173

173

В ПКБ и в ПО мясомолочной промышленности всё ещё не догадывались о моём предстоящем отъезде. Я не давал для этого повода и работал в полную силу. Несмотря на трудное финансовое положение предприятий, заказов на проектирование хватало, что обеспечивало устойчивое экономическое положение нашего бюро.

С нового года мы смогли вновь повысить зарплату. Она росла в ногу с инфляцией и это позволило сохранить кадры ведущих специалистов. Моим заместителем на протяжении последних десяти лет был Анатолий Васильевич Бугаенко. Он закончил пищевой институт на Дальнем Востоке и очень мало поработал на предприятиях отрасли. Ему нравилось проектирование и он прошёл путь от инженера-технолога проектного отдела до главного инженера ПКБ, постепенно расширяя свой кругозор и повышая квалификацию. Анатолий Васильевич отличался усердием, усидчивостью и работоспособностью. Был строгим и принципиальным с подчинёнными, требовал от них дисциплины и порядка. Однако, несмотря на эти и другие положительные качества, многие в ПКБ его почему-то недолюбливали.

Большим авторитетом и уважением в коллективе пользовался другой мой заместитель - главный конструктор проектов Сергей Максименко. Он пришёл в ПКБ после окончания Могилёвского машиностроительного института и буквально за несколько лет вырос с инженера-конструктора третьей категории до главного специалиста. Сергей Евгеньевич одинаково владел проектной и конструкторской работой, но охотнее брался за творческие разработки, где в большей мере проявлялись его инженерные способности.

Когда, в последнее время, я всё чаще задавался вопросом о своём преемнике, то всё же отдавал предпочтение Бугаенко.

На своём месте были и руководители отделов: Аверьянов, Батютов, Гаюк, не говоря уже о Софье Ароновне Дольниковой, которая оказалась бесценным работником и ведущим специалистом по экономике и финансам.

Можно было не сомневаться в том, что если моему преемнику удастся сохранить эти кадры, ПКБ, и после моего ухода, останется на плаву и преодолеет любые трудности только зарождаюшейся рыночной экономики.

Мне было легко и приятно работать с моими подчинёнными. Как и раньше, не чувствовал никаких проблем и в отношениях с руководителями объединения, предприятий и организаций отрасли. С Мигурским старался не контактировать и все вопросы, по-прежнему, решал с его заместителем Исайкиным.

Хорощие отношения сохранились с руководителем ведущего предприятия отрасли, Попсуевой, которая постоянно относилась ко мне с подчёркнутым уважением и старалась во всём помочь. Когда в городе стало трудно с продуктами, она организовала доставку в ПКБ колбасных изделий и других дефицитных мясопродуктов и мы могли купить их по недорогим ценам. Нередко нам перепадали и другие товары, которые она добывала по бартерным сделкам для своих работников.

Недавно по её инициативе отмечалось двадцатилетие санатория-профилактория “Реста”. Несмотря на то, что я уже полтора десятка лет этой здравницей не занимался, на торжествах не только отметили мои заслугах в её строительстве и развитии, но посвятили этому значительное место в стихотворном сценарии, талантливо сочинённом главврачём Дидиковым и его заместителем. Мне оказали большие почести, вручили Почётную грамоту и памятные сувениры. О заслугах Попсуевой в здравоохранении работников комбината на юбилее почти никто и не вспомнил. На это, согласитесь, способен не каждый директор. Мигурскому, по крайней мере, такое было не дано.

Продолжалось творческое содружество со многими ведущими научными и конструкторскими организациями отрасли, внедрение на предприятиях наших разработок и изобретений. За некоторые из них мне выплатили авторское вознаграждение, которое исчислялось трёхзначными цифрами и раньше могло бы оказать заметное влияние на наш семейный бюджет, но теперь, когда деньги обесценились, моему финансовому положению это не очень помогло.

Готовясь к предстоящему увольнению с работы, я стал постепенно возлагать всё больше директорских функций на своих замов. Они теперь сами разрабатывали тематические планы, анализировали работу отделов и служб, участвовали в решении финансовых вопросов, которыми раньше занимались только мы с Софьей Ароновной. Даже на многие совещания в ПО и управление мясомолочной промышленности Агропрома БССР я стал направлять вместо себя Бугаенко или Максименко (в зависимости от тематики рассматриваемых вопросов).

