Крылом к крылу

Крылом к крылу

Прибытие эскадрильи Ладислава Дуарте на Арагонский фронт ознаменовалось крупным недоразумением с английским генералом, представителем Комитета по невмешательству в испанские дела.

Еще на Северном фронте внешность Дуарте не раз вводила в заблуждение представителей комитета. На этот раз англичанин, прибывший на аэродром, без обиняков спросил Ладислава:

— Вы киргиз или казах? Я слышал, что в России среди этих национальностей сейчас немало летчиков?

— Я испанец, — с достоинством ответил Дуарте. Генерал через монокль без стеснения рассматривал комэска.

— В двадцать лет уже командуете эскадрильей? — с сомнением в голосе проговорил он. Дуарте обиделся:

— Кто же, по-вашему, здесь командир?

— Наверное, кто-либо из русских.

— В моей эскадрилье одни испанцы, — отрезал Дуарте.

— И вы?

Ладислав почувствовал, что теряет терпение.

— А если я не захочу с вами говорить, основываясь на предположении, что вы не генерал и не представитель комитета?

Англичанин потерял свою невозмутимость.

— Представьте мне ваших подчиненных! — раздраженно потребовал он.

Всматриваясь в лица, надолго задерживаясь около каждого из летчиков, генерал начал обход строя. К его удивлению, все пилоты и механики оказались такими же молодыми, как и их командир.

Взгляд генерала задержался на Рекалде.

— Вы русский?

— Если вам так уж хочется, я могу стать русским. Вас смущает мой нос, сеньор? Мне его расплющил папаша. Видите ли, я рано стал наведываться к сеньоритам, а у нас в провинции Ла-Манча нравы строгие… Переводчик, нервничая, перевел эту тираду. Генерал нахмурился, но продолжал обход. Он остановился перед Ромуло Негрином.

— Ваша национальность?

— Моя фамилия Негрин, — ответил летчик.

— Фамилия еще ни о чем не говорит.

Ромуло пожал плечами. Светловолосый, голубоглазый, он и впрямь был похож на русского.

— Уж не родственник ли вы нынешнего премьера Испании? — с насмешкой спросил генерал. Красивое лицо Ромуло побледнело.

— Я сын Хуана Негрина.

Но и этот ответ не обескуражил англичанина.

— Однако вы все-таки летаете вместе с русскими, капитан? — допытывался представитель Комитета по невмешательству у Дуарте.

Дуарте порядком надоел этот допрос. Летчики и так мало отдыхают, а англичанин уже сорок минут держит их в строю. Приложив руку к фуражке, комэск четко произнес:

— Я вам докладывал, генерал: в моей эскадрилье одни испанцы.

— И они летают? — вновь повторил тот свой вопрос.

Комэск не ответил. Взяв из рук у стоявшего в строю стартера ракетный пистолет, он выстрелил. Взвилась зеленая ракета. Через две минуты эскадрилья под командованием заместителя Дуарте — Романа Льоренте — звеньями начала взлетать в осеннее небо.

Когда «чатос» четким строем прошли над аэродромом, Дуарте, смотря прямо в глаза англичанину, извиняющимся тоном произнес:

— Забыл вас предупредить. Самолеты действительно советские. Ну, а пистолет, который на мне, — Ладислав постучал по кобуре, — английский.

Молча кивнув, генерал направился к своему лимузину.

— Выкладывай знак намеренной посадки, — весело приказал Дуарте стартеру.

Когда истребители зарулили на стоянки, он подошел к Негрину:

— И как ты, Ромуло, удержался, не~пехвастал передангличанином, что мать у тебя действительно русская?

— И что мы с тобой, когда учились летать в Советском Союзе, заходили пить чай к твоим родственникам на улице Горького в Москве? — добавил Мануэль Ороско.

Ромуло улыбнулся:

— Боюсь, что тогда весь лондонский Комитет по невмешательству был бы лишен воскресного дня. А генерал получил бы за эту информацию орден. Шутка ли, в Испании обнаружен русский! И кто? Сын премьера!

