31 января 1935. Четверг

Когда так долго не пишешь, трудно бывает начинать. Начну с Игоря. Сейчас он, бедняжка, болен ветряной оспой. Болезнь не опасная и проходит у него легко, только один вечер была температура и то небольшая. Но сильно распухли железы за ушами. Для меня вообще это малопонятная вещь — «железки», и я их боюсь. А тут Николай Иванович совсем меня напугал, говорит, что на лето его необходимо отправить в санаторий и что мальчонка погибает и т. д. Теперь мне это кажется сильно преувеличенным, а в тот день я много плакала.

Незадолго до болезни Игорь начал брать уроки музыки на скрипке[316], у Е.А.Блиновой, она сама захотела с ним заниматься. Я очень довольна. Это — об Игоре. Ссоримся мы — невероятно — все из-за него. Мамочка о нем спокойно говорить не может, сразу же истерический тон. Так что с ней мы несколько дней совершенно не говорили. Атмосфера дома малоприятная, зато с Юрием тепло и уютно.

Теперь — о себе.

Усталость, апатия, неубранные комнаты.

Я ненавижу свое тело (кроме рук), больное, болящее. Ненавижу мои ноги — ночью, чтобы перевернуться на другой бок, я долго-долго сначала собираюсь, мне хочется взять их руками — переложить, они болят от основания до пяток. А мои растрескавшиеся пятки, которые больно задеть, а по утрам кажется, нет возможности наступить. Ненавижу до отвращения мою непроходящую экзему, из-за которой я дошла чуть ли не до онанизма. Всю, всю свою нижнюю половину тела и все, что с ней связано! Господи, за что?