Новое изобретение
Новое изобретение
Я говорил уже, что изобретений у меня было около трех сотен. Время от времени я появлялся в Госкомитете по делам изобретений и открытий, в Контрольном Совете при этом Госкомитете. То заявка оказывалась спорной, то изменения вносить приходилось, то еще по какой-нибудь причине.
Как-то начальство Госкомитета предложило мне поработать внештатником в Контрольном Совете — и подработать можно неплохо, и опыт по экспертизе изобретений приобрести. Я согласился и вскоре уже раз в неделю ходил на коллегии Контрольного Совета — выслушивать спорные дела и принимать окончательные решения. Доктор наук, а к тому же автор большого числа изобретений — это для экспертизы очень весомо.
Заседания коллегий происходили в здании Патентной библиотеки и начинались часов в пять вечера, чтобы изобретатели смогли прибыть после работы. Иногородних вызывали, и в случае чего, даже оплачивали проезд. Коллегия обычно состояла из трех членов — одного штатного сотрудника-куратора и двух внештатных специалистов.
Куратор вызывал посетителей и пояснял им правила рассмотрения заявки. Обычно это были: один или несколько авторов, патентовед, и государственный эксперт, выносивший оспариваемое решение. Эксперт докладывал суть заявки и зачитывал решение; авторы и патентовед оспаривали его, а мы выслушивали и мотали на ус. Потом мы удалялись на совещание и решали, что делать — то ли выдавать авторское свидетельство и наказывать эксперта, то ли поддержать его отрицательный вывод.
Потом зачитывали свое окончательное решение и составляли протокол. Это только на словах решение было окончательным, а на деле жалобы продолжались бесконечно. Таких коллегий могло быть за вечер до пяти, времени для этого отводилось до семи вечера, после чего здание библиотеки закрывалось, и мы уходили домой. В дневное же время внештатники приходили в библиотеку — работали с патентной литературой, писали протоколы решений.
Штатным куратором у меня первое время был молодой человек по имени Олег, быстро ставший моим другом. Сидели мы как-то с Олегом и сочиняли решение, а в комнату вдруг входит нечто такое, от чего у меня отвисает челюсть и из рук выпадает лист бумаги. Мне показалось, что комната осветилась золотистым светом, исходящим от этого «нечто». «Нечто» было необыкновенной красоты женщиной лет тридцати с ярко-золотыми волосами, небесного цвета глазами и ярко-розовыми губками. Кто видел этикетку от сыра «Виола», тот может представить себе эскиз или абрис этой женщины. Но действительность была куда эффектней этого абриса: улыбка, выражение глаз, поза, голос — все это завораживало.
— Кто это? — только и спросил я у Олега.
— Это наша Тамара (опять, опять, опять — Тамара!), переводчица с английского из библиотеки. Фамилия у нее, как у шведского кинорежиссера — Бергман. Не ты, Нурбей, первый, не ты последний из тех, кто терял сознание от одного взгляда на нее. Забудь и не пытайся! — грустно посоветовал мне Олег.
Милое создание ворковало с сотрудницами отдела, периодически бросая взгляды на нового человека, то есть на меня. Поворковав, Тамара-переводчица вышла, а я стал выталкивать Олега из комнаты:
— Пойдем, познакомишь меня с ней!
Олег вышел один и минут через десять вернулся, загадочно улыбаясь. Он вывел меня в коридор и рассказал о разговоре с Тамарой.
— Тома, ты понравилась нашему профессору! — затравливаю я ее.
— Этот молодой и здоровый хмырь — профессор? — удивилась Тамара. Женат, наверное?
— Не угадала — недавно развелся, квартира в центре! — продолжаю заводить я ее.
— Врешь, такого не бывает! — раззадорилась красавица.
— Бывает, Томочка, только долго такое состояние не длится! Спеши, и он попадет именно в твои сети! — дразню я ее.
— Заметано — знакомь! — решилась Тамара, — зови его сюда.
— Да придет ли, не знаю, — начинаю сомневаться я, — скромен уж очень!
Тамара аж вскочила от нетерпения.
— Тогда выведи его в коридор и стой с ним, а я пройду мимо и поздороваюсь, так и познакомимся. Он по-английски понимает?
— Я сказал, что понимаешь, так что готовься! — и Олег выволок меня в коридор.
