Ночной полет

Ночной полет

И самый таинственный, я бы сказал даже, мистический сюрприз «от Витольдовны», случился как раз в Новый 1982 Год. Объявив всем моим остальным дамам, что я опять еду на традиционный подледный лов рыбы, сам поехал на встречу Нового Года к Витольдовне.

К слову, мой женский коллектив, ни численно, ни персонально не изменился; поведенчески все продолжалось почти в прежнем духе, даже дни «посещений» не изменились.

На новых женщин я уже смотреть не мог. Вернее мог, в смысле английского «мэй» — в моральном смысле этого слова. А вот в смысле того же английского «кэн» — ну никак не мог в физическом смысле этого слова!

Сами войдите в мое положение, и поймете — это чистый турецкий султан со своим гаремом! Были, правда, преимущества — содержать этот весь гарем не приходилось, но присутствовали и недостатки — все «жены», кроме двух, находились в разных местах и ничего не знали друг о друге. Конечно же, Оля знала обо всех и живо интересовалась моей сексуальной жизнью. На всякий случай, я ее предупреждал, что кому говорить, если позвонят.

А красивую Иру, секретаря нашей кафедры, не предупредил — Заратустра не позволил — и получались курьезы. Как-то, пока я был на занятиях, мне позвонили.

— Вам жена звонила, просила перезвонить домой! — невозмутимо сообщает Ира. Я смотрю на нее вопросительно и осторожно спрашиваю:

— А имени она не называла?

Ира не меняя выражения лица, уточняет:

— У вас, что — несколько жен?

Мне приходится ловчить, говорить, что с одной я уже развелся, но она еще меня своим мужем считает, а на второй только хочу жениться, но она уже считает меня своим… Я посоветовал Ире, как-нибудь похитрее узнать имя жены, если она позвонит еще.

— Вам звонили две жены и обе Тамары, причем с разными голосами! — уже волнуясь, сообщает мне Ира на следующей перемене.

— Черт побери, что же делать? — спросил я у Иры, — посоветуйте же, хоть что-нибудь.

— Я советую попросить их называть номера телефонов, по которым надо звонить! — высказала гениальную мысль Ира. Я чуть не расцеловал ее за такую мудрость.

— Итак, если в дальнейшем позвонит жена и попросит перезвонить домой, спрашивайте ее, пожалуйста, номер домашнего телефона. У профессора, дескать, трудности с памятью и он просит напомнить номер! — поучал я Иру, и она без улыбки воспринимала это.

Когда мы с Ирой сейчас, спустя двадцать лет, вспоминаем это — ухохатываемся! Но я немного отвлекся от встречи Нового Года у Тамары Витольдовны.

Она кроме меня, позвала еще двоих гостей — молодых супругов. Выпивки было много — сам тащил — все начиналось неплохо. Как часто пишут: «Ничто не предвещало беды». Так как вина было много, а запретов не было вообще, то я конечно же, нажрался в свое удовольствие, и нажрался по-черному, в стельку, как сапожник, до чертиков, до потери пульса…Еще нужны синонимы? И устроил дебош с рукоприкладством. Это у меня бывает редко, но если случается, то протекает очень эффектно.

Последний раз, сильно нажравшись, я устроил добрый дебош в ресторане «Чернигов» в Киеве, во время летнего пребывания там с Тамарой-грозной. Дрались все — и стар и млад, причем все со всеми. Мне удалось в одном конце зала скорчить из себя «бедного еврейчика» и жаловаться, что меня обижают. В другом же конце зала я изобразил из себя крутого антисемита, и призывал устроить «им» показательный погром «для науки».

Тамара вовремя сбежала с поля боя и наблюдала его со стороны. Она то плакала, то истерически хохотала, наблюдала за побоищем. Получив пару затрещин и разбив в кровь кулаки о чьи-то «физономордии», я ретировался, и тоже, стоя рядом с Тамарой, наблюдал бой со стороны.

«Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны» — так говаривал Руставели, но в данном случае он был бы неправ. Я, хоть и наблюдал теперь бой со стороны, несомненно, был его организатором и стратегом. И я же, сбегав в ближайшее отделение милиции, первым сообщил о побоище в «Чернигове». То есть, я одновременно стал и миротворцем. Если кто помнит это побоище летом 1981 года в ресторане «Чернигов» (что в Киеве на Виноградаре), то знайте же, кто его автор!

