20 декабря 1930. Суббота

Вот и все. С Союзом кончено. Не скажу, чтобы мне не было кого-то жалко! Все-таки из всех вышедших я была самым принципиальным и самым искренним членом.

Вчера получила письмо от Е.Е.Майер. Подлинник пойдет в другом месте, но письмо само по себе настолько интересно как «человеческий документ», что я привожу его целиком, сохранив знаки препинания:

«Ирина Николаевна, вчера я прочла объявление в “Посл<едних> Нов<остях>”. Боже, как же это все отвратительно. Так и Вы туда же, Вашу первую ложь я приписала настойчивости Софиева, если мне Вы говорили в частном порядке об посещении редакции только Станюковичем, то в Люксембурге это было сказано в защиту супруга, когда разговор шел о Союзе. Вы это хорошо знаете, да неужто это правда, что никогда женщина не может быть самостоятельной, и я если бы Вы знали, мне, аж, до физической боли обидно Ваше поведение. А еще недавно Вы сказали Монашеву, “если не останется ни одного человека Союза, то я все-таки останусь”. А теперь, и все из-за чего? из-за глупенького мальчишки или хуже, от того, что мужа по головке не погладили, а Вам он устроил достойную для Вас сцену. Оттого, что Софиеву антипатичен Смоленский, а он-то ведь был два года председателем. Какое же он имел право им быть, ведь Союз объединяет поэтов, т. е. стремление к истинному. Неужто Вы все оглохли, ослепли или Вы никогда ничего и раньше не знали, как Вам не стыдно, неужто Вам было приятно, если бы Вас нарядили, а Вы были простой, одетой плохо куклой. Ведь обиднее такого сожаление — трудно найти, а как же иначе я могу понять Вас и Софиева, об остальных я не говорю, для меня они пустые цветы и ничего больше, овцы, идущие за бараном. Если бы мне это сказали еще недавно, я бы обозвала такого человека подлецом, а теперь мне приходится убедиться, что Вы только женщина, не в хорошем, а только в плохом, а Софиев — политический деятель и что и после этого письма он, конечно, скажет, что прав. И неужели же так всегда, и никогда не будет человека, хотя бы только человека, а не духовного купца.

M<adame> Louts-Mayer».

Приписка сверху

«P.S. может быть и не стоило этого писать, но Юр<ий> Бор<исович> говорил часто о моем хорошем отношении к людям, наверно это и заставляет меня писать, ведь то, что я пишу, вряд ли кого так мучает и заставляет краснеть, всю ночь я не спала и стоило ли, не бьюсь ли я головой о стенку к уже давно умершему».

Вот. Начало письма, где говорится о моей лжи, требует комментарий. Дело было так: на Общем Собрании 4-ХII. В.Мамченко ругательски ругал Софиева за бездеятельность, ссылаясь на мои слова, сказанные однажды в Люксембурге. Когда мне это Юрий рассказал, на другой день я написала Виктору письмо, вот его полный текст:

«Виктор, я не знаю, в чем Вас упрекать, — в глупости или в клевете. Выбирайте сами, что Вам приятнее».

А на понедельничное общее собрание послала заявление, которое там было прочитано. К сожалению, текст у меня не сохранился, восстановлю по памяти. В I пункте я делаю одно замечание по поводу протокола ревизионной комиссии относительно хранения документов, которые я от Мандельштама не получала, и вот дальше приблизительно так:

«II. На общем собрании 6 XII В.Мамченко, пользуясь моим отсутствием, позволил себе сослаться на якобы мои слова о бездеятельности Софиева. Прошу довести до сведения Общего Собрания, что это ложь. Правда, в одно из воскресений, встретившись в Люксембургском саду, я минут 15–20 говорила Мамченко о бездеятельности Союза. Но, во-первых, я говорила не «Софиев», а «мы», т. е. правление, а во-вторых, речь была приблизительно такова, что мы, конечно, лентяи и шалопаи, работать нам лень, на Союз нам наплевать, наша деятельность, конечно, ниже всякой критики, куда уж нам, мы люди маленькие и глупые, а вот мы выберем в правление Мамченко, и он проявит необычайную энергию, будет устраивать изумительные вечера, издавать восхитительные Сборники, только он наша надежда и упоение и т. д. Весь разговор (с моей стороны) велся в таком ироническом тоне, и надо быть Мамченко, чтобы этого не понять и еще строить на этом свои обвинения».

Вот об этом-то, должно быть, и писала Е.Е.<Майер>.

Мне только не нравится, как Юрий говорит обо всей этой истории:

— Я знал, я сделал, я говорил… Как будто бы, действительно, все сделал он, а мы только «овцы за бараном». Не нравится мне вообще, как Юрий себя держит.