ПЕРВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ
ПЕРВОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ
Около шести лет Василий Дегтярев проработал на Сестрорецком заводе, но у него почти не было друзей. Ввиду секретности заданий работать приходилось в одиночку, избегая излишних знакомств.
Он знал, что на заводе существуют тайные революционные кружки, где читается запрещенная литература, обсуждаются политические события. Дегтярева влекли к себе революционно настроенные рабочие, но он не мог и подумать о сближении с ними.
С переходом на работу в цех Дегтярев скоро познакомился с некоторыми рабочими-революционерами. Его стали приглашать на рабочие маевки, которые устраивались в лесу на берегу Разлива. Разливом назывался огромный пруд, образовавшийся от разлива реки Сестры, запруженной около завода. Город как раз и стоял на реке Сестре, отсюда и название его — Сестрорецк.
Впоследствии, в 1917 году, близ станции Разлив в шалаше из веток и сена жил и работал, скрываясь от преследования Временного правительства, Владимир Ильич Ленин.
Маевки устраивались обычно в воскресные дни. Рабочие уходили в лес под разными предлогами: кто за грибами, кто за ягодами, кто за шишками для самовара, кто рыбачить... Все сходились в условном месте, расставив надежные дозоры.
На маевках читалась нелегальная литература, призывавшая к организованной борьбе с самодержавием, пелись революционные песни.
С маевок Дегтярев приходил радостно-взволнованный. Он понимал, что рабочие теперь не те, которых он видел в Туле пятнадцать лет назад. Рабочие, руководимые большевиками, превращались в грозную силу, готовившуюся к решительной битве с царизмом.
Дегтярев с волнением замечал, что и сам он теперь уже не тот тихий и замкнутый слесарь-солдат, каким был в Ораниенбауме. Он начинал понимать, что правду, о которой мечтали его дед и отец и тысячи других рабочих-оружейников, нужно искать у большевиков.
* * *
В годы войны Дегтярев задумал создать такое автоматическое ружье, которое отвечало бы запросам современного боя. Таковым, на его взгляд, мог быть автоматический карабин — оружие маневренное, легкое и боеспособное.
Только сейчас, думая над разработкой собственной системы, Дегтярев понял, как много дал ему многолетний опыт практической работы над автоматической винтовкой Федорова. Он был отлично знаком со всеми известными образцами автоматического оружия, знал их положительные и отрицательные стороны и ясно представлял, в каком направлении следует работать над их усовершенствованием.
Задумав создать систему с неподвижным стволом, действующую по принципу отвода пороховых газов, Дегтярев решительно отказался от широко разрабатываемой тогда системы автоматического оружия с подвижным стволом (пулеметы Максима, Виккерса, Мадсена, Шоша, автоматические винтовки Федорова, Токарева, Чельмана, Манлихера, Браунинга).
Он подал докладную записку начальнику Сестрорецкого завода генералу Залюбовскому, подробно описав задуманную им систему и прося разрешения вести работы по разработке ее на заводе во внеурочное время. Но Залюбовский даже не ответил на это письмо.
Тогда Дегтярев, дождавшись прихода Залюбовского в цех, обратился к нему с устной просьбой.
— Что за изобретения? — закричал генерал. — Все опытные работы по оружию прекращены министром, теперь война, извольте работать на нее — делать обыкновенные винтовки и не заикаться больше ни о каких карабинах.
— Так ведь в неурочное время! — пытался протестовать Дегтярев.
— Не рассуждать! — заревел генерал. — Кто тут начальник?!
Было ясно, что Залюбовский не изменит своего решения, и Дегтярев нашел другой выход. Он написал родным и Михаилу Судакову, который демобилизовался и теперь жил в Туле, чтобы они отправили в Сестрорецк дедовский токарный станок, а сам потихоньку занялся заготовкой необходимых материалов, из осторожности пряча их на заводе в укромном месте.
Прошло некоторое время. Дегтярев, полагая, что Залюбовский забыл о сцене в цехе, стал оставаться по вечерам и делать на заводе наиболее сложные части для своего карабина.
Залюбовский, узнав об этом, немедленно откомандировал Дегтярева в Ораниенбаум, где требовался опытный мастер на оружейном полигоне.
Проработав несколько месяцев в Ораниенбауме, Дегтярев снова вернулся в Сестрорецк. К тому времени прибыл из Тулы дедовский токарный станок. Дегтярев обрадовался ему, как старому другу: теперь он мог не зависеть от строптивого начальника завода.
Перетащив запасенные материалы с завода домой, он отладил станок и начал обработку деталей для своего карабина. Заниматься карабином ему удавалось лишь в вечерние часы, после одиннадцати-двенадцатичасовой работы на заводе. Однако влечение к изобретательству было так велико, что оно побеждало усталость, давало ему силы для творчества.
От вечерней работы, от переутомления и недосыпания Василий ослаб, похудел, стал жаловаться на недомогание, но глаза его горели веселым огнем. Дела с карабином шли хотя и медленно, но успешно.
Наконец карабин был готов. Теперь Дегтярев ждал случая, чтобы изобретенное им оружие вынесли на стрельбище и опробовали. Без этого нельзя было производить окончательную отладку.
Но случай этот не приходил. Военным властям не было никакого дела до изобретателя-самоучки.
