Всем в воздух!

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Всем в воздух!

В туманный рассвет 22 августа над линией Арагонского фронта рассыпались сигнальные ракеты. Горы Сьерра-де-Алькубьера и долина реки Эбро огласились выстрелами танковых пушек и артиллерийских орудий. Атаковав противника в полосе протяженностью девяносто километров между Тардиэнтой и Бельчите, республиканские войска начали Сарагосскую операцию.

С раннего утра «чатос» летали на прикрытие Р-зетов, которые бомбили опорные пункты фашистов Кодо, Кинто и Медиану.

Боевое напряжение и жара изматывали летчиков. В промежутках между вылетами они едва успевали выпить стакан сидра и выкурить папиросу. В ответ на предложения Сильвии и Терезы что-нибудь поесть просили только прохладительный напиток.

Днем на Бахаралос прилетел усталый, осунувшийся Еременко. Вместе с эскадрильями Александра Гусева, Ивана Девотченко, Григория Плещенко и Мануэля Сарауза он уже побывал в нескольких боях.

Собрав летчиков, Еременко своим глуховатым голосом предупредил:

— Смотрите в оба, ребята. Между Бельчите и Сарагосой стали появляться большие группы «мессеров». Да и прятаться им для внезапных атак, как видите, есть где.

Еременко указал на тонкую пелену облаков, сквозь которую просвечивало небо.

— Слетаю я с вами. Не возражаете? — спросил он, устало опускаясь на землю под крыло истребителя. — В напарники, Анатолий, дай мне Эухенио[27]

— А третий?

Иван Трофимович хитро улыбнулся:

— А третий — лишний.

— Понятно.

— Останься, поговорим, — обратился Еременко к Степанову.

Евгений сел рядом в тени. Некоторое время Иван Трофимович молча лежал на спине, прикрыв веки, затем спросил:

— Как полагаешь: звеном из трех самолетов в бело легко управлять?

Евгений пожал плечами. Этот вопрос не раз возникал в разговорах летчиков. Единого мнения на этот счет не было. Он ответил, как думал сам:

— В простом полете нетрудно, а вот в бою управление теряется, вы же знаете. Впрочем, мне рано делать выводы: воюю недавно.

Сев поудобнее, Иван Трофимович вытянул вперед руки, изобразив ими летящие самолеты. Левую руку он выдвинул несколько вперед, правую оттянул назад и приподнял над левой. Евгений вопросительно посмотрел на него.

— Не понимаешь?

Еременко двинул вперед ладони и показал ими несколько маневров.

— Был у меня заместителем Виктор Кузнецов. Сейчас он уже дома. Великолепный летчик. Так вот, пробовали мы с ним против фашистов парой драться. То я ведущий, то он. В чем суть? Ведомый прикрывает ведущего, он его щит.

— Значит, действительно, третий — лишний?

— Только здесь существует одно жесткое условие: ведомый ни в коем случае не должен отрываться от ведущего, — продолжал Еременко. — Воздушные бои показали, что пара более маневренна и управляема. После Кузнецова мы с Леонидом Рыбкиным летали парой, хорошо получалось.

«А пожалуй, он прав. Ведь многие об этом же толкуют, например, Антонов и Якушин», — подумал Евгений.

— Значит, ведущий — меч, а ведомый — щит? — проговорил он. — Но в наставлениях…

— Видно, устарели кое-какие наставления, — улыбнулся Еременко.

Заговорили о предстоящем вылете. Договорились о порядке построения, взаимного прикрытия, уточнили сигналы.

— Только ни в коем случае не отрываться. От начала и до конца мы должны быть как связанные, — еще раз напомнил Иван Трофимович…

К исходу дня республиканские танки и пехота вышли в район Уэрвы. Перерезав шоссейную и железную дороги, они прервали сообщение между Уэской и Сарагосой.