Минут через пять, появляется наша красавица, глазами так и сверкает. Заметив нас, останавливается, и с американским «прононсом» (никогда не был в Америке, как, впрочем, и в Оксфорде, но думаю, что именно из Америки такой «прононс»!) здоровается:
— Хэлоу, Олег! Хау ду ю ду, профессор?
Олег, улыбаясь, кивнул, я же решил поздороваться по всей форме:
— Хау ду ю ду? Вэри глэд ту миит ю! Май нэйм из Ник!
— Ой, мне надо решение писать! — забеспокоился Олег и убежал в комнату.
Мы отошли в конец коридора и начали общаться. Помню только, что разговаривая, мы, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Она не отводила взгляда, да и я не решался этого сделать. Мы не заметили, как к нам подошел Олег и спросил:
— Вы домой пойдете, а то уже пять?
Мы, оказывается, простояли так свыше двух часов! О чем говорили — не помню, я был как под гипнозом. Тамара была классным специалистом по очаровыванию, а я и не хотел ей противостоять. Мы прошли пешком от Патентной библиотеки до Киевского вокзала по Бережковской набережной. Было тихо, падал редкий снег; я не верил, что рядом со мной находится такое совершенство, и что оно, в принципе, может быть моим. Мне показалось, что я всю жизнь смотрел не туда, встречался не с теми, любил не тех! Вот — женщина моей мечты, чудо со снежками на золотых волосах, на золотых и не накрашенных ресницах…
На Киевском Тамара простилась со мной, сказала, что живет в Кунцево, и что у нее сегодня еще много дел дома. Она дала мне свой домашний телефон, а я ей — служебный. Живу, дескать, пока в одной квартире с разведенной женой, мало ли что она может ответить по телефону. По глазам вижу, что Тамара сомневается. Тогда я подвел ее к фонарному столбу, вынул паспорт, и, извинившись, попросил прочесть запись. Она внимательно прочла, но только спросила:
— Почему же вы сказали, что зовут вас Ник? А можно я буду называть вас «Нур»?
— «Нур» — это ново, — подумал я, и согласился, хотя и заметил, что крещен Николаем, а стало быть, я — Ник, особенно по-английски.
Домой я шел уже «по уши» влюбленным в Тамару. Господи, опять и опять влюблен в Тамару. Это рок, это какое-то наваждение! Такого не бывает — это фетишизм чистой воды! В человека, наконец, влюбляюсь, или в имя?
Сегодня пятница — у меня день Контрольного Совета, просто я не остался на коллегию. Стало быть, никуда я уже не успеваю, и этот день, вернее ночь — для Ольги. Я иду домой и сплю с Олей. Она знает, что пятница — ее день и ждет его. В субботу днем я обычно приезжаю к Маше, та сообщает об этом Луизе. У Маши я нахожусь две ночи, а в понедельник рано утром уезжаю. Конечно же, все это до приезда ее мужа из плаванья (не приехал бы он только неожиданно, тем более — ночью!).
В среду вечером я иду к Тамаре-маленькой и остаюсь на ночь — это у нас обговорено, и если нет никаких препятствий, то остаюсь и на следующую ночь. В моем распоряжении остаются две ночи — с понедельника на вторник и следующая. Это на все непредвиденные случаи — встречи на «конспиративной» квартире у Элика, поход к Моне или другим друзьям с ночевкой и тому подобное. А бывает, что эти ночи я «отдыхаю» дома с Олей.
В понедельник я снова в Контрольном Совете, конечно же, для того, чтобы видеть Тамару. Олег счастлив — я успеваю «расчистить» завалы решений, накопившихся почти за месяц. Не оформить решение вовремя — значит потерять месячную премию. Как мы только ни хитрили, чтобы успеть вовремя!
Помню такой случай — завалялось одно дело и обнаруживается оно только в последний день. Сегодня решение должно быть отправлено, иначе — прощай премия. Что делать? Нужна какая-нибудь отписка. А заявка на изобретение называется «Рюкзак». Что это такое? «Рюк» — это по-немецки «зад», а «зак» — мешок.
