11 февраля

11 февраля

Убаюкиваю песней Маринку, которая дремлет в кроватке. Пускай привидится ей во сне лето, пчелы и цветы в саду. А за окном — стужа, там на цыпочках ходит морозная белая ночь.

Мелодия детской песни убаюкивает и меня, сама начинаю дремать. Но вот ребенок уснул. Теперь почитаю. Вдруг стук в двери.

— Кто там? — Срываюсь и бегу открывать. Алеша! Но что за вид… Ерошит волосы на голове и молча садится на диван, разочарованно и обиженно вздыхая. А затем взволнованно говорит:

— Полюбил… такую нежную. Признался, сделал предложение…

— Вере? — радостно восклицаю, забыв, что могу разбудить дочку, а затем шепотом спрашиваю: — А она, она любит тебя? Согласилась стать твоей женой?

— Согласилась… Целовала. Такая ласковая была. И так подло обманывала. Ведь она замужем, у нее ребенок! — с мукой выкрикнул последние слова несчастный жених, готовый заплакать с отчаяния. — Посмотри ее паспорт!

Механически беру из рук Алеши паспорт, раскрываю его и убеждаюсь в том, что Алеша говорит правду. Собственно, стараюсь припомнить, как было дело, потому что вижу свои же печати и подпись. Вспомнив, едва сдерживаю смех и рассказываю жениху историю фиктивных записей. Обрадованный, повеселевший, он только и смог промолвить:

— Так вот оно что!..

— Да, именно так, — говорю в тон ему. — Ты мог и сам догадаться, как девушкам удается остаться на Украине, избежать немецкой каторги.

Алеша бросается меня обнимать. Я пытаюсь утихомирить его: «Тише, Маринку разбудишь!» Но вскоре Алеша задумался, помрачнел:

— Что же теперь делать с этой проклятой печатью в паспорте? Как мы пойдем с Верой в Подольский загс?

— А вот об этом давай подумаем.

Сидим, друг на друга глядим. Алеша сокрушается:

— Плохо, что на Куреневке нет загса, ты бы там была, так и горя мало. Ребенок не помешает. Но печать о браке, как ее сотрешь?

— Стой! — говорю я, вспомнив вдруг одну важную деталь. — Дай-ка сюда паспорт.

Да, я не ошиблась: на счастье, печать и штамп о браке поставлены не на последнем листочке, а в середине. Этот листок (он двойной) можно легко и незаметно вынуть. Алеша молча смотрит на меня, а я на него.

— Ну и ну! — кричит он и бережно прячет Верин паспорт в боковой карман пиджака.

Во сне что-то начала лепетать Маринка. Молчим, пока ребенок вновь не погрузится в сон. Который же теперь час? Алеша смотрит на ручные часы: начало десятого. Шепчет?

— Еще не поздно. Махну-ка сейчас к Вере. А то сбежал, как гоголевский Подколесин. Что подумает обо мне Мария Трохимовна!

— Если Вера обнаружила исчезновение своего паспорта, то в семье догадаются, куда ты побежал, — успокаиваю я.

Когда жених ушел, взяла книжку в руки, но почему-то не читалось. Не случилось ли чего с Андреем?