Ход конем

Ход конем

Перед отпуском, который начинался в первых числах июля, я подал заявление об увольнении, в связи с избранием по конкурсу в другой институт. Мне его с удовольствием подписали, и я стал готовиться к переезду в Курск. Я обещал, как устроюсь на работу, забрать в КПИ, кроме Лили — Тамару, Романа с Галей, и, конечно же, Лиду с Сашей.

Я налегке выехал поездом в Москву, рассказал Тане и Моне о том, что я уже живу и работаю в Курске, причем с повышением. Таня была рада тому, что это вдвое ближе к Москве, чем Тольятти, а Моня заметил, что это «ход конем» в Москву — сперва длинный ход на Запад, а потом, вдвое короче — на Север.

— Хотя умнее всего было бы этот ход на Запад сделать в три-четыре раза подлиннее, тогда и на Север не пришлось бы заворачивать! — политически рискованно заметил Моня.

Из Москвы я «Соловьем» направился в Курск, где снова встретился с ректором и поблагодарил его за мое успешное избрание.

— Подумать только, было три претендента на одно место! — заметил мне ректор, — Совету пришлось выбирать одного из трех. Пришлось замолвить за вас словечко, ваш козырь — это готовая докторская работа. В нашем институте только один доктор, да и то — пожилой. Это непорядок для «Политеха» в центре России! Да и вообще в Курске докторов наук — раз, два — и обчелся!

Зашел вместе с ректором на кафедру, и там, по чистой случайности оказались трое преподавателей, один из которых — Юрий Александрович Медведев, исполнял обязанности зав. кафедрой. Юрий Александрович — интеллигентный человек, спортивного склада, лет сорока пяти, бывший декан механического факультета, куда относилась и наша кафедра. Он буквально скрасил все мое последующее пребывание в Курске, помогая и множество раз выручая меня. Но в этот раз мы только познакомились, и он показал мне распределение нагрузки на осень. Я выбрал себе крупный, человек на двести, поток и пару групп практики. Подав заявление о выходе на работу с конца августа, я вылетел самолетом в Киев, а оттуда — во Львов.

Во Львове, оказывается, получили наш огромный ящик с «гибридами», деталями, кое-каким инструментом и прочими полезными и нужными вещами. Но понятия не имели, зачем я это все им выслал.

Я встретился с Атояном и все рассказал ему, напирая на то, что заведующий кафедрой сможет больше помочь делу, чем просто доцент. В конце концов я уговорил его перезаключить договор с ТПИ на КПИ, а «гибрид» установить на автобус во Львове, прямо в ГСКБ. Действительно установка «гибрида» требовала разрезания несущего лонжерона автобуса, и замены его части новой фасонной деталью. А потом переоборудованный автобус предполагалось отогнать для испытаний в Курск.

Целый месяц я приходил в ГСКБ к 8 утра, переодевался в робу и работал «слесарем-консультантом», руководя действиями сварщиков и сборщиков. Чуть не покалечили автобус — с перерезанным лонжероном, он накренился и чуть не свалился в смотровую яму вместе с «гибридом». Но все-таки устоял.

— Жаль, что не свалился, возни было бы меньше! — в сердцах проговорил один рабочий, самый ленивый и бестолковый из бригады.

— Ах ты, сволочь Бандеровская, вредитель сучий, да я тебя за такие слова по стенке размажу! — накинулся я с кулаками на перепуганного работягу. Написал на него докладную Атояну и попросил заменить на добросовестного мастера. Меня стали побаиваться. Они поняли, что хоть я и в робе, но не их брат-пролетарий, а «из начальства». Быть заинтересованным в результатах работы — это, видимо, не для пролетариев!

Наконец, «гибрид» смонтировали и автобус, загруженный вторым «гибридом» и другим содержимым был готов к поездке. «Выпускать» его договорились по моему сигналу из Курска, когда будет ясна обстановка.

Из Львова я опять приехал в Тольятти и дождался приезда из Тбилиси Лили. Собрали мои вещички — книги, одежду, другие мелочи для общежитейской жизни в Курске. Лилю и друзей я обещал вызвать, как только договорюсь об их работе.

Тамару же вызывать отпала необходимость. Мои «тренировки» сделали свое дело, и она в отпуске встретила «свою судьбу» — неженатого мужика, инженера с ВАЗа, приехавшего из Киева. Они вскоре поженились и потом мы потеряли друг друга из вида.

Тамара как-то даже в конце августа зашла ко мне в гости одна, без сопровождающего, а Лиля еще из Тбилиси не приехала. Тамара принесла с собой бутылку водки и зачем-то цветы. Мы приготовили омлет с помидорами и выпили бутылку за нашу былую любовь. Я предложил, было, Тамаре «вспомнить» молодость, но она поцеловала меня, поблагодарила за «помощь» в избавлении от фригидности, и попросила не нарушать ее счастья и спокойствия.

— Вот, ханжи эти бабы! — подумал я, — а о моем счастье и спокойствии ты подумала, когда «совращала» меня! Но я согласился «не нарушать». С одной из самых мучительных проблем — как поступить с Тамарой? — все решилось само собой.

Мало-помалу я позабыл Тамару. Но когда, бывало, смотрю по телевизору бесконечные повторы мультсериала «Ну, погоди!», и слышу знаменитое: «Ну, заец, погоди!», я вздрагиваю и лихорадочно повторяю: «Заец, Заец!» — да это же фамилия Тамары из Кемерово. Эх, какие были времена!