Незадолго до наступления темноты эскадрилья Серова подошла к району прорыва. В сумеречном небе стоял дым пожаров. У станции Уэрва, за насыпью железной дороги, шел сильный огневой бой между фашистской артиллерией и республиканскими танками. Станция горела.

Еременко и Степанов летели под нижней кромкой облаков. Ниже шла девятка И-15 во главе с Анатолием Серовым. Разворот на юг. Показался удерживаемый противником пылающий Вилья-Майор.

Неожиданно Еременко рванулся вверх. Евгений устремился за ведущим. Проскочили тонкий слой облаков, и только тут Степанов увидел: в густо-синем небе летела целая стая фашистских самолетов. Это были итальянские легкие бомбардировщики «ромео». Евгений впервые встречался с ними. «Ромео» внешне походил на «фиата», только двухместная кабина с турельным пулеметом отличала его от истребителя. «Чатос» оказались сзади и ниже фашистской эскадрильи, замыкавшей боевой порядок «ромео». Еременко решительно пошел на сближение и тут же сбил одного из фашистов. Проскочив выше строя вражеских самолетов, И-15 вновь устремились в атаку. В упор Еременко расстрелял второй «ромео». Он ни разу не обернулся — все внимание на противника. «Значит, верит, что я надежно его прикрываю», — подумал Евгений.

Все это произошло в считанные мгновенья. Увидев падающие горящие машины, Серов понял, что выше идет воздушный бой. Рассредоточившись по звеньям, эскадрилья пробила облака и навалилась на противника.

Еременко и Степанов, набрав высоту, прикрывали своих товарищей от возможных атак фашистских истребителей. Пять горящих «ромео» один за другим исчезли в облаках.

Стало темнеть. Фашисты, отстреливаясь, ушли на запад. «Чатос» развернулись к Бахаралосу.

После посадки Еременко спросил Евгения:

— Ну как, парой удобнее в бою?

— Неплохо. Но, честно говоря, я сперва не понял вас, когда вы вверх пошли.

— А фашисты — хитрецы, хотели из-за облаков бомбы на наши войска сбросить. Не удалось…

В полдень 24 августа «чатос» возвратились из третьего за день боевого вылета. Облокотившись о крыло истребителя, Евгений Степанов просматривал «Правду» — только что прибыла почта. Он не сразу понял, почему так громко вскрикнул механик, до того спокойно готовивший вместе с оружейниками истребитель к очередному вылету.

— Смотрите! — показывал рукой в сторону гор Энрике.

Обернувшись, Евгений обмер. С запада курсом на Бахаралос шли фашистские бомбардировщики. Над ними едва видимыми черными точками кружились истребители.

Поперек летного поля неслась легковая машина. У стоянки «крейслер» резко затормозил:

— Всем в воздух! — скомандовал выскочивший из машины Серов.

В сторону от самолетов полетели стремянки. Один за другим на взлет пошли Якушин, Евтихов, Добиаш, Короуз, Антонов, Горохов, Степанов.

Евгений Степанов шел низко над землей. В голове лихорадочно проносились мысли: «Взлетели впопыхах. Баки полностью не заправлены, ленты пулеметов наполовину пусты». И тут он увидел на одной высоте со своим самолетом два светлых остроносых моноплана. «Мессеры»! Это была первая встреча Степанова с новым немецким истребителем, недавно появившимся над Пиренейским полуостровом.

Самолеты сближались. Ведущий Ме-109 с ходу открыл огонь. Евгений выжидал. Когда в перекрестие прицела вписался серебристый диск винта и крылья «мессера» легли на горизонтальные нити, он дал очередь.

Избегая столкновения, фашисты рванулись в разные стороны и пропали из виду. «Неужели все-таки к аэродрому пошли?» И тут блеснули крылья пикировавших на него истребителей. «Попробуем сойтись на лобовых». Степанов взял ручку управления на себя. Из-под крыльев «мессеров» брызнул пулеметный огонь. На крыле «чато» осталась рваная строчка. Степанов уже различал голубые коки винтов «мессершмиттов». Казалось, столкновение неизбежно. Но фашисты вновь отвернули.

