61

61

Студенческая жизнь в Грозном запомнилась многими событиями. Она была по-прежнему трудной, как и в Коканде, но намного разнообразней и интересней, чем там.

Здесь открылись новые возможности и имелись все условия для познания глубин науки по различным отраслям знаний. Кабинеты и лаборатории были оснащены современным оборудованием и приборами, позволяющими закрепить и углубить теоретические знания, полученные на лекциях. Богатая библиотека с большим и уютным читальным залом содержала необходимые учебные и научные пособия по всем техническим дисциплинам, геологии и смежным с ней наукам. Гордостью института был геологический музей, который постоянно пополнялся новыми экспонатами.

Я быстро восполнил пробелы в знаниях из-за неполного среднего образования, прерванного войной. Учиться стало легче и интересней. Кроме геологии, которая всё больше увлекала меня, с удовольствием воспринимал лекции по математике, физике, истории, философии.

Вечерние часы были заняты общественной работой и клубными мероприятиями. Ко всем праздничным датам готовились вечера художественной самодеятельности, в которых приходилось участвовать не только в качестве организатора, но и исполнителя партии мандолины в струнном оркестре. В них также активно участвовали мои друзья - Лёня Шустер и Лёва Хайкин, а также Инна Крыликова, которая возглавила танцевальный коллектив.

Кроме нехватки в продуктах питания, которую мы здесь чувствовали в ещё большей мере, чем в Коканде, ощущался ещё и недостаток времени. Его постоянно не хватало. Единственным резервом, которым мы часто пользовались, был сон. Его продолжительность была доведена до минимума. Спал обычно не больше пяти часов. Только по воскресным дням, когда не было учебных занятий, позволял себе отоспаться.

Может быть с тех студенческих лет и выработалась привычка работать, когда все нормальные люди ещё спят. Я подымался обычно в пять утра и за несколько утренних часов успевал выполнить самые сложные учебные задания или чертёжные работы.

Такой режим продолжался до окончания института, длился все годы трудовой жизни и сохранился до сих пор, даже после ухода на пенсию. По утрам, когда все спали, я готовился к экзаменам, занимался техническим творчеством, писал диссертацию, готовил лекции и доклады, работал с директорской почтой. Даже этими «записками» занимался, в основном, с пяти часов утра.

В напряжённом ритме пробегали дни учёбы и как-то незаметно подошла зимняя сессия на втором курсе. Она была одной из самых трудных. Нужно было сдать экзамены по дифференциальным и интегральным исчислениям, теоретической механике, сопромату, что оказалось намного сложнее, нежели высшая математика и физика на первом курсе.

Мы с Рувкой, по-прежнему, готовились к экзаменам в библиотеке, с той только разницей, что теперь не только он помогал мне в освоении трудного материала, а нередко и я оказывал ему такую помощь. И в том, что Руве удавалось получать пятерки по историческому материализму и политэкономии была и моя заслуга.

Как и во время летней сессии, мы с ним успешно сдали все экзамены и сохранили право получать повышенную стипендию, которую тогда платили отличникам.

После недолгих зимних каникул начался учебный семестр и, казалось, что ничто не сможет нарушить его обычный ритм до летней геологической практики, которую все ждали с нетерпением.

Шёл февраль 1944-го года. Война вступила в завершающую стадию, когда никто больше не сомневался в её окончательном победном финале. Советская Армия теперь уже имела подавляющее преимущество перед немецкой, как по численности дивизий, так и по вооружению. Высоким был моральный дух наших воинов, которые рвались в бой с фашистами, чтобы отомстить за смерть своих родных и близких, погибших на полях сражений и в плену, в блокаде и на оккупированной территории от невыносимых страданий, нужды, голода и холода, замученных в гетто и концлагерях.

Теперь уже отпала необходимость в заградительных отрядах, созданных по свирепым приказам Сталина, которые в августе-сентябре 1941-го расстреливали наших отступающих бойцов, пытающихся спастись бегством. Солдаты и офицеры рвались вперёд в едином порыве: «Смерть за смерть! Кровь за кровь!».

После поражения под Сталинградом немецкая армия понесла ряд тяжёлых поражений на многих направлениях Советско-германского фронта. Были освобождены сотни городов, тысячи деревень и сёл. В кольцо окружения попали десятки немецких дивизий.

В эти февральские дни 1944-го года, когда победа в войне представлялась всем очевидной и скорой, мы были удивлены и взволнованы, когда 22-го февраля, накануне празднования дня Советской Армии, были оповещены о мобилизации на сельхозработы сроком на один месяц.