Первым изменения в стиле руководства ПКБ заметил Исайкин, который, с присущим ему тактом, не замедлил выяснить у меня причины возросшего доверия к моим заместителям. От него, непосредственного руководителя, доброго и отзывчивого человека, нельзя было больше скрывать моего намерения оставить работу, и я признался ему в этом, сославшись на возраст (мне шёл уже 68-й год) и на состояние здоровья.

Иван Михайлович горячо и искренне убеждал меня в том, что моей работой в объединении и Агропроме очень довольны, утверждал, что не представляет себе, как они обойдутся без меня и как я смогу жить без работы. Он просил остаться в должности хотя бы до моего семидесятилетия, но когда понял, что решение моё твёрдое и причины убедительны, предложил съездить в отпуск, отдохнуть и вернуться к этому разговору в конце лета.

Обком профсоюза выделил мне и жене путёвки в санаторий “Друскеникай” на июнь месяц, а Мигурский распорядился о выплате месячного оклада на лечение и отдых.

Прибалтийские курорты нам очень нравились. Умеренный климат, сосновые леса, благотворные минеральные воды и хорошее обслуживание обеспечивали максимальный лечебный эффект и мы возвращались оттуда всегда окрепшими и довольными. Сейчас, когда психологическое напряжение и физическая усталость достигли предела, месячный отдых в санатории был для нас очень кстати. Особенно в нём нуждалась Анечка. На неё легли основные заботы по подготовке к отъезду и она совсем выбилась из сил.

Однако, к моему удивлению и нескрываемому недовольству, она решила уступить путёвку своей сестре, мотивируя это занятостью неотложными делами и желанием предоставить Полечке единственную за многие годы возможность побывать в хорошем санатории. Мои уговоры отказаться от этой идеи и поехать со мной на неё не подействовали.

Обиднее всего было то, что её сестре эта поездка не принесла ни пользы, ни удовольствия. Санаторий был прекрасный и условия отдыха отменные, но ей с первых же дней не понравилось питание и медобслуживание. Она так же не нашла себе интересной компании и, не пробыв даже половины положенного срока, Полечка возвратилась домой. Не много радости и мало пользы принесла мне тогда последняя в жизни путёвка в профсоюзную здравницу.

По возвращению домой я официально заявил об увольнении в связи с уходом на пенсию с 1-го августа 1992-го года. Обязанности директора ПКБ были возложены на Бугаенко.

Трогательным было прощание с коллективом. От тёплых слов и добрых пожеланий, произнесенных на банкете по этому поводу, захватывало дыхание и душили слёзы. Мне тогда казалось, что присутствую на своих похоронах. Что-то подобное я чувствовал полтора десятка лет тому назад, когда КНК БССР пытался на общем собрании коллектива добиться одобрения принятого им решения об освобождении меня с занимаемой должности и привлечения к судебной ответственности. Пытаясь защитить меня от карающего меча партии, люди и тогда говорили о моей преданности Родине, ратных и трудовых подвигах, производственных и творческих успехах, большом экономическом эффекте от внедрения изобретений, технологических и конструкторских разработок, о добром отношении к людям. Я уже тогда имел право на льготную пенсию, как инвалид Отечественной войны, и был готов этим воспользоваться, но палачи-антисемиты жаждали крови и отказывали мне в этом. Смелые выступления сослуживцев в мою защиту существенного влияния на их намерения не оказали.

По смыслу речи на том и на этом собрании были похожими. Разница была лищь в том, что тогда добрые слова людей звали к борьбе за справедливость и возрождали надежду на успех правого дела, а сейчас они касались только прошлого, которое никогда уже не могло повториться.

Мои руководители и подчинённые уговаривали меня остаться в коллективе на любой другой должности, которую я посчитаю для себя приемлемой, на которой смогу передать свой опыт ученикам и воспитанникам. Не догадываясь ещё о настоящей причине увольнения, эти милые и добрые люди не могли понять моей решимости расстаться с ними навсегда.

Тяжело мне было покидать работу, которой служил почти полстолетия. Я понимал, что на этом моя трудовая деятельность, без которой лишалась смысла и сама жизнь, заканчивалась.

Не радовал вручённый мне на память ценный подарок - прекрасный чайный сервиз на 24 персоны, который в наш багаж уже не умещался.

Трудно было собраться с мыслями, чтобы найти нужные слова для ответного слова. Сквозь слёзы я выразил моим коллегам, друзьям и соратникам слова искренней благодарности, заверил их в том, что никогда не забуду дела, которому был предан, замечательных людей, которые были рядом со мной в большом трудовом и жизненном пути.