Гибель Крепыша

Революционное время есть самая благоприятная эпоха создания всевозможных легенд, страхов и ужасов на почве народного зверства и террора. Много кровавых событий свершилось в то страшное время, много ужасов пережито и много душераздирающих драм отошло в вечность вместе с этим ужасным периодом. Однако среди циркулирующих слухов и рассказов многое имеет легендарный характер и не может быть поддержано или доказано свидетельскими показаниями или сколько-нибудь достоверными данными. Не избег этой участи и Крепыш. Вокруг его таинственной гибели сложился ряд преданий, но достоверно никто не знал ничего – очевидцев не было. Одни говорили, что Крепыш был зверски убит поленом по голове; другие, что во время масленичного катания его до изнеможения загнали крестьяне, а когда он пал, то шкуру его пропили; третьи утверждали, что его пристрелил красноармеец; четвертые, что он сломал ногу и был уничтожен и т. д. и т. д. Желая установить истину и воспользовавшись тем, что в Симбирске оказался мой знакомый, заслуживающий доверия, я просил его навести на месте справки и затем сообщить их мне. Эти данные и были мною получены 22 августа 1927 гогда. Однако прежде чем их опубликовать я считаю нужным сказать несколько слов об их авторе, Иване Павловиче Левицком.

Левицкий – сын землевладельца Тульской губернии Павла Ивановича Левицкого, который до революции имел образцовое хозяйство; его сын, автор сообщения о гибели Крепыша, получил агрономическое образование и помогал отцу. Старик Левицкий умер уже во время революции, а его сын ныне заведует отделом животноводства в Симбирске. Он охотно собрал все интересующие меня сведения о Крепыше, помимо моей просьбы, еще и потому, что любил лошадей, был охотником. Итак, предоставлю ему слово, послушаем, что он пишет:

«Сообщаю Вам сведения, которые удалось собрать о гибели Крепыша на ст. Киндяковка Моск. – Казанской ж. д. Их сообщили полуочевидцы катастрофы – нарядчик и ветеринарный врач Ульяновской государственной конюшни. Непосредственных свидетелей обнаружить не удалось. Людей, служивших в то время на ст. Киндяковка, в настоящее время нет. Мог бы сообщить более детальные сведения виновник несчастья, тов. Буреев, бывший в то время заведующим Симбирской госконюшней, но, по предположениям вышеуказанных лиц, он в настоящее время – член с/х коммуны и вряд ли пожелает сообщить более того, что уже стало от него известно. История последних дней Крепыша, по косвенным данным, рисуется так. В 1918 году из завода А. Ф. Толстой, где Крепыш находился после окончания беговой карьеры, он был приведен в Симбирскую государственную заводскую конюшню, тогда ею заведовал наездник, армянин Эджубов. В последних числах августа Симбирск был взят чехословаками, и заведующий госконюшней тов. Эджубов, опасаясь отобрания Крепыша чехословаками, взял его к себе на квартиру в город. По занятии Симбирска Красной Армией, Крепыш был отобран у Эджубова красноармейцами. Они ездили на нем верхом по городу, это продолжалось неделю, и Крепыш был возвращен в госконюшню. В это время вместо Эджубова госконюшней заведовал уже тов. Буреев, по профессии сапожник. Опасаясь вторичного занятия Симбирска чехословаками, Буреев ночью взял Крепыша из госконюшни и верхом поехал на ст. Киндяковку с целью куда-то погрузить и отправить. Киндяковка – пригородная станция в 3-х верстах от ст. Симбирск I, от нее отходит ветка на Уфу. Вероятно, это было в сентябре, но в какие именно числа, не выяснено. Погода была скверная, холодная, с дождем и ветром. Вагона в Киндяковке Бурееву долго не давали.[179] Крепыш мокрый стоял на открытом месте на привязи и сильно дрожал. Когда дали вагон, то наспех устроили к нему сходни из шпал и накатника, ибо платформы для погрузки в Киндяковке тогда не было. По словам Буреева, Крепыш при погрузке, сорвавшись с этих сходней, ударился о рельсу и пал. Мне не удалось узнать, как именно и почему Крепыш сорвался со сходней при погрузке в вагон.[180] Это знают, очевидно, Буреев и те железнодорожники, которые были тогда в Киндяковке, а где служат сейчас, неизвестно. Труп Крепыша был отвезен на бойню, где ветеринарным врачом (фамилии не знаю) при утилизационном заводе городской бойни кости были собраны в кучу в углу. Впоследствии ветеринарный врач госконюшни Л. И. Вишневский собрал из этих костей скелет Крепыша (полностью) и поместил его в ящик там же, на заводе при бойне. В сентябре 1923-го Симбирскую заводскую конюшню ревизовал специалист по коневодству, и в своем докладе он, между прочим, указал, что скелет Крепыша отправляет в Москву. В Москву скелет отправлен не был. Ветврач Вишневский объясняет это тем, что неизвестно по чьей оплошности и вине ящик с костями Крепыша хранился на Бойне недостаточно внимательно, а потому, когда его стали проверять перед отправкой в Москву, то оказалось, что к костям Крепыша прибавились какие-то посторонние кости и с ними перемешались. Так, например, оказалось 6 копыт!!! В настоящее время этот «почти скелет» Крепыша (по возможности посторонние кости были из ящика удалены) помещен в Ульяновский естественно-исторический музей».

