Триумф Кронпринца

Приближался день розыгрыша Императорского приза. Немногие заводы в России насчитывали в своих рядах победителей этого самого трудного и вместе с тем самого почетного приза для орловских рысаков. Победа привлекала общее внимание, приносила лавры и сулила заводу немалые земные блага. Мой лучший жеребец Кронпринц был заарендован у меня известным наездником Синегубкиным, он один знал класс своего питомца и решил готовить его к бегу. Многие охотники отнеслись к этому с недоверием, считая, что Кронпринц не сможет выиграть у двух главных конкурентов – Барса и Птенца.

Накануне этого дня я уехал в Москву. Старший наездник моего завода Лохов попросился посмотреть на бег Кронпринца, и я пригласил его в свою коляску. Всю свою жизнь я отличался суеверием и верил в различные приметы. Отъехав версты две от Прилеп, мы въехали в большое село, и первое, что я увидел, была баба с коромыслом на плечах, на котором качались два ведра с водой. «Хорошая примета», – сказал я Лохову. Он снял шапку и перекрестился: «Слава Богу, Кронпринц выиграет». Я разговорился с Лоховым, и оказалось, что он не менее суеверен, нежели я. Тут же он рассказал мне, как однажды, когда он вел лошадей на бега в Орел, перед самым городом он повстречал бабу, которая несла ведро с водой. Баба поскользнулась и уронила ведро. По его словам, исключительная удача сопутствовала ему тогда в Орле: он выиграл все призы. В следующих селах нам опять повстречались полные ведра, и настроение Лохова улучшилось еще больше. Наконец у самого вокзала Тулы из подворотни вышла баба и выплеснула из ведра под колеса нашей коляски остатки воды. Лохов пришел в неистовый восторг и начал меня уверять, что Кронпринц обязательно выиграет.

В день приза погода стояла пасмурная, можно было ждать дождя. Прошел ливень, и дорожка стала грязной и очень тяжелой. По такой дорожке могла выиграть только лошадь исключительной силы, одной резвости было уже недостаточно, нужны были тягучесть и сила, сила прежде всего. На бегу царило оживление, большинство склонялось к тому, что выиграет Птенец, принадлежавший Михалковым. Во время проминки он показался первым, встретили его аплодисментами.

Это был небольшой серый жеребец, очень породный и сухой. Птенец промчался мимо трибун, шерсть его блестела, глаз горел, а наездник самоуверенно раскланивался с публикой. Соперник был серьезный, скажу больше – страшный. «Вот он, будущий победитель Императорского приза», – подумал я и с грустью вспомнил всех баб с их полными ведрами воды. Когда вдали показался Кронпринц и оранжевый, с сиреневыми полосами камзол Синегубкина, сердце мое почти перестало биться.

Если спросить любого охотника, каков был по себе Кронпринц, то обязательно услышишь ответ: маленький белый жеребец, узкий и жидкий. Это совершенно неверно. В действительности Кронпринц был лошадью высокой породности и превосходного, чисто орловского типа. Вот объективное описание экстерьера этой лошади. Масти он был исключительно белой, с красивым темным обводом вокруг глаз. Кожа у него была тонкая, а шерсть короткая, необыкновенно нежная и шелковистая, на солнце она красиво переливалась и отсвечивала голубыми и розовыми бликами. Грива и челка были умеренной длины, а хвост очень богат волосом и распадался на красивые пряди. Голова у Кронпринца была небольшая, очень кровная, с широким лбом и хорошим агатовым глазом; шея – почти лебединая, круто поставленная и эффектная. Ноги, превосходные по форме, отличались образцовой сухостью. У этой лошади был свой особый и крайне приятный эрфикс (облик). И на езде Кронпринц был поразительно хорош и красив, был лошадью исключительно дистанционной и обладал железным здоровьем и огромной силой. У этой маленькой лошади было поистине львиное сердце!

Синегубкин сидел прямо и как-то особенно сосредоточенно смотрел меж ушей лошади на грязно-бурую дорожку круга. Кронпринц шел спокойно, не кипел, весь распустился и не так щеголял на ходу, как в прежние свои выступления. Промяв жеребца, Синегубкин удалился к запряжным сараям.

