«Ход конем»
«Ход конем»
На Бахаралосе ожидали Птухина и Агальцова. Но вместо знакомого всем «драгона» со стороны Сариньены показались четыре истребителя.
— Вот тебе на! Никак Антонов прихватил «фиата», — всматриваясь в приближающиеся самолеты, проговорил Рыцарев.
Тем временем подошедшие к аэродрому «чатос» легли в вираж. Тот, что летел выше «фиата» дал длинную очередь, и фашистский истребитель пошел на снижение.
— Смотри, какой послушный, — смеялись столпившиеся у стоянок летчики.
Заходивший на посадку «фиат» промазал. Взревев мотором, пошел на второй круг. И вновь перед его носом простучала пулеметная очередь.
Наконец фашист сел. К нему на «пикапе» бросились Рыцарев и несколько вооруженных механиков. Начальник штаба рукой показал летчику, в каком направлении ему рулить. «Пикап» медленно тронулся вперед, за ним «фиат», а по бокам — «чатос» Петровича и Кустова, замыкал кавалькаду Антонов.
В это время показались легковые машины. Из них вышли Птухин, Агальцов и Соня Александровская.
— Мы вас с воздуха ждали, а вы по земле, — удивился Серов.
— Пути начальства неисповедимы. А Антонов, как всегда, сюрпризы преподносит, — улыбнулся Агальцов.
— Да тут Кустов инициатор этого дела, — поспешил возразить Антонов. — Возвращаемся мы из патрульного полета. Я уже предвкушаю, чем нас майор Альфонсо потчевать будет, как вдруг вижу: над линией фронта «фиаты» летят. Идут таким четким строем, как на параде. Мы сразу смекнули, что это новички. А Виктор тут подошел вплотную ко мне, сигналит: «Вижу противника!» Полетное время на исходе, бензину маловато. Глянул я на Петровича, а тот едва из кабины не вывалился — смотрит на фашистов и тоже сигналит: «Давай атакуй!» Ну что тут делать? — развел руками Антонов.
— Атаковать, — подсказал Горохов.
— Спасибо, Лешенька, мы так и сделали, как ты советуешь. Идем от солнца, они нас не видят, а сами как на ладони. Вот когда я пожалел, что нас только трое. Дали мы по ним изо всех стволов. Одного сбили. Остальныев разные стороны. Я уже хотел своих ребят домой нести, но не тут-то было. Один «фиат» к земле прижался и как начал петлять! А к нему пристроился Кустов. Смотрю: батюшки, за ними и Петрович припустился. Все тpoe несутся на Сариньену, прямо к Грише Плещенко. Что делать? Бросился вдогонку за этой троицей. Умаялись мы основательно, пока фашиста успокоили. Прыткий…
— Хорош, хорош. И черный кот на борту нарисован, — Серов был явно доволен.
— Хорош, — согласился Птухин. — Вот что, Анатолий, нам с комиссаром нужна небольшая комната для беседы с сеньором итальянцем. Есть к нему несколько вопросов…
Когда вошли Птухин и Агальцов, итальянец стремительно вскочил со стула. Стукнув каблуками, он вытянулся в струнку. Его лицо покрылось мелкими бисеринками пота.
Сев за грубо сколоченный стол, генерал Хозе молча рассматривал летчика. «Одет во все новое. Волнуется. Чересчур подтянут. Видно, и вправду недавно здесь летает».
Вошла Александровская, передававшая Рыцареву привезенные из штаба документы.
— Спроси его, Соня, давно он в Испании? Где базируется их часть?
Соня повторила вопросы по-испански. Пленный молчал. По его недоумевающему, напряженному лицу Александровская догадалась, что он не понимает ее.
С трудом подбирая нужные слова, он наконец проговорил:
— Ио но абло эспаньол! Я не говорю по-испански! «Как же я буду переводить? Ведь в запасе у меня не больше сотни итальянских слов», — заволновалась Соня. И тут летчик быстро заговорил. Александровская с трудом разбирала отдельные слова.
— Просит жизнь ему сохранить. Что вас интересует, он все расскажет, — перевела она длинную тираду пленного.
— Скажи ему, что никто и не собирается его расстреливать. — Птухин вынул из планшета карту и развернул се на столе. — Спроси, что ему известно об аэродроме Гарапинильос?
При упоминании о Гарапинильосе офицер весь напрягся. Это не ускользнуло от Птухина.
— Почему он молчит? Что — не знает, где расположен Гарапинильос? — недовольно спросил он.