Но дебош на квартире у Тамары вызвал бегство наших гостей, и моя грозная мисс гонялась за мной по квартире с туалетным ершом в руках. Тогда я надел свою мохнатую шубу, шапку, и, чтобы как-то развеселить Тамару, стал одетым под душ, как Ипполит из знаменитой кинокомедии.

Но это хоть и развеселило Тамару, но, будучи грозной, она все-таки вытолкала меня за дверь квартиры, отхлестав по лицу унитазным ершом. Время — без четверти двенадцать, скоро должны бить куранты. Поливая лестницу горячей водой, стекающей с моей шубы, я вышел на улицу, надеясь найти хоть какой-нибудь транспорт. А там — около тридцати мороза! Что делать? Возвращаться — никогда! Меня избили по лицу дерьмовым унитазным ершом! Меня

— мастера спорта, гордого русского ученого!

Я присел на скамейку возле подъезда, поднял мокрый воротник шубы, и… забылся.

Очнулся я, лежа лицом вниз на каком-то мокром коврике. Сзади веяло холодом, а над головой сетевое радио передавало бой курантов. Я прислушался

— «Поздравляем с Новым Годом!» — весело проговорили чьи-то голоса по радио.

С трудом, приподнявшись на колени, я обнаружил себя… в своей собственной квартире на Таганке. Я лежал на коврике в прихожей; входная дверь была открыта настежь, и ноги у меня даже высовывались за порог. На стене орало радио.

Я встал на ноги, захлопнул дверь, снял с себя шубу и шапку. Интересно то, что мокрая шуба нисколько не застыла, на ней не было ни сосулек, ни снега. Если я вышел, вернее, был изгнан, из дома Тамары без четверти двенадцать, минут десять я прокантовался на улице, на скамейке, то на весь путь от Кунцево до Таганки я затратил около пяти минут! Да за такое время и на реактивном самолете не долетишь!

Я так испугался, что почти протрезвел. Звоню по телефону Тамаре, у которой был в квартире еще пятнадцать минут назад. Она хватает трубку и спрашивает, где я. Говорит, что тут же за мной выбежала на улицу, но никого поблизости не обнаружила.

— Ты не поверишь, — сам не веря себе, говорю я, — звоню тебе из моей квартиры на Таганке.

— Опять врешь! — жестко заявила Тамара-грозная.

— А ты проверь, перезвони мне! — предложил я, и повесил трубку.

Через минуту раздался звонок. Изумленная Тамара убедилась, что я за пять минут перелетел почти через всю Москву.

— Такого не бывает! — медленно произнесла она, конечно же, не веря в реальность происшедшего.

— Сам знаю, что не бывает, но объяснить не могу! Пока! — закончил я разговор и повесил трубку.

Я разделся, принял горячий душ, повесил сохнуть мокрую одежду. Но в голове все вертелась загадка, не дававшая мне покоя. И тут вдруг я вспомнил сходный случай, происшедший со мной несколько лет назад, когда я еще жил в Тольятти.

Как-то отдыхал я в турбазе на Волге близ Самары, тогда Куйбышева. Познакомился там с компанией молодых людей, выпили, и так как показалось мало, то решили вдвоем с одним из новых знакомых переплыть Волгу на моторке, чтобы купить там вино в сельмаге. Ширина Волги в этом месте километра два, а посреди реки — маленький песчаный остров. Вот и попросил я высадить меня на этом острове покупаться и позагорать, а приятель должен был на обратном пути меня забрать.

Проходит время — а приятеля все нет. Я не знаю, что и подумать, вечереет уже, чайки с диким мяуканьем пикируют на меня (на острове они выводили птенцов). Перспектива остаться на острове на ночь в одних плавках маячила со всей реальностью. Пуститься вплавь — опасно. Волга — холодная река, к тому же сильное течение…И вот я в панике стою по колено в воде и вглядываюсь в темнеющую даль, как вдруг…Неожиданно помутилось в голове, и я почувствовал, что падаю.

Очнулся я опять же на песчаном берегу, ноги мои были в воде, а плечи и голова — на суше. Я вскочил и осмотрелся — впереди росли деревья, а сбоку виднелась пристань. Тут я понял, что оказался возле моей турбазы, то есть перенесенным почти через километр воды!

А приятель мой на обратном пути, оказалось, налетел на топляк, на лодке-моторке срезало штифт винта, и течение отнесло его далеко вниз…

После моего ночного полета из Кунцево на Таганку, я стал интересоваться, происходило ли подобное с кем-нибудь другим и нашел десятки подтверждений, что да, происходило! Люди переносились мгновенно — туда, куда им хотелось (как, например, мне), и куда не хотелось (например, Степе Лиходееву из «Мастера и Маргариты» Булгакова).