Разворот. С двух сторон на «чато» шли фашисты. Евгений нажал гашетки, и трассы впились в один из «мессеров». Тот метнулся вверх, и тут Евгений в упор вогнал целую очередь в его живот. Истребитель опрокинулся на спину, вспыхнул и пошел вниз…

Как видно, фашисты рассчитывали застать и разбомбить эскадрилью на земле. Но «чатос» все-таки успели уйти в воздух. Теперь противнику на ходу нужно было менять план боя. «Курносые» отчаянно защищали подступы к своему аэродрому.

Первый «юнкерс» был сбит Короузом и Сюсюкало-вым. Видя, что внезапный налет не удался, флагман бомбардировщиков стал разворачиваться на обратный курс. «Мессершмитты» и «фиаты» прикрытия навалились на небольшие группы И-15, разрозненно взлетевшие с Бахаралоса. Но «чатос» дрались с яростным упорством. Это был первый визит бомбардировщиков на Бахаралос после того, как туда перелетела эскадрилья Серова. Летчики понимали, что следует сразу отбить фашистам охоту бомбить аэродром.

Впыхнул «фиат», расстрелянный Мастеровым. Вслед за ним — «юнкерс», зажженный Якушиным. Бомбовозы стали уходить на запад, вместе с ними «фиаты». В воздухе остались «мессершмитты».

Вышел из боя подбитый Горохов. Прикрываемый друзьями, он направился к своему аэродрому.

Оказавшиеся рядом Том Добиаш и Михаил Котыхов дрались против двух «мессеров». Их «чатос» получили уже солидную порцию свинца. Летчикам приходилось трудно, а на помощь товарищей вряд ли можно было рассчитывать. Михаил прижался к более опытному Тому. На вираже им наконец удалось поймать «мессера». Тремя очередями австриец поджег противника. Фашист, покинув истребитель, раскрыл парашют.

Тут Котыхов с удивлением заметил, что Том перевел истребитель в пике. «Что с ним?» — заволновался Михаил. Он устремился за товарищем. То, что увидел Михаил, поразило его. Подлетев к медленно спускавшемуся парашюту, австриец стал грозить кулаком висевшему на стропах фашисту. Потом он положил истребительв глубокий вираж и закружился около сбитого летчика.

Пилот «мессершмитта» приземлился в нескольких километрах от Бахаралоса. Рядом сел и «чато» До-биаша.

Подрулив истребитель к дороге, австриец, не выключая мотор, направился к запутавшемуся в стропах парашюта фашисту. Над ним пронесся самолет Котыхова. Добиаш махнул товарищу рукой по направлению к своему аэродрому, показывая, что у него все в порядке.

Увидев севший истребитель и подходившего с пистолетом в руке высокого летчика, фашист застыл. Он не успел освободиться от лямок парашюта и, сжав руками карабин грудной перемычки, уставился на Тома. Некоторое время они рассматривали друг друга. Фашист первым нарушил молчание:

— На какой территории я нахожусь?

— Во всяком случае, не на германской, — последовал ответ на немецком языке.

— Вы мой соотечественник! — обрадованно вскрикнул немец.

— К счастью, нет. Палачей испанского народа я не могу считать своими соотечественниками.

— Но мы с вами говорим на одном языке. Помогите мне! — взмолился фашист.

— Что ж, пожалуй, я могу оказать вам небольшую услугу.

— Какую?

— Попросить этих камарадас, — Том указал на бегущих от виноградников крестьян, вооруженных кольями, лопатами и мотыгами, — чтобы они вас не так сильно лупили.

Подойдя к немцу, Добиаш вытащил из его кобуры пистолет «вальтер».

