Ученый, путешественник, поэт

…Август 1943. После полутора месяцев изнурительного маршрута по водораздельным равнинам Олекмы и Витима он вывел свой отряд к долине Лены. Далеко внизу широкая полноводная река привольно катила свои воды, олицетворяя неизменную вечность. Вдоль долины продувал ветерок, отгоняя тучи комаров, преследовавших в маршруте людей и оленей. Здесь впервые можно было расстаться с надоевшими накомарниками; приятно было думать о скорой дневке с баней у воды, о свежей рыбе и ухе…

Над скальным обрывом стояла прямая мужская фигура, длинные седые волосы путешественника развевались по ветру. Это был плотно скроенный, коренастый человек, одетый в видавший виды зеленый штормовой костюм, на ногах были изрядно потертые кедровым стлаником кирзовые сапоги. Его скуластое лицо было бесстрастно, он молчал. В душе он благодарил судьбу за удачу – успешный исход маршрута, прошедшего без потерь: Слава Богу, все были живы и здоровы – и богатый оригинальный собранный полевой материал, требующий скорейшей обработки и обобщения. Позже, в 1959 г. он опубликовал монографию «Геоморфология долины Средней Лены и прилегающих районов».

Это был замечательный исследователь рельефа Восточной Сибири, сотрудник Института географии АН СССР Сергей Сергеевич Коржуев – необыкновенный человек и ученый. Его отличала скромность, уравновешенность, поразительное трудолюбие, умение выбирать самые актуальные направления в науке. За внешней закрытостью скрывалась поэтическая душа – это был поэт и мечтатель.

В нашем Институте во все времена было и, я уверен, будет в будущем, много светлых и добрых, скромных и молчаливых, трудолюбивых ученых. Среди них выделялся Сергей Сергеевич Коржуев – замечательный человек и крупный географ с широким кругом научных интересов. О нем достаточно обстоятельно сообщалось в юбилейном, выпущенном в 2008 г. к 90-летию ИГАНа труде «Институт географии и его люди». Мне хочется еще раз вспомнить о С.С., потому что я многие годы сотрудничал с ним, потому, что я остался последним из его живых соратников и потому, что я глубоко уважал и любил его.

С. С. Коржуев.

В 1941 г. С.С. окончил географический факультет МГУ по специальностям «физическая география, геоморфология, гидрология и экономическая география». Во время Великой Отечественной войны работал военным гидрологом в Полесье, подготавливая направления легендарных прорывов Красной Армии через казавшийся тогда непроходимым этот сильно заболоченный и залесенный регион Белоруссии. Уже тогда, в тяжелые военные годы, он внимательно наблюдал, пытался объяснить и систематизировать свои впечатления и знания об уникальном геоморфологическом строении Полесья, современный рельеф которого был преемником холодной позднеплейстоценовой приледниковой пустыни или «ископаемой пустыни» по П. А. Тутковскому. И молодому Коржуеву в тяжелые военные годы удалось запомнить геоморфологические особенности Полесья в таких подробностях, которые спустя годы составили основу его кандидатской диссертации и монографии «Рельеф Припятского Полесья».

Придя в ИГАН, Коржуев, человек скромный, молчаливый, довольно замкнутый, попал в новую для него обстановку академического института. Он быстро освоился, завоевал авторитет среди сотрудников и стал одним из двух неофициальных советников И. П. Герасимова по научным вопросам; другим был С. Ю. Геллер.

Несмотря на солидную разницу в возрасте почти в двадцать лет, меня связывали с Сергеем Сергеевичем многолетние теплые дружеские отношения, я испытывал к нему глубокое уважение. Он был привлекательным, но немногословным собеседником. С момента нашего знакомства он был мне очень интересен, сначала как геоморфолог, позже – как человек. Его отличала солидность, взвешенность решений и поступков. Я дорожил его мнением и советами в научных вопросах и в оценке людей и их поступков. Он всегда интересовался результатами моих экспедиций, вслед за мной проводил исследования в Монголии, наконец, рецензировал мои статьи и докторскую диссертацию. За стенами ИГАНа я видел его только один раз во время содержательной, полной интересных событий, поездки на Дальний Восток. Это была выездная сессия Академии наук СССР в 1965 г. под руководством вице-президента АН СССР А. П. Виноградова. Но, обо всем по порядку.