Само по себе привлечение студентов на сельхозработы было делом обычным и привычным. Нас часто привлекали на такие работы в период посевной или для уборки урожая. Но февраль не сезон сельхозработ. Настораживал порядок организации выезда, поражали масштабы операции и секретность её осуществления. О выезде предупредили только накануне вечером. К работам привлекались все студенты и преподаватели за исключением больных.

Утром к общежитию подъехало несколько десятков автомобилей, оборудованных скамейками. Посадку производили по учебным группам. В нашей группе 42-г было 30 студентов, а явилось - 26. Только четыре человека были освобождены по болезни. Нашим руководителем был назначен доцент Пробст Исидор Маркович, который читал нам курс высшей математики.

Предупредили сохранять тишину, не петь и даже громко не разговаривать. Через несколько часов машины остановились в поле, у подножия гор, вблизи селения Гойсты. Здесь мы разгрузились на отдых и нам велели далеко не расходиться. Вскоре нас собрали на большой поляне и лейтенант в форме войск НКВД объяснил ситуацию и наши задачи.

Согласно Указа Президиума Верховного Совета все жители чеченской и ингушской национальностей подлежали немедленному насильственному выселению с территории Чечено-Ингушской автономной Республики за измену Родине и пособничество врагу. Студенческим отрядам поручался досмотр оставшегося в колхозах скота, лошадей и свиней и выполнение различных хозяйственных работ до прибытия новых постоянных жителей из Российской Федерации и Украины. Нам следовало соблюдать строжайшую дисциплину и беспрекословно подчиняться своим руководителям. Лишних вопросов велели не задавать.

В полдень нас привезли в село Гойсты: там где нашей группе предстояло жить и работать. Разместили по домам, где ещё утром жили чеченцы. Во всём чувствовался их внезапный и поспешный уход. Коровы, свиньи и лошади ещё доедали оставленный хозяевами корм, повсюду были разбросаны предметы домашнего обихода, хозяйственный инвентарь, посуда, одежда и обувь. Скулили собаки, метались по дворам кошки и домашняя птица.

Как потом рассказал нам Исидор Маркович, операция выселения жителей из Гойсты и из других населённых пунктов Чечено-Ингушской республики, проходила по заранее чётко разработанному сценарию, который сохранялся в секрете и начал осуществляться одновременно утром 23-го февраля.

В этот день чеченцам и иигушам был объявлен Указ об их выселении, которому подлежали все без исключения независимо от возраста, состояния здоровья, партийности, занимаемой должности, звания и былых заслуг.

Каждой семье был установлен предельный небольшой лимит груза, который разрешалось увозить с собой. Этот максимальный вес был одинаковым для Председателя Совета Министров Республики, Героев Советского Союза, простого колхозника или рабочего. На сборы было отведено несколько часов.

Указ приводился в исполнение органами НКВД, жестокости которых могло бы позавидовать даже гитлеровское гестапо. Под конвоем вооружённых солдат чеченцев и ингушей на машинах доставили к ближайшим железнодорожным станциям, погрузили в товарные вагоны и отправили в далёкую Среднюю Азию и Казахстан.

В нашем селе было образовано два студенческих отряда, одним из которых руководил Пробст, а руководить другим поручили мне. У каждого отряда были свои обязанности. Ребята нашего отряда должны были ухаживать за скотом. На всё поголовье крупного рогатого скота, свиней, лошадей и баранов была составлена опись, а домашняя птица учёту не подлежала и её разрешалось использовать на питание студентов.

В домах, погребах и сараях осталось много картофеля, овощей, фруктов, различных варений и солений.

Приходилось много работать, но за это мы были вознаграждены вкусным и обильным питанием. По вечерам сидели дома, так как ходили слухи о возможных набегах чеченцев, оставшихся в горах. Страх, однако, оказался напрасным и за всё время нашего пребывания в Чечне не было ни одного случая появления горцев в нашем, а также и в других сёлах их бывшей республики.

Во всём том что произошло тогда в Чечне мы не могли разобраться или хотя бы мало-мальски понять, но внутренне ощущали только одно, что с чеченцами и ингушами обошлись жестоко и несправедливо.

Не знали мы ещё тогда, что такая же участь постигла тогда крымских татар, немцев Поволжья и готовилась также для евреев.

Более месяца работали мы в чеченской деревне Гойсты, пока не передали трудовую вахту новым хозяевам, прибывшим сюда из многих областей России и Украины.