А. Н. Рудой Михаил Григорьевич Гросвальд (1921–2007)

Геоморфолог, гляциолог, д.г.н. (1981), профессор (1991).

В Институте в 1956–2007 гг., заслуженный деятель науки РФ (2002), почетный доктор Шведской королевской АН, почетный член Русского географического общества и многолетний Председатель Гляциологической комиссии его Московского филиала

Короткий рассказ о жизни незаурядного человека, гляциолога, геолога Misha Grosswald. Так звал его весь научный мир, но так обращаться к нему напрямую позволяли себе только старые коллеги и друзья – географическая и геологическая элита планеты. И родные. Он подписывал свои письма так: МГ или MG.

Скажу, что чувствую все эти самые последние годы. Мне его очень не хватает. Даже ощущение того, что в любой момент я могу позвонить ему в Москву, и – звонил, не прошло. Это не грустно. Это просто так и есть.

По-моему, Гросвальд был гением. Я часто не понимал его рассуждения. Понимая логику, не мог сразу понять результат его последовательных логических операций. Иногда не хватало просто знаний. А чаще, думается теперь, он мыслил как-то не так, как многие. Результат я, в конце концов, понимал. Базовые положения – тоже. Но сам механизм этого могучего умственного процесса, его гениальной в воплощении и красивой в своей законченности идеи, гипотезы большой или малой, научного или жизненного предположения, этот механизм я не понимаю и сейчас. Такой черный ящик. Ужасно умный. И находясь с ним рядом, и я чувствовал себя гораздо умней, чем есть на самом деле… С годами я просто начал верить, не понимая сразу, но понимая через год, или даже – десять. Вот пример.

М. Г. Гросвальд.

1980-й год. Гляциологический симпозиум в Томске, Гросвальд ведет палеогляциологическую секцию. Доклад Б. А. Борисова о ребристых моренах в предгорьях Алтая, в районе с. Платово. Доклад интереснейший, пионерный, даже смелый. Если гипотеза Борисова верна, то площади оледенения, соответствовавшие этим ребристым моренам, были гораздо больше ранее представлявшихся, контуры древних ледников были совсем иными, меняются и все палеобалансовые характеристики четвертичных ледников. То есть, гляциология получает новый методологический инструмент, сулящий серьезные открытия. Вопросы, дискуссия, все интересно, Михаил Григорьевич отмечает доклад особо, но как-то задумчиво. Через пару дней Гросвальд спрашивает меня: «Ты эти места знаешь? Ты бы съездил туда, посмотрел еще раз вот этими глазами,» – и протянул мне серый ротапринт знаменитой сегодня в мире, а в то время – в мире без СССР, большой статьи американца Вика Бейкера, опубликованной в неведомом мне тогда Бюллетене Geological Society of America, 1973. Эта была статья о гигантских знаках ряби на территории Колумбийского базальтового плато, статья, которая сразу сделала 28-летнего Бейкера всемирно знаменитым. Это я сейчас об этом знаю. Но тогда и МГ не знал. Но как-то вот чувствовал то, что рассказал на симпозиуме, но не понял десятки лет работавший там питерский геолог. Гросвальд интуитивно был прав – «ребристая морена» и в районе Платово, и во многих других местах (Тува, Памир) оказалась гигантской рябью течения. Сейчас там – чуть ли не официальные памятники природы. И я написал (через пару лет) об этом свою первую «дилювиальную» статью, или – расширенные тезисы в местном сборнике.

В общем, с этого и начались настоящие наши «гидросферные катастрофы»[27]. Так что в действительности открыл гигантскую рябь течения в Евразии и сделал верные из этого выводы, открывающие все эти десятки лет и сейчас палеогеографию и четвертичную геологию в совершенно новом свете сравнительной планетологии – М. Г. Гросвальд. Не я. Не мой бывший студент В. В. Бутвиловский. Это сделал Гросвальд тогда, осенью 1980 г. в длинном коридоре главного корпуса Томского государственного университета. Видимый процесс продолжался минут семь. Дальше оно само поехало[28].

С аспирантурой у меня были, как говорят, варианты. Впервые мне предложили ее в Новосибирске, сразу после защиты дипломной работы. Затем, после мотаний никому не нужным у нас инженером – на моей родной кафедре. Оба раза я отказывался. По разным причинам. А приехал я к Михаилу Григорьевичу. Домой. Уже пожилым таким мэнээсом – лет 27–29 мне было, что ли… Мы говорили часа три. По очереди. Оторвались на обед, который заставила нас съесть Нина Андреевна. И так, все знают, бывало всегда – ни один человек из дома Гросвальда-Голодковской голодным не выходил, по каким бы делам этот человек не появлялся в этой славной, дышащей разумом и душевным теплом квартире. И вот, уже прощаясь, М.Г. сказал: «Диссертацию вы напишете. Только не надо мне носить главы и разделы, мне все равно читать некогда, сразу всю и приносите! А проблемы будем обсуждать устно». Ну, так я и сделал в итоге…

М. Г. Гросвальд на геологической съемке в Туве, 1953 г.