Зимой 1955 г. я, студент 5-курса геофака, был зачислен на временную работу в СОПС АН СССР и по поручению В. В. Никольской составлял геоморфологическую карту Зее-Буреинской равнины. Работал я в СОПСе, в правом крыле нынешнего ИГЕМа, и приходил в Институт географии АН СССР, в отдел геоморфологии, размещавшемся в 9-ой комнате напротив Дирекции, обсудить отдельные вопросы картографирования. Институт в те годы был небольшим, все его отделы размещались в одном здании, населявший его люд был общительным, дружным и веселым.

В отделе было много новых, интересных для меня ученых, таких как БАФ (Борис Александрович Федорович – зав. отделом), С. Ю. Геллер, В. Н. Кунин, Ю. А. Мещеряков и другие. Часто в отделе появлялся директор Института И. П. Герасимов, которого за глаза звали Кеша. Много было молодых геоморфологов: Б. А. Корнилов, Д. А. Тимофеев. Д. А. Лилиенберг, Н. С. Благоволин, И. Ю. Долгушин. Независимо от возраста, все они были, по моему первому впечатлению, очень активны, входили и уходили «двойками, тройками и целыми мастями», как говаривал мой любимый О’Генри, громко говорили на разные темы, обсуждали множество вопросов, не стеснялись критиковать директора, словом, вели себя непринужденно. Весь коллектив сотрудников Института обычно отмечал крупные праздники в актовом зале. В те годы уже начинались знаменитые, прогремевшие на всю страну институтские капустники. В зале заседаний накрывался П-образный в плане стол. Здесь всегда было дружно, весело. Застолье заканчивалось танцами. Сергей Сергеевич сидел рядом со своей женой, был общителен с окружающими, но вина не пил никогда. Надо ли говорить о том, что все мы, молодые сотрудники, уделяли должное внимание этой русской традиции… Я поинтересовался у его спутников по якутской экспедиции о причинах его воздержания и услышал любопытный ответ: «Он сам никогда не берет в рот спиртного, а его дед в царской армии получил медаль «За трезвость».

В будние дни в отделе геоморфологии в Институте я наблюдал много для меня неожиданного (даже привлекательного…). Помню, как Тимофеев с Благоволиным с самым серьезным видом обходили всех, собирая взносы. Кто-то поинтересовался: «На что?» Ответы были краткими и убедительными: «На день птиц» или «В фонд Мира». Это был чистейшей воды блеф, вообще-то попросту веселое вранье, но народ верил и сдавал. И вот среди этого буквально бурлящего отдела только один седой человек, сидевший у окна в дальнем левом углу комнаты, был молча погружен в работу. Казалось, он не слышал происходящего вокруг и ничего не видел кроме плотно исписанных округлым ровным почерком листов бумаги. Так, помнится, углубился в чтение рукописи своей пьесы кардинал Ришелье в романе А. Дюма-отца, когда на пороге его кабинета впервые возник юный д’Артаньян. Но героев Дюма не было, и огромного кардинальского стола не было, и была не Франция XVII в., а был отдел академического института, и была советская эпоха. И за обычным однотумбовым с фанерным покрытием столом, напротив окна, выходящего на стену смежного Почвенного института, с поразительным постоянством трудился Сергей Сергеевич Коржуев. Длинные седые волосы, бледное скуластое лицо, традиционный серый костюм и свитер – вот и все, что запоминалось в его облике. Он писал, внимательно читал написанное, переписывал строчку за строчкой, тщательно, педантично вычеркивая отдельные слова и предложения частым прямым заборчиком – узкой ровной гармошкой. Первое, что мне бросилось в глаза, это тщательность, скрупулезность и монотонность его работы. И умение доводить начатое дело до конца – я выше уже упоминал о его монографиях. Эти замечательные качества сопровождали его деятельность всю жизнь. И второе, постоянно присутствовала некоторая отрешенность, огражденность от происходящего вокруг, старательно поддерживаемая замкнутость в своей работе. Все это оказалось хотя и характерными, но лишь внешними чертами, манерой поведения, направленной на планомерную работу за письменным столом в отделе. Склонные к эпатажу некоторые молодые сотрудники не раз заявляли, что приходят в Институт не работать, а общаться. Так вот, Коржуев своим поведением показывал, что можно и нужно работать всегда, в любых условиях, а в Институте каждый обязан трудиться. С другой стороны эта особенность поведения, скорее всего, маскировала внутренние, происходившие в душе С.С. процессы. А они, как выяснилось через много лет, активно бурлили, если не бушевали в его душе и выплескивались наружу во время докладов, выступлений и особенно дискуссий. Коржуеву было далеко не безразлично происходящее в научной жизни отдела, и он обычно с жаром бросался в дискуссии. После таких вспышек он снова становился уравновешенным до флегматичности человеком. Этот стиль поведения нисколько не изменился даже, когда он женился на нашей же сотруднице Зинаиде Сергеевне Чернышовой.