Приди Дегтярев в Арткомитет, с ним бы и разговаривать не стали.
Единственно, на что мог надеяться молодой изобретатель, так это на помощь Федорова и Филатова. Но где был Федоров, никто на заводе не знал, а к Филатову поехать никак не удавалось.
Однажды, отпросившись у мастера, Дегтярев поехал в Ораниенбаум, думая увидеть Филатова, который был там начальником офицерской школы. Когда доложили о Дегтяреве, из кабинета Филатова послышался зычный знакомый голос:
— Давай его сюда!
Дегтярев вошел.
— А ты, брат, легок на помине. Садись. Мы, наконец, получили разрешение доделать винтовки Федорова в мастерской стрелковой школы. Ими будет вооружена специально сформированная первая команда русских автоматчиков.
— Я очень рад, что, наконец, разрешили доделать наши винтовки.
— А чего это стоило! Завод загружен работой по производству трехлинеек: на фронте катастрофическое положение с винтовками — целые корпуса стоят безоружными... А если ты рад взяться за сборку и доделку автоматических винтовок, так немедленно приступай к работе. Все наши слесари будут тебе помогать.
И Дегтярев, отложив разговор о своем карабине до более удобного случая, переехал в Ораниенбаум и занялся доделкой винтовок, которые к тому времени были привезены из Сестрорецка.
Дегтярев попал в мастерскую, где он, еще будучи солдатом, впервые познакомился с автоматическим оружием, где попрежнему работал мастер Елин. Слесари-солдаты, узнав, что Дегтярев сам когда-то отбывал здесь службу, приняли его как своего. Работа пошла дружно, весело. Он почувствовал себя так, как будто вернулся в родной дом.
Филатов ежедневно приходил в мастерскую, осматривал работу, спрашивал, нужна ли какая помощь, торопил.
Во время сборки винтовок, в начале 1916 года, вернулся из длительной командировки Федоров, который и принял непосредственное участие во всех работах.
Конструктор и мастер встретились в мастерской.
Федоров, только что вернувшийся с французского фронта, а до этого пробывший около года на русском фронте, рассказал Дегтяреву о том страшном положении, в каком оказалась русская армия в первые месяцы войны из-за нехватки оружия. Работники генерального штаба на пополнение убыли оружия во время войны запланировали всего 600 тысяч винтовок, тогда как потери оружия составляли ежемесячно 200 тысяч винтовок. Через каких-нибудь полгода на фронте многие дивизии из-за нехватки винтовок находились в резерве и не могли принять участия в боях. Свежие пополнения, приходившие в запасные батальоны, вместо винтовок получали палки, с которыми проходили обучение.
Русское правительство надеялось на помощь союзников и с этой целью посылало к ним военные миссии. Федоров в числе членов таких миссий ездил в Японию, Англию, Францию. Ему удалось вырвать несколько сот тысяч винтовок.
— А между тем, — рассказывал Федоров, — я видел сконцентрированные на Западном фронте колоссальные запасы военного снаряжений, половину которого союзники могли бы переуступить России без всякого ущерба для себя. Но они этого не сделали. Такова была плата за то, что русские, начав преждевременное наступление на Восточном фронте, ценою жизни многих тысяч своих солдат отвлекли немецкие корпуса от Марны на восток и тем спасли союзников от разгрома!..
— Огромное значение в этой войне, — говорил Федоров, — приобрело легкое автоматическое оружие: главным образом ручные пулеметы и отчасти опытные автоматические винтовки. Ими вооружены и немцы и наши западные союзники. У нас же это оружие в войну запрятали в подвалы и извлекли только сейчас. Я написал письмо в Артиллерийский комитет с просьбой разрешить мне завершить начатую работу, надеюсь создать русское ружье-пулемет и хочу спросить тебя, Василий, согласен ли ты работать вместе со мной?
— Я с радостью! — ответил Дегтярев.
— Больше мне ничего не надо.
* * *
Дегтярев с большим смущением рассказал Федорову о своем изобретении.
Федоров заинтересовался самостоятельной работой своего ученика. Он долго и внимательно осматривал пятизарядный карабин Дегтярева.
— Пробовал стрелять? — спросил Федоров.
— Стрелял, действует.
— Ну что ж, Василий, поздравляю. Поздравляю от души! Это лучший карабин из всех, которые мне доводилось видеть.
Федоров задумался с Дегтяреве. Перебирая в памяти многие системы, он не находил ничего похожего на то, что сделал Дегтярев. Разработанная им система отличалась простотой устройства. Отвод пороховых газов с применением толкателя с муфтой, а также способ расцепления двух симметричных личинок, расположенных в горизонтальной плоскости, с помощью скосов на крышке казались удивительно простой и надежной основой автоматики.
Федоров был растроган успехом своего ученика и, приехав домой, немедленно написал отзыв о карабине Дегтярева:
«Эта система представляет собой замечательный образец по легкости, компактности и удобству стрельбы...»
Но, несмотря на хороший отзыв Федорова, Дегтяреву так и не удалось продвинуть свое изобретение. Его попытки стучаться в военное ведомство натолкнулись на приказ военного министра, категорически запрещающий какие бы то ни было опытные и изобретательские работы по оружию во время войны.