Есть такое выражение: «заботливый руководитель». Смысл в него вкладывается обычно такой – «руководитель бдит, пасет, правит и пихает».

Гросвальд абсолютно, во всяком случае, внешне, нисколько к такому образу не приближался. Он руководил не так. Он становился – умел становиться – не знаю, для всех ли? – старшим коллегой, который всегда готов был обсудить с младшим любую проблему. Он дарил знания, рассыпал их, с удовольствием раздаривал, слушать его было просто счастьем, моральным наслаждением. Хотя говорить он мог о чем угодно, тема диссертация могла быть просто поводом для дальнейших рассуждений. Сейчас пишу и думаю – все же недальновидны были те, кто имел возможность личного общения с этим великим человеком, а не воспользовался ею. «Великим человеком» М. Г. Гросвальда назвал первым не я, а Вик Бейкер, тот самый молодой американец, чью статью когда-то и как бы по случаю дал мне Михаил Григорьевич. А выразился так Бейкер через много лет, когда они познакомились в Берлине, а Виктор Бейкер был уже президентом Геологического общества США.

М. Г. Гросвальд родился 5 октября 1921 г. в г. Грозном, в семье инженера нефтяных промыслов, учился в московской школе, затем в Московском высшем техническом училище им. Н. Э. Баумана (МВТУ). В октябре 1939 г., студентом, был призван в армию. Он служил красноармейцем 1-го прожекторного полка, а с февраля 1943 г. – лейтенантом, зам. командира батареи по политчасти. До конца войны прослужил в 544-м зенитно-артиллерийском полку. Находясь на службе в Харькове, М. Г. Гросвальд стал слушателем факультета заочного обучения Военно-политической академии. Однако, незадолго до ее окончания, ему напомнили, что он, будучи эсперантистом, состоял в переписке с иностранцами. М. Г. Гросвальд был уволен из армии. В своей автобиографической книге он писал, что «в конечном итоге мое крушение обернулось благом. Я получил новую специальность, которая обеспечила меня увлекательной работой на последующие десятилетия». Думаю, что это был полуформальный предлог увольнения. Настоящая причина была более гнусной, хотя не менее для нашей Родины в то время привычной.

После демобилизации в 1950 г. М. Г. Гросвальд поступил на географический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова на кафедру геоморфологии. В первой половине 1950-х гг. он занимался четвертичной геологией, геоморфологией, вулканизмом и неотектоникой Саян и Тувы, где и совершил свои первые открытия, в частности, – обнаружил толщи туфоморен, которые помогли доказать факт подледных извержений базальтов и весьма древний возраст одного из четвертичных оледенений гор Южной Сибири.

Много позже, уже в конце XX в., было установлено, что Саяно-Тувинское нагорье – единственное место в Евразии, для которого по датированным ледниково-вулканогенным отложениям (по туфам и туфоморенам) доказывается абсолютный возраст и покровный характер не менее полудесятка оледенений. Эти данные были сведены в классической монографии, и сегодня являющейся настольной книгой каждого естествоиспытателя. К данной тематике М. Г. Гросвальд возвращался в течение всей жизни и в одной из своих последних статей в «Известиях РАН, сер. геогр.», развил свои сорокалетней давности идеи о подледных извержениях тувинских вулканов-туйя. Эти положения совсем недавно были подкреплены новыми фактическими материалами известным японским геологом Горо Комацу с коллегами.

Параллельно, с началом МГГ, Михаил Григорьевич включился в программу по изучению динамики оледенения и географии перигляциальной зоны Земли Франца-Иосифа. В итоге двухлетних полевых работ участники этой экспедиции получили первую сводку по гляциологии архипелага, увидевшую свет в коллективной монографии «Оледенение Земли Франца Иосифа» (1973). Именно тогда был впервые сделан важный вывод о том, что оледенение ЗФИ убывает: за последние 30 лет архипелаг в среднем терял 3,3 куб. км льда в год. Этот вывод через 30 лет был подтвержден В. С. Корякиным. Ранее же в научном сообществе поддерживалось мнение П. А. Шумского о том, что оледенение ЗФИ стационарно или даже растет.

В течение более пятидесяти лет М. Г. Гросвальд исследовал практически все ключевые районы современного и древнего оледенения Земли. Он занимался полевыми научными изысканиями на Шпицбергене, в Советской и Американской антарктических экспедициях, в Гренландии, Канадской Арктике, Японии, а также в горах Таймыра, Тянь-Шаня, Памира, Северной Якутии, Новосибирских островов, Чукотки и Кольского полуострова и во время полевых экскурсий в ледниковые районы Новой Зеландии.

Огромную роль в развитии научных представлений М. Г. Гросвальда сыграли семь экспедиций в Северном Ледовитом океане на российских атомных ледоколах, во время которых он только на Северном полюсе побывал 13 раз, на вертолетах и самолетах полярной авиации налетал тысячи километров… В результате этих экспедиций, а также многочисленных научных встреч, дискуссий с учеными из десятков стран мира, появились сотни его научных и научно-популярных публикаций, сложились научные убеждения, которые давно уже называют «палеогеографической моделью Гросвальда».

