багатели «Этика шахмат» (1779). Ее основу составляло эссе, написанное в 1732 году для филадельфийской Хунты. «Игра в шахматы не просто праздное развлечение, — так начиналось сочинение. — Посредством игры в шахматы приобретаются или укрепляются несколько очень ценных качеств ума, полезных человеку на протяжении всей жизни. Ибо жизнь своего рода шахматная партия: мы часто ставим цели, которых хотим добиться, и находим конкурентов или противников, с которыми хотим сразиться».

Шахматы, утверждал он, развивают предусмотрительность, осторожность и способность не падать духом. Они также требуют соблюдения важных правил поведения: никогда не подгонять своего противника, не пытаться прибегать к обману, притворяясь, что вы сделали плохой ход, и никогда не злорадствовать по поводу своей победы. «Умеряйте свое желание победить соперника и получайте удовольствие от победы над собой». Есть ситуации, в которых благоразумно позволить противнику взять назад его плохой ход. «Вы, разумеется, можете проиграть партию своему оппоненту, но вы наверняка завоюете нечто более ценное — его уважение»[471].

Во время одной из затянувшихся за полночь шахматных партий к нему в Пасси прибыл гонец с важными депешами из Америки. Но Франклин отмахивался от него до тех пор, пока не закончил игру. В другой раз он играл с герцогиней Бурбон, которая неожиданно сделала ход, оставивший ее короля без защиты. Вопреки правилам игры Франклин быстро взял короля. «Ах, — воскликнула герцогиня, — мы так с королями не поступаем». В ответ прозвучала знаменитая реплика Франклина: «Зато мы в Америке поступаем с ними так»[472].

Однажды вечером в Пасси во время затянувшейся шахматной партии в комнате догорели свечи. Не желая прекращать игру, Франклин отправил за свечами своего противника. Тот вышел из комнаты, но быстро вернулся с удивленным видом и сообщил, что на улице уже рассвело. Франклин открыл ставни. «Вы правы, уже утро, — сказал он. — Пойдемте спать».

Этот случай вдохновил его на написание багатели об удивлении, которое он испытал, увидев, что в шесть часов утра солнце уже встало и осветило мир. Следует заметить, что на этом этапе жизни он больше не разделял убеждений Бедного Ричарда в необходимости рано ложиться и рано вставать. Франклин заявлял, что это открытие удивит тех его читателей, которые, «как и я, никогда не видели солнечного света раньше полудня». В результате он сделал вывод, что если бы люди вставали немного раньше, они могли бы экономить немало денег на свечах. Он даже привел псевдонаучный расчет, сколько помог бы сберечь этот «экономический проект», если бы в летние месяцы парижане раньше ложились и раньше вставали: без малого девяносто семь миллионов ливров, огромную сумму, которую город Париж мог бы экономить каждый год, используя солнечный свет вместо света свечей.

В заключение Франклин дарил эту идею публике, не требуя никакого материального вознаграждения. «Я ожидаю лишь, что мне воздадут за нее хвалу», — заявлял он. В конце концов он удостоился чести, о которой даже не мог мечтать: в большинстве историй о том, как люди придумали способ экономить на освещении за счет сдвига времени, авторство идеи, лежащей в основе этого подхода, приписывается Франклину. Однако следует помнить, что для него это было не более чем шуткой и что в летний период он не предлагал сдвигать стрелки на один час[473].

Эссе, в котором пародировались и человеческие привычки, и научные трактаты, носило (как и его юношеские сочинения) отпечаток влияния Джонатана Свифта. «Это было ироническое произведение того типа, какое написал бы Свифт вместо „Скромного предложения“, если бы провел пять лет в обществе мадам Гельвеций и мадам Брийон», — отмечает Альфред Оуэн Олдридж[474].

Похожей научной пародией, даже еще более веселой и известной (или, возможно, печально известной) стало его шутливое предложение Королевской академии Брюсселя провести исследование причин и способов предотвращения громкого испускания газов. Отмечая, что руководители академии обещали при выборе тем для научного изучения «принимать во внимание их полезность», он предлагал провести «серьезное исследование», которое было бы достойно «нашего просвещенного века»:

Общеизвестно, что при переваривании повседневной пищи в кишечниках людей возникает большое количество ветров. Тот, кто позволяет ветрам выходить наружу и смешиваться с атмосферным воздухом, оскорбляет окружающих, потому что процесс испускания ветров порождает зловоние. Следовательно, хорошо воспитанные люди стараются не наносить такого оскорбления окружающим, принудительно сдерживая усилия организма по высвобождению ветров. Такое сдерживание настолько противно природе человека, что часто порождает сильные боли и становится причиной будущих заболеваний…

Если бы выход ветров наружу не сопровождался отвратительным зловонием, то вежливые люди, вероятно, сдерживали бы себя в обществе при испускании газов не в большей степени, чем при сплевывании или сморкании. Следовательно, предлагаемая мною тема исследований заключается в создании лекарства, безопасного и не вызывающего отвращения, которое при смешивании с нашей повседневной пищей или приправами к ней способствовало бы естественному испусканию из нашего кишечника ветров не только не зловонных, но даже столь же приятных, как духи.

С претензией на научную серьезность Франклин объяснял, как разные продукты и минералы изменяют запах испускаемых газов. Может ли такое вещество, как известь, сделать их запах приятным? «Это достойно проведения эксперимента!» Тот, кто сделает это открытие, удостоится «вечной славы», утверждал Франклин, так как оно будет гораздо более «полезным, чем те открытия в науке, которые прежде делали философов знаменитыми». Все труды Аристотеля и Ньютона, указывал он, мало помогли тем, кто страдает от испускания ветров. «Какое утешение могут доставить вихревые потоки Декарта человеку, у которого бушуют ураганы в кишечнике!» Изобретение нового лекарства для ароматизации газов в кишечнике позволит хозяевам свободно испускать ветры с приятной уверенностью, что это доставит удовольствие гостям. В сравнении с такой роскошной возможностью, утверждал он, используя скверный каламбур, все предыдущие открытия «не стоят и фартинга»^{83}.

Хотя этот фарсовый тест и был напечатан в его собственной типографии в Пасси, Франклин проявил осторожность и никогда не показывал его широкой публике. Однако он разослал его своим друзьям и указывал, что такое предложение могло бы заинтересовать одного из них — известного химика и специалиста по газам Джозефа Пристли, «который сможет сам обеспечивать себя материалом для исследований»[475].

Одна по-настоящему очаровательная научная пародия создана им в виде письма к аббату Морелле. В нем прославлялись чудесные свойства вина и красота человеческого локтя.

Мы слышали о чуде превращения воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской. Но такое превращение по доброте Божьей происходит ежедневно перед нашими глазами. Посмотрите на дождь, который сходит с небес на наши виноградники; там он достигает корней виноградной лозы, чтобы превратиться в вино; это является постоянным доказательством того, что Бог любит нас и любит видеть нас счастливыми. Чудо в Кане было осуществлено только для того, чтобы ускорить процесс.

Что касается человеческого локтя, объяснял Франклин, то очень важно, что он находится в правильном месте, так как иначе нам было бы трудно пить вино. Если бы по воле Провидения локоть оказался на руке слишком низко, то кисть руки с трудом доставала бы до рта. Подобным образом, если бы локоть размещался слишком высоко, то кисть руки со стаканом находилась бы выше уровня нашего лица. «Но в существующей ситуации мы способны пить, не испытывая неудобств, так как стакан опрокидывается прямо нам в рот. Давайте же со стаканом в руке преклонимся перед этой великодушной мудростью, преклонимся и выпьем!»[476]