9 июля 1927. Суббота

Вчера вечером, т. е. в 5 часов, была в госпитале, чтобы не встречаться с той ведьмой. Оттуда пошла к Войцеховскому. Не застала дома, оставила записку и в раздумье встала на углу. Тут-то его и встретила. Он искренно обрадовался. Посидели, поболтали, так было хорошо, по-старому. Сообщил мне институтские дела, сказал, что в начале июля будут, вероятно, экзамены. И вдруг у меня стрельнула мысль сдать Советское право. 2 1/2 недели, неужели не успеть? Здоровая-то?! Больная сдавала, неужели же теперь не сдам? Побываю потом в Институте, и захватила меня эта мысль с головой. Книгу Андрей обещал достать.

Просил меня Андрей повлиять на Юру, чтобы тот занимался. Сознался, что крепко ругал меня, меня во всем винил. Тут-то я и отвела душу, все про Виктора рассказала.

В Институте меня встретили очень тепло. На лекции я не осталась. Андрей, Муретов и Костя пошли провожать. В калитке встречаем Гурвича, сообщил последнюю новость, что экзамены будут, и когда — Советское государственное право: 27-го. Успею? С Костей встретились хорошо. Видно было, что он искренне рад мне, что ему приятно быть со мной. Немного отстали. Мне казалось, что ему хотелось мне что-то сказать. Вероятно, это мне только казалось, а, м<ожет> б<ыть>, он и сам не знал, что ему хотелось мне сказать. «Ты, Ира, не сочти это за невнимание, что я у тебя ни разу не был. Но ты, наверно, понимаешь — мне не хотелось к тебе идти. Вот в госпиталь я приходил, но как раз в этот день ты выписалась». Вообще, он очень мил и внимателен. Я этого не ждала.

Я вот о нем не вспомнила ни разу.

Впрочем, я думаю, что и он обо мне не вспоминал ни разу.

А экзамены сдать мне бы очень хотелось.

День сегодня скверный. Весь день плачу. Просто сил нет, как хочется плакать. И как только я докопалась до причины, мне стало еще хуже. Никогда еще я не плакала из-за бедности. И вчера свое последнее платьишко залила в госпитале глюкозой. А из рваного шерстяного платья никак не выходит юбка. Это меня расстроило. Казалось, не из-за этого я плакала, но это было началом.

Больше меня расстроила Мамочка. И жалко мне ее, и не могу побороть к ней какой-то неприязни после того вечера. Сидит, делает своих кукол, заговаривает то со мной, то с Папой-Колей;

мы оба еле отвечаем, уткнувшись в книги. Со слезами она говорит: «Я дома словно не нужна». «Все мы дома не нужны!» — с какой-то злостью говорю я, выходя из комнаты. Я что ли нужна больно?

Денег у нас нет. Совсем нет. И сегодня Мамочка долго по этому поводу вздыхала и говорила. Папы-Коли не было. Она меня довела до того, что мне хотелось швырнуть книгу на пол и закричать: да замолчи! Стискивала зубы и делала вид, что меня это нисколько не интересует.

Вечером получила письмо от Юрия. Появилась потребность загладить впечатление четверга. Милый.