Эскадрилье за четкие действия при взлете комэск объявил благодарность. А сам Дуарте за недостаточно вежливый прием английского генерала получил от командования нахлобучку.

— Ведь я каменщик и летчик, дипломатии меня никто не обучал, — притворно вздыхая, жаловался Дуарте Степанову, и в его узких глазах играли веселые искорки…

В полдень Евгений Степанов повел девятку И-15 на штурмовку переднего края противника. Над ними шла эскадрилья Ладислава Дуарте. Это был первый совместный вылет обеих эскадрилий.

Пройдя Вилья-Майор, Степанов внимательно осмотрел воздушное пространство. Небо было пустынно. Он качнул крыльями самолета: «Внимание!» «Чатос» устремились в атаку. Вслед за ними в атаку пошли и три звена эскадрильи Дуарте.

Выходя из пике, Евгений привычно скользнул взглядом по небу. Под облаками по-прежнему кружило звено И-15 — четвертое звено эскадрильи Дуарте. Чего они медлят?

Евгений не знал, что в последний момент командир испанской эскадрильи удержал себя от соблазна «проутюжить» огнем вражеский передний край. А вдруг фашисты ударят из-за облаков! С собой для прикрытия друзей, штурмующих позиции противника, он оставил своих ведомых — Мануэля Ороско и Рекалде.

Предчувствие не обмануло Дуарте. Республиканские истребители делали четвертый заход на окопы франкистов, когда из-за облаков в отвесном пике стали вырываться «фиаты». Один из фашистских истребителей нацелился на выходившего из атаки Степанова. Ладислав дал длинную заградительную очередь. Фашист, очевидно, уже поймал в прицел республиканский истребитель. Еще мгновение… Но в этот момент Дуарте, подойдя под углом к «фиату», вновь открыл огонь. Вспыхнувшая машина ведущего показала фашистским летчикам, что внезапная атака не удалась. Рекалде и Ороско сбили еще два истребителя, которые упали на рыжие скалы.

Окончив штурмовку и набрав высоту, обе эскадрильи направились к своим аэродромам. Над ними под самой кромкой облаков шли Дуарте, Ороско и Рекалде На траверзе Бахаралоса испанцы повернули к своему аэродрому; только звено, шедшее сверху, не изменило курса.

Вместе с девяткой Степанова три испанских летчика сели на Бахаралос.

К стоянке подъехал Серов. Увидя Дуарте, он радостно улыбнулся:

— Салут, Ладислав! Как вылет?

— Муй бьен! Очень хорошо. Но над облаками было не меньше двух десятков «фиатов».

Евгений по достоинству оценил немногословное замечание испанца.

— Ты правильно поступил, что остался наверху. Кто знает, чем окончилась бы наша встреча с «фиатами». Во всяком случае, мы были внизу, а это уже плохо.

— Фашисты хитрецы, — согласился Дуарте. — Их любимый прием — удар из-за облаков и уход обратно в облака. Мне на севере почти ежедневно приходилось наблюдать подобные штучки.

Евгений положил руку на плечо испанца:

— Спасибо, друг, за то, что «фиату» дорогу ко мне перекрыл.

Дуарте молча похлопал Степанова по спине. Подошли летчики, участвовавшие в штурмовке. Дуарте представил своих ведомых, прилетевших с ним на Бахаралос. Невысокого большеглазого Ороско, если бы не усы, можно было принять за мальчика. Трудно было поверить, что этот застенчивый юноша полчаса назад сбил фашистский истребитель. Полной противоположностью Мануэлю Ороско был Рекалде. Ладно скроенный, крепкий, среднего роста — настоящий крестьянин, он, размахивая руками, что-то быстро говорил внимательно слушавшим его Попову и Короузу…

Изменчивой была погода в Испании осенью 1937 года. Редко светило солнце. Небо покрывали густые тучи. Лили дожди. В горах выпадал и быстро таял снег. «Давно не видели мы такой осени», — сокрушенно качал головой майор Альфонсо, словно извиняясь перед летчиками за дурную погоду, часто прижимавшую истребители к земле.