Условия езды на Императорский приз возвращали охотников к давним временам: все было для современного глаза необычно: и лишний вес, и дистанция 4 версты, и отсутствие хлыста, и езда не с общего старта, а по-очередно, отдельно на время, и особая строгость в отношении хода, и, наконец, допущение на этот приз только лошадей известного роста и не имевших никаких пороков. Вице-президент бегового общества в черном сюртуке и цилиндре лично стоял у звонка. Справа от него – представители Главного управления государственного коннозаводства, обязанностью которых было следить за правильностью розыгрыша Императорского приза, а после окончания бега подписать протокол и затем отправить его в Петербург.

Раздался звонок, возвестивший вызов на старт первой лошади. Все устремилось к решетке, все привстало, приподнялось и потянулось ближе к тем местам, откуда был лучше виден весь ход испытания. По жребию первым должен был бежать Кронпринц. «Раз!» – послышалось со всех сторон, когда раздался короткий удар звонка, возвестивший, что Кронпринц начал свой бег, и все «машинки»-секундомеры в руках у охотников и спортсменов были пущены в ход. Жеребец шел не горячась, классически хорошо, Синегубкин вел Кронпринца необыкновенно уверенно и ровно, как настоящий мастер. Я волновался, но, хорошо владея собой, наружно был совершенно спокоен. После того как проехал Кронпринц, Коноплин спокойно положил часы в карман и сказал: «Только Барс может побить эту резвость, он идет последним, остальные не сделают ничего».

Вторым бежал Шемснур под управлением Эдуарда Ратомского.[122] На первой версте Шемснур был значительно резвее Кронпринца, вторую версту сделал в ту же резвость, что и Кронпринц, но на третьей версте он уже потерял преимущество, а четвертую прошел слабо, однако во флаг попал и получил третий приз. Третьим шел Идеал, но прошел скверно и даже не попал во флаг.

Птенец бежал четвертым. Публика снова встретила его аплодисментами, но своим бегом он разочаровал всех: что называется, совершенно выдохся и закончил бег шагом. Наездник, не рассчитав его сил, перестал посылать жеребца, иначе бы тот просто закачался и упал. Что же касается Барса, то он бежал последним. Ляпунов, наездник прекрасный, провел его ровно, и жеребец сделал все что мог, придя на 4 секунды тише Кронпринца и получив за этот подвиг второй приз.

Настал торжественный момент вручения победителю кубка и золотой медали. Показался Кронпринц, а за ним наездник. Жеребца по традиции поставили против царской ложи. Шумные аплодисменты приветствовали победителя. Синегубкин был весь в грязи, да и вид Кронпринца был непривлекателен: из белого он превратился в пегого – так был перепачкан грязью, но глаза были налиты кровью и блестели, как раскаленные угли, – стало быть, жеребец был здоров и бег не отразился на нем.

Я поспешил вниз, к лошади, туда уже двигалась администрация общества, раздались торжественные, подхваченные присутствующими звуки национального гимна, и «Боже, царя храни…» далеко разнеслось по Ходынскому полю. После исполнения гимна мне вручили кубок владельца и как заводчику медаль, поздравили меня и Синегубкина (14575 рублей + кубок и золотая медаль).

Внизу, в членской, поздравления были сердечны или, по крайней мере, казались таковыми. Надо отдать должное силе Кронпринца: во всей истории рысистого терфа (беговой дорожки) лишь один Крепыш выиграл Императорский приз также будучи пятилетком. Пришлось подсаживаться к столикам, жать руки, благодарить, пить вино, чокаться, опять благодарить. За одним из столиков восседал московский барышник Ильюшин. настоящий самородок и умница первой руки, из бывших цыган. Хитер был и умел купить лошадь. Я подошел к нему. Здесь была своя компания, «атташе» при особе Ильюшина, пили неизменный чай с манностями, то есть миндалем и изюмом, и так же горячо принялись поздравлять меня.