Сообщение Левицкого о гибели Крепыша составлено очень обстоятельно и, по-видимому, основывается, если не на первоисточниках, то во всяком случае на данных, заслуживающих доверия. Однако не все в сообщении мне кажется точно достоверным, и наиболее спорная часть касается смерти Крепыша, т. е. кардинального пункта, который, само собою разумеется, интересует нас больше всего. Тем не менее, из этого сообщения мы узнаем фамилию и социальное положение виновника гибели Крепыша: сапожник Буреев. Имя это должно быть произнесено во всеуслышанье и пригвождено к позорному столбу.

Обстановка для спасения Крепыша, по-видимому, складывалась весьма счастливо. Крепыш, благополучно уйдя из деревни в то страшное время, когда там клокотала злоба и ненависть и все гибло в волне погромов, убийств и пожаров, был помещен в Симбирске в Государственную заводскую конюшню. Казалось, он был спасен. Кому он мог мешать и кому нужна была гибель заводской конюшни, раз там под охраной власти стояли казенные жеребцы? Конечно, никому, отвечу на этот вопрос. Однако вопреки логике и здравому смыслу, именно помещение Крепыша в Симбирскую госконюшню и послужило поводом к его гибели.

Крепыш, так же, как и два других знаменитых жеребца, уже тогда принадлежавших не частным лицам, а России, – Хваленый и его сын Хулиган, попал под седло красноармейцев. Правда, это продолжалось недолго – всего лишь неделю. Как ещё несознателен наш народ: вместо того, чтобы гордиться тем, что эти великие лошади перешли в его собственность и стали народным достоянием – он ими развлекается, хулиганит: берет под седло и губит, а в лучшем случае калечит и только под давлением силы возвращает властям.

Далее происходит смена управляющих Симбирской заводской конюшней. Буржуя (это слово тогда склонялось на все лады и на всех перекрестках) сменяет пролетарий. Таков лозунг дня и дух времени! Этой же сменой предопределена судьба величайшей русской лошади. При первом, показавшемся ему удобном случае сапожник Буреев, человек малограмотный, проявляет свое головотяпство. Он самовольно уводит Крепыша из госконюшни. Куда, зачем и для чего? Он это и сам хорошо не знает или смутно себе представляет, зачем так поступает и так действует. Вероятно, это был фанатик, преисполненный злобы и мести, в своем умопомрачении жаждавший подвига, стремившийся во чтобы то ни стало к совершению героического акта, который бы дал ему уверенность и выдвинул бы его имя в революционных кругах. Быть может, тогда, когда он решился увести Крепыша, ему мерещилась Москва, Красная площадь, Ленин. Вот выходит Ильич, жмет ему руку, благодарит; чудится ему и сочувствующая улыбка Троцкого, а там – известность и теплое местечко в революционных верхах. Так или иначе, но Буреев решается и уводит Крепыша.