Еременко в эти дни то и дело оглучался с Каспе под Теруэль, куда были переброшены эскадрильи Ивана Гусева, Мануэля Сарауза и Григория Плещенко. А «чатос» Евгения Степанова по-прежнему кочевали с аэродрома на аэродром, прикрывая города Средиземноморского побережья. В центре Арагонского фронта действовали эскадрильи Хуана Комаса и Ладислава Дуарте…

19 ноября в предрассветном полумраке эскадрилья Степанова заканчивала подготовку к перелету на Саба-дель. Майор Альфонсо, как всегда, провожал летчиков. Сразу после отлета эскадрильи он вместе с обслуживающим персоналом должен был выехать в Сабадель на машинах.

— Мой командир! Вы не успеете еще зарулить на Са-баделе истребители, как я буду там.

— Не спешите, Альфонсо. После отлета проверьте здесь все как следует. Ведь уходим с Бахаралоса на целую неделю.

— Проклятые фашисты! Из-за них наши ребята почти не отдыхают. А моя Виолетта хочет обратиться к римскому папе с просьбой о разводе. Вы знаете, Эухенио, что значит иметь жену из Таррагоны?

— Мне Моркиляс говорил, что там самые красивые женщины в Каталонии, — улыбнулся Степанов.

— В этом и вся беда, — вздохнул Альфонсо. — В свое время пираты специально приходили к Таррагоне и похищали местных красавиц. Но, к сожалению, они не всех перетаскали…

— У вас прелестная жена, Альфонсо!

— Но ей не нравится, что я ночами торчу на аэродроме. А разве я могу бросить наших ребят?

— Ничего не поделаешь, Альфонсо.

— Аста пронто! До скорой встречи!

— Аста пронто.

Эскадрилья ушла в воздух. На опустевшей стоянке остались майор Альфонсо и его помощник. Альфонсо отдал последние хозяйственные распоряжения и уже собирался сесть в свою легковую машину, когда над Бахаралосомпоявились «юнкерсы». Снизившись, они прошли над летным полем. То, что республиканских самолетов не оказалось на аэродроме, не обескуражило фашистов. Сделав круг, они легли на боевой курс. Фашистские штурманы, как на полигоне, прицелились по лежащему в долине беззащитному городку.

С воем понеслись вниз фугасные и осколочные бомбы. Бахаралос окутался дымом и пламенем. «Юнкерсы» пошли на второй заход…

Все это видел майор Альфонсо, от неожиданности застывший около машины. Но когда «юнкерсы» стали делать второй заход на город и пустой аэродром, он бросился к своему «рено». Еще с начала боев под Бельчите майор возил с собой ручной пулемет и несколько дисков с трассирующими и зажигательными пулями. Выхватив из кабины пулемет, он, не откидывая ножек, положил его на крышу машины. Длинные трассы понеслись навстречу бомбовозам. Снизившись почти до земли, те делали один заход за другим. Но Альфонсо продолжал стрелять.

Вспыхнул «рено». Шофера и помощника Альфонсо ранило.

— Уходите! — крикнул им майор.

Строча из пулеметов, «юнкерс» шел прямо на него. Альфонсо прицелился. И в этот момент что-то острое ударило его в грудь и голову. Под ногами качнулась земля. С ревом пронесся фашистский самолет. Затуманенным взором Альфонсо видел несущийся на него второй «юнкерс». Он сделал несколько шагов вперед, навстречу врагу. Он задыхался. «Мой командир! Меня, кажется, ранили. Ты слышишь, Виолетта? Эти паршивые собаки все-таки попали в меня!»

Рев двигателей бомбовоза слился с пулеметной очередью. Майор рухнул на землю…

В результате налета «юнкерсов» на Бахаралос было убито 16 и ранено 57 человек. В это же утро фашистские бомбардировщики совершили разбойный налет на Са-риньену. Обо всем этом в эскадрилье Степанова стало известно только в середине дня.

