49. Нарада ў «Юности»
49. Нарада ў «Юности»
Улетку мяне запрасілі ў Маскву на нараду, наладжаную рэдкалегіяй «Юности» і прысьвечаную абмеркаваньню яе маладой прозы. Справа ў тым, што партыйнае кіраўніцтва было незадаволенае некаторымі публікацыямі маладых аўтараў, найперш Анатоля Гладзіліна і Васіля Аксёнава. Перад тым быў зьменены галоўны рэдактар часопісу, — замест В. Катаева прыйшоў Б. Палявой. На нараду зь Сярэдняй Азіі прыехаў Анатоль Ананьеў, які ўжо надрукаваў расхвалены крытыкай ваенны раман «Танкі ідуць ромбам», галоўны герой якога надта ж напамінаў Мікіту Сяргеевіча Хрушчова. Мы з Анатолем былі аднагодкі, на фронце абодва ваявалі ў саракапятках, ён быў цяжка паранены. Пасяліўшыся ў адным гатэлі на Замаскварэччы, цэлы вечар правялі ў гутарцы пра вайну ды літаратуру і выявілі, здавалася, агульны падыход да творчасьці маладых. Я меркаваў, што заўтра мы падтрымаем маладую прозу «Юности», і ў гэтым накірунку рыхтаваўся да выступленьня. Таму дзіўнавата было пачуць уранку, як Ананьеў адразу пачаў з нападак на Гладзіліна, Аксёнава і яшчэ некаторых. Вядома, я выступіў у іх абарону, але тады яшчэ болей зьдзівіў мяне Б. Палявой, які ў заключным выступе падтрымаў не мяне, а Ананьева за яго «нелицеприятную критику». Зрэшты, Ананьева я неўзабаве зразумеў — калі ён з свае Сярэдняй Азіі перабраўся ў Маскву на пасаду намесьніка рэдактара аднаго аўтарытэтнага часопісу.
Недзе тою парой ці, можа, трохі раней у Маскву прыяжджаў амэрыканскі пісьменьнік, аўтар знакамітых «Гронак гневу» Джон Стэйнбек, які завітаў у «Юность» і дужа горача падтрымаў маладых. «Ня бойцеся быць злымі, маладыя ваўчаняты», — скончыў гэты масьціты празаік, зьвяртаючыся да Еўтушэнкі, Гладзіліна, Аксёнава, Вазьнясенскага ды некаторых іншых. У ЦК, казалі, падняўся вялікі скандал, і болей амэрыканскаму маэстру візу ў Савецкі Саюз не далі. Магчыма, аднак, ён яе і не прасіў.
Міхась Гарбачоў тым часам скончыў пераклад аповесьці, але «Юность» адмовілася яе друкаваць. Тады ён аддаў рукапіс у «Новый мир», які перад тым пачаў набываць дысідэнцкую славу. I вось аднойчы мне прыносяць тэлеграму з Масквы ад намесьніка галоўнага рэдактара «Нового мира» Аляксея Кандратовіча з прапановай надрукаваць аповесьць, «если только вам не противен этот журнал».
Ведама, я адразу ж адказаў згодай. Гарбачоў чамусьці маўчаў.