Иногда люди исчезали совсем — не исключено, что они могли быть перенесены в середину океана или пустыни, в Арктику там, или Антарктиду. Может быть даже в Космос или вглубь Земли…Но обычно эти переносы бывали на расстояния от десятков метров до нескольких километров, случай с Лиходеевым

— уникален. Но там ведь его «переносил» сам Воланд…

А сколько таких переносов люди вовсе не замечали! Ну, закружилась голова, и очнулся человек не на этой стороне улицы, а на той. Или не у этого дерева, а у того. Кто придаст этому значение? Кстати, я заметил, что особенно часто «переносятся» люди в состоянии стресса или опьянения. А тут уже все списывается на стресс или водку!

Ну, поверит разве жена клятвам пьяного мужа, не ночевавшего дома, что «нечистая сила» забросила его, на ночь глядя, на территорию какого-нибудь колхоза «Заветы Ильича»? А ведь это могло было быть той же самой телепортацией!

Но должно же быть какое-то научное объяснение этим явлениям? Между тем научное объяснение этим явлениям есть, и дали его, в первую очередь, лауреаты Нобелевских премий, великие физики Эрвин Шредингер и Вернер Гейзенберг. В годы моей учебы в ВУЗе мы изучали уравнение Шредингера и «принцип неопределенности» Гейзенберга. Из этих положений следует, что нельзя определенно указать, где в настоящий момент находится та или иная элементарная частица. Более того, частица эта иногда может быть и сразу в двух местах. Положение квантовой физики часто предполагают существование «абсолютного Духа» — Бога, который и решает окончательно, где все-таки находится эта частица.

Материалисты этого воспринять не могли и поэтому в 50-е — 60-е годы, когда я учился, физиков этих называли «реакционными» и скрывали многие философские выводы, следующие из их теории.

Так, например, Э. Шредингер в своих философских трудах описывал эту неопределенность или половинчатость нашей сути (я не цитирую, а рассказываю близко к тексту). В закрытом ящике находится кошка и там же помещен счетчик Гейгера, баллончик с ядовитым газом и частица радиоактивного вещества. Если последняя, будучи корпускулой, подействует на счетчик Гейгера, тот включит клапан баллончика, то кошка погибнет. Если же частица проявит свои волновые свойства (что вполне возможно из квантовой физики), то счетчик не сработает, и кошка останется жива. Но ведь эта частица и волна могут существовать одновременно, причем с вероятностью 50 %, что является одним из главнейших выводов квантовой физики, которая уже давно принята всем миром. Стало быть, кошка и жива и мертва одновременно с вероятностью 50 %, и только Бог может определенно (будем говорит «субъективно»!) решить — жить ей или нет. А этого не могли стерпеть материалисты.

Поэтому-то и были «преданы анафеме» у нас имена Шредингера и Гейзенберга, как философов. «Скрепя сердце» признавали мы, что в микромире, на уровне, например, электрона «принцип неопределенности» имеет-таки место, но не на уровне атома, а тем более «осязаемых» предметов. То есть электрону исчезать «здесь» и появляться «там» можно, а атому, а тем более молекуле — нельзя.

Но вот ученые из Массачусетского университета и Института стандартов и технологий (США), а затем и другие, показали, что законы квантовой физики распространяются на атомы и молекулы, то есть на макромир, на нас с вами.

В частности, в Институте стандартов и технологий сумели «раздвоить» атом гелия так, что он начал существовать сразу в двух местах. Специалисты утверждают, что в рамках существующей теории ничего не мешает и макросистеме, в частности, тому же человеку, «раздваиваться», «пропадать» в одном месте и появляться в другом. Так что может не «материалистическое», но почти научное объяснение моим ночным «полету» и «заплыву», а также классическому «перемещению» из Москвы в Крым Степы Лиходеева, так подробно описанному Булгаковым, как ни крути, имеется!

Как видите, нет худа без добра. Не устрой я дебоша на Новый Год у Тамары, не выгони она меня пьяного и мокрого в ночь на тридцатиградусный мороз, не было бы моего полета. И не стал бы я вникать в научную сущность этих таинственных явлений!

А, начав изучать физику, я так увлекся ею, что позже написал и издал две книги по физике. Это толстая, под 500 страниц, «Удивительная физика» и потоньше — «Парадоксальная механика», где описаны многие удивительные явления, «имеющие место быть» в физике. Почитайте и убедитесь!