Александра Сенаторова срочно вызвали к главному военному советнику республиканской армии генералу Штерну[31].

Поздоровавшись с командиром эскадрильи, генерал сказал:

— Разведка доносит, что в Памплоне закончилось формирование новой фашистской дивизии. Через двое суток она будет подтянута к линии фронта, точнее — в район Теруэля. Полагаю, вы понимаете: одно дело — застать дивизию в месте постоянной дислокации, другое — ловить ее на дорогах Арагона.

— Понимаю…

— Сиснерос и Птухин предлагают осуществить полет к цели вдоль границы с Францией, — генерал вопросительно посмотрел на Сенаторова.

— Зачем? По прямой ближе, — ответил тот.

— Главное в этом налете — внезапность. Вот почему и предлагается маршрут над Пиренеями, где противнику труднее вас обнаружить Может ваш флаг-штурман провести эскадрилью над горами, не нарушив воздушного пространства Французской Республики?

— Не сомневаюсь.

— Удар по Памплоне должен быть осуществлен так, чтобы в городе не пострадал ни один мирный житель, ни один дом. Ваша цель — объекты военного городка на северной окраине.

— Значит, удар с минимальной высоты?

— Да! На выполнение задачи вам отводится время до десяти утра завтрашнего дня Успеете?

— У кого можно получить данные об объектах удара?

— В этом вам помогут Сиснерос и Птухин. Со своей стороны хочу предупредить: Памплона — центр провинции Наварра. Город прикрыт семью артиллерийскими батареями. С ближайших аэродромов в любой момент могут быть подняты истребители. А вы пойдете без прикрытия…

— Для такого налета лучше всего ненастная погода… Штерн встал со стула и подошел к Сенаторову. Брови на его суровом лице сдвинулись.

— А если будет ясно?

— При всех условиях эскадрилья выполнит задание! — отчеканил Сенаторов. / Штерн, задумавшись, прошелся по комнате.

— После возвращения из Памплоны сколько вам потребуется времени для подготовки ко второму вылету?

— Смотря куда…

— На Сарагосу.

— Не более двух часов.

— Вы знаете, где расположены в Сарагосе казармы и пороховой завод?

— Конечно.

— Итак, во втором вылете вы наносите удары по этим объектам. Но с вами пойдут еще двадцать экипажей, которые по приказу генерала Сиснероса перебрасываются на Лериду с Центрального фронта. Всего в налет на Са-рагосу пойдут тридцать шесть экипажей. Вы — лидер.

— Все понятно.

— Оба задания очень сложные.

— Мы на войне, товарищ генерал.

С рассвета над аэродромом Лерида висели тяжельнЯ облака. Внизу стлался туман. Готовые к вылету экипажи шестнадцати скоростных бомбардировщиков выстроились у флагманской машины.

— Если через час погода не улучшится, будем взлетать. Сбор за облаками, — предупредил летчиков Сенаторов.

Вчера, разрабатывая план налета, Сиснерос и Птухин пришли к решению, что лучше всего нанести удар рано утром, пока части фашистской дивизии не разойдутся по учебным полям и полигонам. «Ни в коем случае не опоздай с вылетом», — предупредил на прощание Сенаторова Евгений Саввич.

Погода не улучшилась, только немного рассеялся туман. Экипажи заняли места в кабинах бомбардировщиков.

И вот ровно заработали двигатели.

— Экипаж, внимание, взлетаю!

Рванувшись с места, флагманский бомбардировщик иропал в серой мгле. Вслед за комэском с минутным интервалом друг за другом взлетели остальные.

Только на высоте три километра Сенаторов вывел СБ к чистому небу. Под бомбардировщиком громоздились облака. Ожидая ведомых, он положил самолет в вираж. Одна за другой серебристые машины выходили на петлю сбора. Когда последний самолет занял место в строю, флагман лег курсом к перевалу Сомпорт — поворотному пункту к Памплоне.