— Знает! Только язык от страха проглотил. Дрожит как лист осиновый. Ведь наши ребята в него даже и не стреляли: зажали и привели на аэродром, — Агальцов пожал плечами.
Итальянец вновь взволнованно заговорил.
— Не спешите, говорите медленнее. Вам ничто не угрожает, — мягко сказала переводчица. Птухин жестом подозвал летчика:
— Покажите, где Гарапинильос.
Офицер нерешительно шагнул к столу. Склонился над картой и указал пальцем место, где находится аэродром. Птухин поморщился: палец на мелкомасштабной карте закрывал довольно большую площадь.
— Укажите точнее, — терпеливо повторил Евгений Саввич, хотя сам отлично знал расположение этой крупной фашистской авиабазы.
Летчик карандашом сделал на полетной карте отметку. Птухин положил перед ним лист бумаги:
— Попроси его, Соня, начертить расположение самолетов на стоянках.
Но пленный без переводчицы понял, что от него требуется. Он быстро набросал схему Гарапинильоса, показав на ней стоянки бомбардировщиков, истребителей и другие объекты аэродрома.
— Если не врет, то густовато самолетов у фашистов. К чему бы это? — задумчиво произнес Агальцов.
— Его спросить нужно, — кивнул головой в сторону итальянца Птухин. — А может быть, он и не знает?
Но офицер знал многое. И главное: он утверждал, что завтра, 15 октября, на рассвете по республиканским аэродромам будут нанесены авиационные удары крупными силами.
Гарапинильос давно привлекал внимание Птухина. После окончания сентябрьских боев, когда на Арагонском фронте было отмечено большое сосредоточение фашистской авиации, Евгений Саввич часто задумывался о возможности нанесения удара по одной из авиабаз противника.
Начался сбор разведывательных данных. Было установлено, что Гарапинильос хорошо прикрыт зенитнымибатареями. В светлое время суток над ним патрулировали истребители, как правило — «мессершмитты». Птухин не раз выезжал на авиационный НП, расположенный у вершины горы Монте Оскуро, откуда с помощью оптических приборов просматривался Гаранинильос.
Своими мыслями о нанесении удара по одной из фашистских авиабаз Евгений Саввич делился с Агальцовым, Аржанухиным и Еременко. Однажды по этому поводу у него состоялся разговор с Сиснеросом. Командующий, выслушав главного советника, ответил:
— Давайте подумаем. Условно назовем операцию «ход конем». А когда и какими силами ее проводить, подскажет обстановка. Но пока никому ни слова.
Вчера на Ихаре, наиболее близком к Гарапинильосу республиканском аэродроме, Птухин долго беседовал с Петром Бутрымом. Этот спокойный, рассудительный москвич был незаурядным воздушным разведчиком. Бутрым, отлично знавший аэродромы противника в районе Сарагосы, подробно рассказал генералу о каждом из них.
— А к Гарапинильосу следует слетать, посмотреть хорошенько, — заключил Бутрым.
С нетерпением ожидал Птухин возвращения звена И-16, ушедшего к фашистской авиабазе. «Москас» вернулись через сорок пять минут. Вид самолетов говорил о многом. Бутрым коротко доложил. «Над аэродромом сплошной зенитный огонь, в воздухе истребители, а на земле…» Он замолчал и на обороте полетной карты генерала быстро набросал схему авиабазы и расположение сосредоточенных на ней самолетов противника.
То, что увидел сутки назад Бутрым, сейчас подтвердил пленный летчик.
«Не будут же фашисты несколько дней держать на аэродроме в бездействии свыше сотни самолетов. Дело ясное: не для парада они там собрались», — думал Птухин.
Следовало принимать решение. И немедленно. Через несколько часов будет поздно…
Вспомнив о пленном, генерал Хозе отрывисто приказал:
— Уведите!
«Удар по аэродрому… Неожиданно, на рассвете… Бросить на это все истребительные эскадрильи, — рассуждал про себя Птухин. — Почему, собственно, только истребители? А бомбардировщики? Мало их у нас. Да иэффект бомбометания даже со средних высот будет невелик: попасть в вытянутые вдоль стоянок самолеты при противодействии зенитной артиллерии и истребителей очень трудно. Следовательно, штурмовой удар истребителей с бреющего полета? Да! Бомбардировщики нанесут отвлекающий удар».
Карандаш Птухина заскользил по схеме фашистской авиабазы. Обозначив условными знаками эскадрильи И-15 и И-16, Птухин протянул от них красные стрелки к стоянкам самолетов противника. Написал фамилии командиров. Взглянул на подошедшего к столу Агальцова:
— Как думаешь, Мартин?