С. С. Коржуев был страстным человеком. Об этом не догадывались многие, но знали друзья и соратники, к которым он причислял и меня. А однажды причислив, был внимателен, участлив, был готов помочь делом и советом, был временами откровенен. Вообще же он был очень серьезным человеком. Серьезным во всем: в семейной жизни, в науке, в экспедициях, в подготовке статей и монографий. Приведу несколько примеров.

В начале 50-х годов прошлого столетия он вместе с упомянутыми выше молодыми геоморфологами проводил полевые исследования в бассейне р. Олекмы в составе Геоморфологического отряда Якутской комплексной экспедиции СОПС АН СССР. Район работ был трудным – горная тундра, большие каменные моря на плоских водоразделах Алданского щита; транспорт – олени. С этого мы начали рассказ. Задачей Коржуева было восстановление истории формирования речных долин. Но его в то время интересовали совершенно иные вопросы, в частности, генезис исходной вершинной денудационной поверхности Алданского щита. Со свойственной ему скрупулезностью и настойчивостью он делал маршрут за маршрутом по этим унылым и трудно проходимым водораздельным равнинам: заболоченным марям и каменным морям, по обширным гарям с поваленными обгорелыми деревьями, часто без троп, постоянно выискивая обходные пути. Все это в накомарнике, так как тучи якутских комаров докучали день и ночь на протяжении многих месяцев с мая по сентябрь и пропадали с приходом холодов. Работали тогда в экспедициях по 3–4 месяца. Выполняя собственную программу, он сезон за сезоном работал в основном на водоразделах и гораздо меньше в речных долинах. Разумеется, он собрал необходимый отчетный материал и по заданной теме, но главным результатом его экспедиционных работ был сбор материалов для создания концепции о протопенеплене – древнейшем пенеплене Алданского щита, которая получила заслуженное признание.

В якутской тайге.

Теоретические представления Сергея Сергеевича были сведены в фундаментальной серии «История развития рельефа Сибири и Дальнего Востока», получившей Государственную премию СССР.

Исследования С. С. Коржуева в Якутии носили комплексный характер. Наряду с главными геоморфологическими работами он планомерно собирал материалы по гидрологии бассейна Лены, а также по экономической географии Якутии. Тщательно обработав и обобщив все свои результаты по этому региону, он стал главным автором монографии «Якутия» в серии издававшихся ИГАНом монографий «Природные условия и природные ресурсы СССР», написав геологический, геоморфологический, гидрологический и экономико-географический разделы. Этим «Якутия» резко отличается от других, более коллективных монографий серии. Геоморфологические результаты составили изрядную долю в его другой фундаментальной монографии «Морфотектоника и рельеф земной поверхности», за которую он получил премию Всесоюзного географического общества имени С. И. Дежнева. Заметьте, Дежнева – первопроходца – тоже символичное совпадение…

Геоморфологическое наследие С. С. Коржуева солидно и разнообразно. Ученый искал, чувствовал и осваивал новые направления в науках о Земле. На склоне лет он проявил большой интерес к новой, прогрессивной теории литосферных плит, опубликовав с И. П. Герасимовым и А. В. Живаго на эту тему несколько работ.

Перечитывая работы С. С. Коржуева, знакомишься с характером, стилем и умением работать этого признанного, настоящего мастера-геоморфолога. Анализ массива его научных работ заслуживает специального исследования. Здесь же продолжим рассказ о его личных качествах.

Коржуев с одинаковым вниманием относился к трудам ученых независимо от их возраста. Он всегда с большим интересом расспрашивал меня о результатах моих экспедиционных работ, делился своим мнением о моих статьях и докладах. Когда он закончил свою докторскую диссертацию, один из ее разделов дал мне просмотреть. Умея отстаивать свою точку зрения, Сергей Сергеевич уважительно относился к оппонентам.