Роюсь в энциклопедическом словаре, торговой энциклопедии — нет такого слова. Может быть, есть «мешок»? Нет, и «мешка» тоже нет! А стало быть, нет и предмета, о котором можно вести речь. Такое предусмотрено в «Положении об экспертизе». Нет слова в словаре, значит автоматический отзыв заявки — не определен объект изобретения! Мы быстро строчим решение и регистрируем сегодняшним днем. Премия выиграна!
Автор, конечно, возмущен, — вы ребята, небось, с ума посходили, что такое «рюкзак» не знаете? Мы отвечаем, что знать-то знаем, а вот в энциклопедическом словаре такого слова нет. Давайте ссылку, где мы можем прочесть, что такое рюкзак. Переписка идет, на письмо — по месяцу, а премия капает! Но эти бюрократические тонкости к моей новой любви никакого отношения не имеют.
Наконец, вызываю Тамару в коридор. Уходим в тупичок у окна и общаемся. Оказывается, и отчество у нее подстать фамилии — «Витольдовна», налицо скандинавские корни. Вот откуда картинка с сыра «Виола»! Далее, Тамара разведена, у нее дочка — школьница-первоклашка, и она не хотела бы, чтобы дочка видела в гостях чужого дядю, поэтому и не пригласила меня в пятницу. Но в понедельник ее из школы забирает бабушка и ведет к себе на ночь. Так что сегодня, если я свободен, то могу зайти к ней в гости…
Счастье само лезет в руки, ведь в понедельник я — «ничей»! Едем вместе домой к Тамаре, около дома у нее какой-то «спецмагазин» где все есть. Загружаемся и поднимаемся в лифте на восьмой этаж. Квартира двухкомнатная, отлично ухоженная — Тамара хорошая хозяйка! Пока я смотрю телевизор, Тамара мгновенно готовит красивую закуску. Открываю шампанское, и — тост за любовь! Выбираем за любовь до брака, до нашего, разумеется! Все очень культурно, чинно и благородно!
Пьем на брудершафт (ведь мы до сих пор на «вы») и целуемся. Тамара Мопассана читала и все хорошо помнит, так что наивного восторга не было. В беседе с хозяйкой я жалуюсь на нехватку времени для работы. Перечисляю Тамаре, сколько книг опубликовал за последнее время, сколько изобретений сделал.
— Да, — удивляется она, — и где только ты время на все это берешь? А ведь еще занятия!
— Сижу допоздна, — вру я, — до двух-трех ночи, а в выходные — весь день. Втянулся в работу — и вроде бросать нельзя! — не краснея, жалуюсь я. Скоро должна выйти книга «Инерция», я тебе ее подарю!
— А много ли за книги платят? — невинно интересуется Тамара.
— За лист — около ста — ста пятидесяти рублей, — рассказываю, а когда вижу изумленное лицо Тамары, поясняю — за печатный лист, а это около 16 страниц в книге. Вот новая книга будет около десяти листов, значит гонорар — тысяча пятьсот рублей.
— Все равно хорошо, это мой годовой заработок! — подсчитывает Тамара.
Мне хочется выпить еще, но Тамара убирает бутылку.
— Я так не хочу видеть тебя пьяным, весь шарм пропадает, — раскрывает свое кредо Тамара. — Ты можешь сегодня не пойти домой? — загадочно спрашивает она.
— Могу, я же свободный человек! — гордо объявляю я.
— Тогда, если хочешь, можешь остаться у меня! — шепчет моя красавица.
— Хочу! — не веря в саму возможность этого, тихо отвечаю я.
— Тогда раздевайся и ложись! — включая ночник и выключая верхний свет, шепотом советует Тамара, — а я зайду кое-куда!
Она заходит в ванную, а я тем временем быстро, пожалуй, даже быстрее Луизы, раздеваюсь и — под одеяло. Жду, сердце вылетает из груди. Наконец в сумерках появляется белое стройное тело, оно быстро движется к постели, и шмыг ко мне!
— Вот это женщина, — успеваю подумать я перед тем, как логическое мышление покинет мою голову, — все нужное успела сделать, не то, что мои бестолковые «дюймовочки»!
Тамара Витольдовна — фемина на все сто процентов — и красива, и умна, и сексуальна, и хозяйка хорошая, наверное, и мать замечательная. Одно только плохо — не переносит пьяных мужиков! Ну что ты будешь с ней делать, разве только обманывать, но это же грешно!