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
45. «Я рад, от юности беспечной…»
45. «Я рад, от юности беспечной…» Я рад, от юности беспечной Мятежной смелости заняв, На краткий миг низвергнуть вечный, Душе наскучивший устав. Конец сомнениям постылым. Как освежительно пьяно, Каким огнем бежит по жилам Восторга чистого вино. Гляжу с воскресшим
Нотки юности
Нотки юности — Как самостоятельный человек, — а без этого нельзя стать личностью, — я начал формироваться к концу моего обучения в Горном техникуме города Днепропетровска. В техникум я поступил в 14 лет и уже к 17-ти годам был достаточно взрослым юношей, потому что
Годы юности
Годы юности Когда он родился, 15 августа 1769 года, Корсика всего год как стала французской территорией. Генуэзцы продали Франции этот прекрасный гористый, поросший лесами остров в 1768 году. Постоянные мятежи корсиканцев, народа гордого, в конце концов утомили итальянские
Друзья юности
Друзья юности С первыми своими потерями близких я испытывал смутное чувство, будто и во мне самом что?то отмирало, какая?то часть моего «я» атрофировалась навсегда. Каждый дорогой тебе человек занимает свое положенное место в сердце — на дне его, сбоку, в середине. Сердце
ВО ИМЯ НОВОЙ ЮНОСТИ
ВО ИМЯ НОВОЙ ЮНОСТИ Гроб с телом Багрицкого Эдуарда Георгиевича (1895-1934) и крематорий Донского кладбища сопровождал эскадрон кавалеристов. Это была воинская почесть поэту, воспевшему героику Гражданской войны: Нас водила молодость в
Дорогой юности
Дорогой юности Целую неделю я вместе со всеми ходил по утрам в столовую, затем отправлялся на аэродром к своему самолету, который Моисеев каждый день готовил к вылету. Но за всю неделю мне так и не удалось ни разу подняться в небо.Мне не давали разрешения на вылет, хотя
Друзья юности
Друзья юности С первыми своими потерями близких я испытывал смутное чувство, будто и во мне самом что-то отмирало, какая-то часть моего «я» атрофировалась навсегда. Каждый дорогой тебе человек занимает свое положенное место в сердце – на дне его, сбоку, в середине. Сердце
Аксенов в «Юности»
Аксенов в «Юности» Молодой Василий Аксенов умел влюблять в себя людей. Это был дар тихого обаяния. Он никогда не ораторствовал, никогда громко не смеялся (скорее хихикал), всегда был комильфо, плотного вида плейбой, чувак что надо. Так что дело не только в писательской
"ОШИБКИ ЮНОСТИ"
"ОШИБКИ ЮНОСТИ" Единственная точно установленная связь имени Высоцкого с "Ленфильмом" в 1978 году — это попытка режиссёра Б. Фрумина использовать его песню "Парус" в своей картине "Ошибки юности". В этом фильме песню исполняет актёр С. Жданько. Правда, Высоцкий этого
НАСТАВНИК ЮНОСТИ
НАСТАВНИК ЮНОСТИ Когда смотришь па детей, то не можешь не думать — все для них! Плоды революции… им. Ф. Э. Дзержинский А. В. ЛУНАЧАРСКИЙ ДЗЕРЖИНСКИЙ В НАРКОМПРОСЕ Как всякий участник нашей революции, как член правительства, я, конечно, много раз встречал Феликса
Друг юности
Друг юности Познакомился с ним заглазно еще в Баку: проглядывая в редакции «Молодого рабочего» литературные страницы молодежных газет, в сталинградской газете «Резервы» наткнулся на стихи Михайло Мещеряка, от которых веяло свежестью. Откликнулся на них
Когда-то в юности
Когда-то в юности В новогоднюю ночь загадываются желания и принимаются решения. И те и другие окрашиваются романтическим светом елочных огней и приобретают оттенок рождественских историй – сладких и трогательных одновременно: «Ах, как хорошо было бы, если бы…»Но
Годы юности
Годы юности Впервые он приехал в Америку осенью 1954 года.Война в Корее стала историей. Команда «Нью-Йорк джайэнтс» только что выиграла бейсбольный чемпионат. У каждой семьи была курица в кастрюле и автомобиль в гараже. В Белом доме сидел Эйзенхауэр. И в целом свете все шло
НА ЗЕМЛЕ ЮНОСТИ
НА ЗЕМЛЕ ЮНОСТИ «Любовь к родине у меня усилилась, а швабская натура, от которой я стал отвыкать, снова зашевелилась во мне». (Шиллер. Из письма к Кернеру) Перепуганные размахом революционного движения по ту сторону Рейна, присмирели немецкие князьки. Не позволяют себе