Всю его доброжелательность, дружеское внимание и отношение я ощутил в процессе подготовки своей докторской диссертации «Деструкция в эволюции равнин Центральной и Восточной Азии», рецензировать которую поручили С.С. К тому времени у меня накопился большой, но разнородный материал по геоморфологии южных регионов России, Монголии, Китая, Кореи, Вьетнама и Камбоджи. Проблема была в его унификации, увязке, в определении «веса» полученных данных, в выборе оптимальной логики и структуры, словом, в создании единой законченной работы. Я написал первый развернутый вариант объемом около 800 страниц и отдал на просмотр Коржуеву. Он долго читал, делал пометки карандашом на полях, задавал вопросы, предлагал сократить отдельные детали; обсуждал со мной поочередно раздел за разделом, страницу за страницей. Я к тому времени не первый год знал Сергея Сергеевича, но в процессе обсуждения моей работы был поражен его эрудицией и опытом, а главное, доброжелательностью и деликатностью. Он объяснял свою позицию и не настаивал на ней. Не нажимал, давал время подумать, неоднократно возвращался к пройденным сюжетам, наводил, наталкивал на оптимальное решение спорных вопросов. Если к оптимальному решению не удавалось придти сразу, делалась пауза. Это была увлекательная, творческая работа над моим текстом, принесшая пользу и доставившая мне удовольствие. Благодарность ему за помощь я сохранил на всю жизнь.

Другой эпизод нашего тесного общения с ним связан с созданием моей небольшой книжки «Город в стихотворениях поэтов Серебряного века», вышедшей в 1996 г. Написав текст на 150 страницах, я попросил Сергея Сергеевича посмотреть его. И вот тут меня ждало открытие – настоящий сюрприз. Неожиданно для меня он принял мой опус близко к сердцу. Выяснилось, что он блестяще знает русскую поэзию и особенно детально творчество поэтов Серебряного века. Когда я стал взвешивать плюсы и минусы стихотворного наследия Александра Блока и любимого мной Николая Гумилева, он мягко улыбнулся и сказал: «Если в поэзии Блок – Аллах, то Гумилев – Пророк его…». И свою книжку я предварил портретом Блока, а на его обороте поместил портрет Гумилева. После совместного рассмотрения объем моего опуса сократился, но качество улучшилось. При обсуждении этой работы выяснилось, что Коржуев – поэт. В 30-е годы прошлого столетия он писал стихи, публиковал некоторые из них в «Комсомолке» и был знаком со всеми знаменитыми советским поэтами, сотрудничавшими с газетой, поэтами с разными судьбами… Имена некоторых из них канули в Лету… К сожалению, душевные стихи Коржуева не дошли до нас, хотя несколько раз он читал на отдельских праздниках замечательные, проникновенные строфы о Лене, Олёкме, о тайге. В них его поэтическая душа тосковала по годам путешествий, по красотам якутской тайги и великих сибирских рек. Общаясь с поэтом, я нередко ощущал его ностальгию по ушедшим временам, ушедшим людям и духовным ценностям. Прошли годы, и мне все чаще приходит в голову мысль: наверное, Сергей Сергеевич был верующим человеком. Зная его кратко описанные выше качества, думаю – глубоко верующим…

Заканчивая рассказывать о Сергее Сергеевиче Коржуеве, вспоминаю его во время нашего путешествия по Дальнему Востоку, увлеченного исследователя, вместе с которым мы шагаем по равнинам восточнее оз. Ханка, по равнинам Южного Сахалина, островов Кунашир и Шикотан в Курильской гряде, издали наблюдаем извержение вулкана Тятя на Кунашире. Наше дальневосточное путешествие, полное радостных встреч и дружеских обсуждений, мы закончили переходом с запада на восток через остров Шикотан в Малой Курильской гряде. Оно завершилось спуском по плотной щетке бамбукового стланика к мысу под названием Край Света. Действительно, здесь кончалась Наша Земля, дальше на восток катил свои пологие волны Тихий, действительно Великий океан…

На свежем ветру, на скалистом обрыве, над Великим океаном возвышалась одинокая фигура Сергея Сергеевича Коржуева – путешественника, ученого и поэта…

Рисунок А. Д. Арманда.