— Это мне на память о нашей встрече. Правда, от негодяев подарки брать нехорошо. Но при случае он может пригодиться. Тем более, что эта система мне знакома.

Том Добиаш не стал объяснять фашистскому летчику, где и когда пришлось ему пользоваться пистолетом «вальтер». Это было в феврале тридцать четвертого года в Линце, где он сражался на баррикадах. Из таких пистолетов восставшие австрийские рабочие стреляли по солдатам, танкам и самолетам, которые бросил противних премьер-министр Австрии Дольфус. Другого оружия у повстанцев тогда не было.

Том Добиаш сдал крестьянам взятого им в плен летчика. Сопровождаемый приветственными возгласами испанцев, он направил истребитель к Бахаралосу.

«Чатос» и подоспевшие им на помощь «москас» Григория Плещенко уже отогнали фашистов от аэродрома.

Продолжая наступление, соединения Арагонского фронта 25 августа овладели Вилья-Майор. Линия фронта пролегла в восьми километрах от Сарагосы.

На Южном фронте передовые части республиканских войск вышли на подступы к Гранаде. В эти дни рабочие завода Матрилья около Гранады, перебив фашистскую охрану и захватив три артиллерийских орудия и несколько пулеметов, ушли в горы.

На Северном фронте положение оставалось напряженным. Еще 23 августа фашисты перерезали все дороги из Сантандера в Астурию. В этот день Иван Евсевьев выполнил специальное задание командующего Северным фронтом. Прорвавшись к окруженному Сантандеру, он сбросил вымпел-приказ о направлении выхода республиканских войск.

В ночь на 2& августа противник ворвался в Сантандер.

С утра 26 августа, несмотря на продолжавшиеся сильные наземные бои в районе Бельчите, авиация противника активности не проявляла. Только на большой высоте над линией Арагонского фронта и ближайшим тылом рыскали воздушные разведчики.

Один Хе-111 был сбит взлетевшими с аэродрома Каспе Мануэлем Сараузом и Антонио Ариасом. Самолет упал в расположении республиканских войск. Среди обломков разбившегося о скалы «хейнкеля» была найдена уцелевшая фотокассета. В штабе авиации проявили пленку. Оказалось, что воздушный разведчик успел сфотографировать аэродромы Сариньены, Бахаралоса и Каспе.

— Вот что их интересует, — рассматривая принесенные Аржанухиным фотоснимки, задумчиво проговорил Птухин. — При случае ударят, это факт.

Начальник штаба (после возвращения с Северного фронта Федор Аржанухин был назначен начальником штаба советских летчиков-добровольцев и советником начальника штаба республиканских ВВС) молча развернул перед Птухиным полуобгоревшую полетную карту.

— Вот что, Федор, — продолжал Птухин, — нужно и нам собирать данные обо всех их аэродромах, расположенных в полосе Арагонского фронта.

Аржанухин согласно кивнул головой.

— Все? — спросил Птухин.

— В Сарагосе проходит фиеста в честь какого-то святого, покровителя города. Фашисты сегодня в воздухе почти не появляются.

— Перегруппировывают свою авиацию, — рассматривая карту, ответил Евгений Саввич. — А нам с тобой, Федор, нечего перегруппировывать. Маловато у нас самолетов.

— Сейчас в патрульном полете над линией фронта эскадрилья Девотченко. В готовности номер один «чатос» Серова.

— К вечеру я собираюсь на Бахаралос, а сейчас поеду к Сиснеросу. Беспокоят меня эти снимки.

На боевом аэродроме спокойная жизнь продолжается недолго. В полдень на Бахаралос позвонил из штаба Аржанухин:

— Посты ВНОС докладывают, что над Сарагосой кружит большая группа самолетов противника. Взлетай, но дальше Вилья-Майор ни шагу, — предупредил он Серова.