Через двадцать минут полета над строем эскадрильи появились редкие облака, а затем небо стало затягиваться плотным белым покрывалом. Самолеты шли теперь между двумя слоями облаков.

— Только этого нам не хватало, — обеспокоенно проговорил Сенаторов. — Штурман, уверен, что не залетим во Францию?

Они уже подходили к Пиренеям. Душкин не отвечал.

— Чего молчишь, Иван?

— Кажется, наше правое крыло находится над французской территорией.

— Все шутишь?

— Пускай шутят в Памплоне фашисты. А лучше пусть молятся. Выйдем мы точно, не беспокойся, командир.

— А я-то надеялся увидеть кусочек Франции. Проклятые облака! — откликнулся стрелок Мирек.

— Доворот влево десять градусов! Так держать! Идем над главным хребтом Пиренеев, — уверенно произнес Душкин. Прошло еще несколько минут. И вот:

— Разворот влево девяносто градусов! Так держать! Сенаторов круто положил бомбардировщик на крыло.

— Спокойнее. Курс норд-вест двести семьдесят градусов. Через десять минут с этим же курсом пробивай облачность.

— Интересно, командир, что сейчас в Памплоне? — раздался голос Мирека.

— Мне дали план военного городка и распорядок дня. Если верить этому распорядку, то там заканчивается завтрак.

— А зенитчики? Позавтракали уже? — не унимался Мирек.

— Насчет зенитчиков сейчас узнаем…

— Снижайся, Александр!

Самолет идет в густых облаках, в кабине темно.

— Через три минуты Памплона. Открываю люки.

— Две минуты. Высота девятьсот… — Одна минута. Высота шестьсот…

— Под нами цель! Высота четыреста!

Едва Душкин произнес последние слова, как самолет оказался под нижней кромкой облаков. Внизу виднелись здания казарм.

— На боевом. Бросаю с ходу!

Слева, на асфальтированном плацу, видны были построенные батальоны фашистских солдат.

— Влево три градуса! — крикнул Душкин.

Сенаторов нацелил бомбардировщик на кирпичного цвета водокачку, стоявшую в створе плаца. «За ней столовая и казарма», — всплыл в памяти план городка.

— Сброс!

Взрывы накрыли столовую. Обрушилась казарма. В дыму и пламени мелькали мечущиеся фигурки «рекете».

Все круче и круче вираж. Самолет идет над Пампло-ной. Но оставшиеся на борту бомбы предназначены не городу — они упадут на тех, кто готовился сеять смерть в городах и селах Испании.

— На боевом!

Последними из облаков выходят СБ Зотова, Болина, Плешивцева и Дояра. Круг замкнут. Внизу артиллерийский парк.

— Сброс!

Вновь облегченная машина взмывает к облакам. Ко-мэск с трудом удерживает ее на курсе. Все машины эскадрильи сбросили первую серию бомб. Пылают склады, разрушена водокачка, горят артиллерийский и автомобильный парки. Еще одна казарма, объятая дымом и пламенем, разваливается на куски. Мечутся в панике застигнутые врасплох фашисты.

Освободившись от бомб, шестнадцать скоростных бомбардировщиков опустились еще ниже. С высоты двести метров стрелки и штурманы огнем бортовых пулеметов секут фашистов. Но уже опомнились зенитчики. Над военным городком море огня.

— Штурман, курс отхода!

— Разворот влево десять градусов.

Прижимаясь к южным отрогам Пиренеев, «катюши» отошли от цели и вскоре пропали из виду…

На Лериде их ожидал Птухин, приехавший для организации совместного вылета на Сарагосу.

— Сколько жить буду, не забуду этот полет, — только и проговорил Сенаторов вместо уставного доклада.

А через два часа Александр Сенаторов уже вел группу скоростных бомбардировщиков к Сарагосе. Крылом к крылу с его эскадрильей летели еще две эскадрильи «катюш», ведомые летчиками-испанцами.

Через несколько дней стало известно, что фашистское командование отсрочило намечавшееся наступление на Арагонском фронте.