В середине 1970-х гг. в Денвере М. Г. Гросвальд изложил свои предварительные взгляды на развитие морских ледниковых покровов – совершенно нового в то время научного понятия. Аудитория, состоявшая из видных американских палеоклиматологов, геологов и гляциологов, единогласно отметила, что автор доклада «заново переписал всю четвертичную геологию». Об этом же через год заявил и видный советский географ и геолог, академик И. П. Герасимов, тогдашний директор Института географии АН СССР. Он сказал, что М. Г. Гросвальд создал «Концепцию» – с большой буквы, подчеркнув при этом, что речь идет о выдвижении новой системы взглядов, о новой большой «каменоломне» фундаментальных идей, из которой еще долго будут добываться открытия. Вероятно, только И. П. Герасимов в то время мог позволить себе выступить с такой оценкой. «Он был Юпитером – добавляет о Герасимове сам М. Г. Гросвальд, – который стоял как никто другой высоко, и ничто не могло пошатнуть его авторитета, вызвать зависть».

В своей творческой биографии сам М. Г. Гросвальд выделял пять условных хронологических этапов: начальный, завершенный в 1960-е годы, когда был сформулирован и обоснован вывод об оледенении Баренцевоморского шельфа.

Второй, 1970-е годы, когда на палеогляциологическую карту Арктики был нанесен Карский ледниковый щит и ледниковый покров Евразии в целом, а также впервые был введен термин «Евразийский (вместо «Европейского») ледниковый покров».

Третий этап (1970–1980-е гг.) ознаменовался «рождением» Панарктического ледникового покрова, возникшего в результате объединения наземных, морских и плавучих ледников в целостную динамическую систему антарктического типа. В журнале «Science», в публикациях по американскому проекту КЛИМАП, этот покров был назван новой, самой поразительной, чертой ледниковой палеогеографии Земли. Панарктический ледниковый покров М. Г. Гросвальда нашел свое отражение на системе карт Атласа снежно-ледовых ресурсов мира (1997 год).

Четвертый этап в научной деятельности М. Г. Гросвальда стал временем «территориальной экспансии» оледенения для Арктической и Притихоокеанской России. Реконструкция Охотского покрова вместе с наблюдениями на берегах Берингова пролива и в Японии, а также с итогами работ бурового судна JOIDES RESOLUTION в Северной Пацифике позволили пересмотреть существующие реконструкции палеоклиматов и оледенения всей северной части Тихого океана. Все это были настоящие прорывы в географической науке, мощные удары по схоластике. Золотая научная «связка» Котляков-Гросвальд-Кренке выдавала красивые и умные идеи и теории, завоевывавшие умы сразу, навсегда. Эти имена были у всех просвещенных людей на устах. Помню публичное выступление В. М. Котлякова, М. Г. Гросвальда и А. Н. Кренке в Политехническом музее в начале 1980-х. Зал – полон. Лекции, доклады – блестящи, люди просто светились! Это было мощно, и это было неопровержимо. И осталось таким же, впрочем.

Для пятого этапа научного творчества М. Г. Гросвальда было характерно обращение к решению проблем ледниковой палеогидрологии, особенно к распространению и механизмам гидросферных катастроф, имевших как локальные, так и континентальные масштабы. При этом водные массы, участвовавшие в гидросферных катастрофах, М. Г. Гросвальд рассматривал не отдельно от оледенения, а вместе с ним, как жидкие компоненты единых ледниковых систем. Поэтому и в катастрофических ледниковых подвижках – серджах, и в дилювильаных потоках – мегафладах он начинал уже видеть две стороны одной и той же – эрруптивной – деятельности горно-покровных оледенений и всего Арктического комплекса.

В предисловии научного редактора к «Евразийским гидросферным катастрофам и оледенению Арктики» академик В. М. Котляков писал, что в этом новом исследовании М. Г. Гросвальда, вместе с оледенениями, грандиозные дилювиальные явления проявляются как новый, ранее неизвестный элемент «Земной системы», начинавший действовать в эпохи дегляциации. Без этого штриха – катастрофических потопов – картина глобальных изменений позднеледниковий оставалась неполной. Эти геофизические процессы недавнего геологического прошлого встанут в ряд с такими событиями ледниковых эпох, как внезапные повышения уровня океана, коллапсы ледниковых щитов, выбросы айсбергов и похолодания климата, которые «записаны» в изотопном составе льда Антарктиды и Гренландии.

За эту монографию М. Г. Гросвальд был удостоен Премии имени А. А. Григорьева, присуждаемой Президиумом РАН за выдающиеся работы в области физической географии.

Шестой этап научной биографии М. Г. Гросвальда начался на рубеже веков, когда, согласно дальнейшему развитию своей парадигмы, он пришел к убеждению, что ледниковые покровы зарождались не на материках, и не в умеренных широтах, как считает сейчас большинство исследователей, а в центре Арктики, в океане. Именно отсюда, считал М. Г. Гросвальд, динамичные компоненты ледниковых покровов извергались на периферию океанов и на материковые окраины.