— Понял…

Фиеста в Сарагосе в этот час была в полном разгаре. Нарядные толпы заполнили узкие улицы и площади города. Люди не боялись авиации и артиллерии. Это была одна из особенностей гражданской войны в Испании: в воскресенья и праздники боевые действия с обеих сторон почти не велись. Но в этот день фашисты решили устроить над Сарагосой что-то вроде воздушного парада.

К городу на небольшой высоте подошли двадцать «фиатов». Впереди основной группы летел эскортируемый пятью истребителями «ромео», окрашенный в оранжевыйцвет. Над ним развернутым фронтом шло до десятка «мессершмиттов». Дважды пройдя над Сарагосой, воздушная кавалькада направилась к Вилья-Майор. Тут-то и вырвалась из облаков девятка И-15 Серова. Удар республиканских истребителей был дерзок и стремителен. Им удалось сразу зажечь двух «фиатов». Но, увидев, что «курносых» во много раз меньше, фашисты быстро опомнились. Сверху на помощь им спикировали «мессершмитты». В небе завертелось огненное колесо.

Еще в момент первой атаки внимание летчиков привлек двухместный «ромео» с необычной для боевого самолета оранжевой окраской. По солидному прикрытию нетрудно было догадаться, что в нем находится кто-то из старших командиров фашистской авиации. Особенно заинтересовал огненный «ромео» Антонова. Командир звена принял смелое решение атаковать фашистского флагмана. Это было нелегко. Три «фиата» сразу бросились на дерзкого «чато», а два других остались охранять «ромео». Истребители противника издалека открыли огонь. И тут слева от «чато» Антонова навстречу фашистам пролегла длинная заградительная трасса. Антонов быстро обернулся. Сзади и выше своего самолета он увидел истребитель с бортовым номером двенадцать. «Кустов!» Не опасаясь теперь за свой тыл, Антонов решительно устремился вперед. Оранжевый биплан круто отвернул. Пулеметная очередь, выпущенная одним из «фиатов», срезала у «курносого» ветровой козырек. Упругие волны воздуха больно ударили летчика в лицо. Антонов резко переложил рули, мастерским зигзагом обошел оказавшегося перед ним «фиата». Теперь «ромео» был рядом. Пулеметные очереди впились в оранжевую машину.

Едва не зацепив колесами за крылья «ромео», «чато» перескочил через вспыхнувший фашистский самолет. Положив истребитель в боевой разворот, он увидел под собой два купола парашютов и валившуюся вниз оранжевую машину…

Гибель «ромео» явилась кульминационным моментом боя. Потеряв флагмана, фашисты бросились к Сарагосе. Их неотступно преследовали республиканские истребители.

Дальше произошло то, о чем долго вспоминали в эскадрилье Анатолия Серова.

«Чато» и «фиат» внешне были схожи друг с другом. Фашистские зенитчики не сразу разобрались, какие это самолеты вдруг появились над городом. И принялись палить без разбора.

В это время в городском соборе заканчивалась служба. Люди запрудили площадь. Услышав стрельбу, жители высыпали из своих домов. Им представилось драматическое зрелище: в небе носились «фиаты», а по ним вели бешеный огонь зенитчики. От своего зенитного огня фашисты потеряли еще несколько машин. Так закончилась «фиеста» в небе над Сарагосой…

Выпрыгнувший из горящего «ромео» экипаж ветром снесло на республиканские позиции. К месту приземления подбежали солдаты. Один из фашистов — пилот оранжевого биплана — сразу поднял руки вверх, второй пытался оказать сопротивление.

— Ты даже не предполагаешь, кого сбил! — сказал Антонову Серов, которого сразу после посадки потребовали к телефону.

— Почему не знаю? Знаю… Начальство какое-то…

— Командующий бомбардировочной группой Арагонского фронта Перес Пардо — вот кто там летел! Это еще не все. Мне Аржанухин сказал, что этот самый Пардо когда-то был у Сиснероса штурманом. А затем, как видишь, их пути разошлись…

— Где же он сейчас?

— В госпитале…