С минуту Агальцов внимательно рассматривал условные знаки на схеме авиабазы. Новизна замысла его поразила.
— Штурмовать истребителями авиабазу, хорошо прикрытую с воздуха и обеспеченную наземными средствами ПВО?
Птухин ответил спокойно и не спеша:
— Видишь ли, я уже давно думаю о том, что наш И-15 — незаменимая машина для нанесения штурмовых ударов. — Он разгладил рукой карту. — Ясно: большая часть авиации противника стянута на Арагонский фронт. Представь себе, что через день или два вся эта мощь обрушится на наши аэродромы, — можем ли мы это допустить?
— Итальянец сказал — завтра.
— Ну так, значит, решать надо сейчас. Сиснерос далеко, под Мадридом. В нашем распоряжении несколько часов светлого времени.
Агальцов молча прошелся по комнате. В свое время ему и Птухину уже пришлось брать на себя ответственность за организацию ночных полетов. Но тогда, в июле, речь шла о небольшой группе высококвалифицированных летчиков-добровольцев. Сейчас же намечалась крупнейшая операция, небывалое еще в истории авиации массовое применение истребителей в качестве штурмовиков для уничтожения самолетов противника на земле.
— А если фашисты завтра упредят нас со взлетом? — спросил Агальцов.
— Все может быть. Но что ты предлагаешь?
— Что я предлагаю? Истребителям взлететь как можно раньше, с рассветом. Где будешь собирать командиров для постановки задачи?
— На Каспе.
— Тогда поспешим, времени у нас в обрез. Выйдя из дома, Птухин и Агальцов встретили как псегда сияющего улыбкой майора Альфонсо.
— Мой генерал, обед!
Евгений Саввич отрицательно покачал головой. Взяв под руку майора, он отошел с ним в сторону. Позвал Соню.
— Альфонсо, у вас есть в достаточном количестве зажигательные патроны?
Заподозрив, что генерал Хозе хочет кому-то передать запасы эскадрильи, майор тяжело вздохнул:
— Мой генерал! Вы же знаете, как трудно с боеприпасами. Летчики нашей эскадрильи не любят оставлять патроны в пулеметных лентах.
— Хитрите! — погрозил пальцем Птухин. Ему не хотелось раньше времени даже намекать на завтрашнюю операцию. — Неужели комиссар Мартин ошибался, когда говорил мне, что лучшего интенданта, чем майор Альфонсо, не сыщешь на всем Арагонском фронте?
Такого Альфонсо вынести не мог.
— Но нашим пилотам хватает патронов. Разве были жалобы? — в голосе майора звучала обида.
— Жалоб пока не было. Но мне нужны зажигательные патроны. И как раз для пилотов камарада Матеу.
— Мой генерал! Если так срочно нужны именно зажигательные патроны, то Альфонсо достанет их даже у самого Франко.
— Ну, а поближе нельзя? — улыбнулся Птухин.
— Я жду вашего приказа, мой генерал!
— Приказ получите позже. А пока — до свидания…
— Мой генерал! Минуту внимания. Спасите меня!
— Это кто же на вас покушается?
— Жена, — трагическим голосом проговорил Альфонсо. — Она говорит, что вы не уважаете команданте Альфонсо. Вы ни разу у нас не обедали. Наверное, вам не известно, как остры на язык наши испанские женщины. А когда они насмехаются над мужчинами, то становятся страшнее разъяренного быка на севильской корриде…
Соня перевела длинную тираду Альфонсо, не подозревавшего, как спешит генерал.
Положив руку на плечо Альфонсо, Евгений Саввич успокаивающе сказал:
— Передайте сеньоре Виолетте мой поклон. И предупредите ее, что на днях мы непременно заедем к вам обедать А сегодня извините нас — спешим к сеньору Арагону.
— Тысяча приветов сеньору Арагону. Мы ждем вас завтра, мой генерал!
— Патроны сегодня будут?
— Так же точно, как и то, что меня зовут Альфонсо! Садясь в машину, Птухин сказал Серову:
— Через час прилетай на Каспе. Эскадрилье дается передышка для осмотра и подготовки материальном части. Работа моторов и оружия должна быть безотказной. Так всем и передай. До встречи…
Приехав на Каспе, Птухин попросил начальника связи срочно найти находившегося на Центральном фронте Сиснероса.
Командующего разыскали на аэродроме Мансанарес южнее Мадрида.
— Что-нибудь случилось? — в голосе Сиснероса была тревога.