Жуткую картину представляла станция Киндяковка в эти дни. Кругом мрак: огни в Симбирске потушены; на Самарском берегу стоят чехословаки; никто не знает, что готовит завтрашний день и всем страшно. Уже давно ночь, моросит дождь, с севера дует ветер и на дворе холодно. Крепыш стоит и ждет погрузки, часы его жизни сочтены. Даже в своем унижении он все же величествен и велик. Весь в грязи, в этой несвойственной ему обстановке – он все же остается прежним великим Крепышом

Наступает время грузить Крепыша. Хорошо знакомая картина Советской России того времени сейчас же разворачивается перед нашими глазами: ничего нет и никто ничего не знает – словом, как и везде, царит всеобщий бедлам и хаос. Сходней, само собою, нет, наскоро делают из шпал мостки, Крепыш всходит на них проваливается и, ударившись о рельсу, погибает. Так говорят источники, близкие к Бурееву, такова его версия и так обстоит дело официальной стороны. Это самый слабый пункт всего рассказа. Мог ли Крепыш, ударившись о рельсу, пасть? Как мог Крепыш при падении так сильно удариться головой о рельсу, что смерть наступила мгновенно? Мне кажется, что это невозможно, ибо между вагоном и рельсами нет достаточно места для получения столь сильного шока. Скорее всего, Крепыш, сорвавшись со сходен, поломал ногу, расшибся и тогда был убит, либо выстрелом из револьвера, либо же поленом (шпалой) по голове, как об этом так упорно говорили в московских спортивных кругах.

Буреев, поняв наконец, что он натворил, и узнав, что чехословаки откатились, боясь ответственности, постарался смягчить историю гибели Крепыша и дал ту версию, которая известна сейчас. Эта версия поддерживается если не официальными, то официозными симбирскими кругами. Я думаю, истина мученической, именно мученической, а не трагической, смерти Крепыша, едва ли когда-либо будет установлена с непререкаемой точностью.

Когда Крепыш погиб, все же позаботились доставить его труп на бойню и захотели увековечить его память тем, что составить и затем сохранить его скелет. В этом поступке я узнаю русского человека: он не заботится о великом жеребце, пока тот был жив и принадлежал ему, но думает о нем сейчас же после его смерти, заботясь об увековечивании его памяти!

Не может не вызвать некоторого недоумения утверждение Левицкого, что «Вишневский собрал из этих костей скелет Крепыша полностью и поместил его в ящик». Едва ли это верно и было так, ибо находится в противоречии с тем, что говорит несколько ниже по тому же вопросу сам Левицкий. Надо также принять во внимание, что в то время такой громадный ящик уже стоил целое состояние, да и никто бы его не стал ни везти, ни нести. Нужно помнить времена и дела, когда все это происходило. Далее, Левицкий в своем сообщении уже пишет только о ящике с костями, но не о скелете. Вот это, вероятно, верно. Приходится предположить, что скелет Крепыша никогда не был собран, но Вишневский собрал все кости и заколотив их в ящик на бойне, желал таким образом сохранить их для потомства. Что из этого получилось, читатель уже знает: в ящик кто-то добавил ещё другие кости, так что, когда его открыли, то оказалось, что у Крепыша было шесть копыт. Великолепно и чисто по-советски: трагедия превращается в жалкий фарс.

Внесенные мною в рассказ Левицкого поправки не умаляют значение его добросовестного сообщения: за ним вполне остается преимущество весьма характерных подробностей последних дней жизни Крепыша, оно сообщает имена действующих лиц и, наконец, дает нам общую картину всего произошедшего.

Как печальны были последние дни жизни Крепыша, так же были печальны последние годы жизни его творца, коннозаводчика Афанасьева. Крепыш покончил счеты с жизнью скоро. Это было делом секунд, самое большое минут. Его создатель был менее счастлив: Иван Григорьевич терпел унижение, нужду и страшную бедность, пережил гибель своего завода, разорение, долго болел, долго голодал и умер в большой нищете в Тамбове.[181]