— Нет, — поспешил успокоить его Птухин. — Но я жду вас доигрывать партию в шахматы. Мне хотелось показать вам интересный ход конем.
Сиснерос помолчал, потом с сожалением ответил:
— Сегодня я не имею возможности с вами встретиться. Пусть за меня доиграет партию Попурели[30]. Желаю удачи…
На Каспе слетались командиры эскадрилий. Последними появились Серов и Чиндосвиндо. Как будто сговорившись, они устроили над аэродромом такой головокружительный фейерверк фигур высшего пилотажа, что Птухин сначала хотел было рассердиться, а потом только рукой махнул. Из-за гор вынырнул белый штабной «драгон». Приглушив моторы, он пошел на посадку. Вслед за ним сели и оба «чато»…
Совещание проходило в помещении командного пункта. Когда все расселись, Птухин сказал:
— В нашем распоряжении остаток дня, вечер и часть ночи. Завтра, пятнадцатого октября, на рассвете семью истребительными эскадрильями Арагонского фронта решенонанести удар по авиабазе противника Гарапинальос. Группу истребителей возглавит Еременко. Бомбардировщики Сенаторова нанесут отвлекающий удар по Сарагосе. Всего в налете примут участие 64 истребителя и 16 бомбардировщиков.
По комнате прошло движение, зашелестели полетные карты. Жестом руки Птухин призвал собравшихся к тишине.
— Коротко о боевых задачах: эскадрильи Девотченко, Сарауза и Плещенко блокируют авиабазу с воздуха. Эскадрилья Гусева, действуя в отрыве от основной группы, выходит на траверз Альфаро северо-западнее Сарагосы и не допускает прорыва к Гарапинильосу фашистских истребителей. На эскадрилью, взлетающую с Ихара, возлагается задача перекрыть подходы к авиабазе с юго-запада.
Птухин сделал паузу, затем продолжал:
— Ударная группа — две эскадрильи И-15. Первая — Анатолия Серова — с бреющего полета штурмовым ударом уничтожает самолеты противника на стоянках. Две-три атаки, не больше, — предупредил Птухин, посмотрев на Серова. — Вторая эскадрилья — Чиндосвиндо — также с бреющего полета пулеметным огнем и мелкими бомбами подавляет зенитные батареи между Гарапинильосом и Сарагосой. Хочу подчеркнуть: самолеты противники необходимо уничтожить на земле, но это удар, имеющий целью господство в воздухе…
В комнате стояла напряженная тишина.
— Повторяю, не терять ни минуты. Время готовности и взлета, место сбора, боевые порядки, время отхода на свои аэродромы после нанесения удара, маршруты уточнить у Аржанухина и Еременко На это вам отводится сорок минут. Боевую задачу объявить летному составу за двадцать минут до взлета. Есть вопросы?
Командиры эскадрилий молчали.
— Ну что ж, молчание — знак согласия. Когда все встали, Птухин подозвал Кутюрье:
— Олег Владимирович, немедленно выезжайте на Лериду и доведите задачу до Сенаторова. Он должен нанести отвлекающий удар по казармам и военному заводу «Эскориас» в Сарагосе. Завтра в четыре утра встречаемся с вами на горе Монте Оскуро. К этому времени проверьте связь со всеми аэродромами.
Птухин поднял трубку:
— Сеньорита, Лериду!
— Ун моменто!
— С Лериды на Монте Оскуро поезжайте через Бахаралос, — продолжал он разговор с Кутюрье. — Следует убедиться, в достатке ли там зажигательных патронов.
Зазвонил телефон.
— Александр? Ты давно не виделся с Кутюрье? Соскучился? А он собрался к тебе в гости. Ждешь? Ну, будь здоров… Поезжайте, и как можно быстрее, Олег Владимирович!
Смеркалось. Один за другим покидали Каспе командиры.
Птухин задержал Серова:
— Передай ореликам: от действий вашей эскадрильи во многом зависит исход операции. Завтрашний день должен стать последним днем Гарапинильоса…
Перекинув через плечо ремень летного планшета, Серов твердо сказал:
— Если не выполним поставленной задачи — на Бахаралос не вернусь.
— Нет, Анатолий, не об этом ты должен думать. Ты должен со своими ребятами прорваться к Гарапинильосу. И вернуться обратно. Мы будем ждать вас.
Когда Серов вышел, Агальцов взял со стола планшет с картой.
— Пожалуй, я тоже поеду на Бахаралос — вопросив тельно посмотрел он на Птухина.
— Как раз об этом хотел тебя попросить …