28

28

Работать в Орше становилось всё труднее и опасней. После моего ухода с должности главного инженера, некоторым из руководителей, включая и самого Доброшинского стало свободней и вольготней зарабатывать «на жизнь». Они теперь освободились от моих подозрений и предупреждений, и вернулись к привычному «стилю и методам» работы.

По роду своих служебных обязанностей я вроде не нёс прямой ответственности за сохранность собственности и хищения, но при желании всегда можно было найти и мою долю вины, если будут искать виновных в каких-нибудь злоупотреблениях. А в том, что они имели место, я теперь уже не сомневался. Жить на той мизерной зарплате, которую получали работники комбината, в том числе и директор, было трудно и многие шли на риск, не считаясь с опасностью.

Как мне теперь стало понятно, из всех директоров, которые сменились за прошедшие четыре года, лишь один Уткин работал сам честно и не позволял злоупотреблять подчинённым. Финал же у него был хуже, чем у других. Если Поляков и Варакин были освобождены от занимаемой должности «в связи с переводом на другую работу», то Уткин был выдворен из партии, что исключало возможность его работы в любой руководящей должности.

Если так обошлись с таким опытным, талантливым руководителем и честным человеком, как Уткин, только потому, что он еврей, то не было никакой гарантии в том, что моей честной и прилежной работы достаточно, чтобы спокойно продолжать трудиться в сравнительно безопасной должности главного технолога.

Я всё больше склонялся к мысли, что нужно любой ценой и как можно скорее уходить с комбината, где проработал более четырёх лет, поставив абсолютный рекорд продолжительности непрерывной работы руководителя на этом предприятии. Этому способствовал и всё более нарастающий вал антисемитизма, началом которого послужило надуманное на самой вершине власти пресловутое «дело врачей».

Новую волну возмущения «трудящихся» вызвало недавнее сообщение в печати о патриотическом подвиге врача Тимощук, оказавшей неоценимую услугу следствию в разоблачении злодеяний «убийц в белых халатах», за что она была награждена высшей правительственной наградой - орденом Ленина.

Обстановка всё более накалялась и можно было в любой день ожидать массовых антиеврейских акций. В такой ситуации любой проступок или допущенная ошибка в работе могли быть использованы для привлечения к самой строгой, в том числе и уголовной ответственности.

В это время ещё продолжалось следствие по недостаче мясопродуктов на холодильнике и в качестве эксперта-технолога на комбинат прибыл начальник производственно-технического отдела «Белглавмясо» Алексей Николаевич Кравчук. Это был опытный и грамотный инженер, который мог бы стать крупным руководителем промышленности, если бы не лень и пристрастие к водке. Об этом его недостатке я знал по совместной работе, когда комбинат был ещё в подчинении “Мясомолпрома” Белоруссии.

Кравчук хорошо ко мне относился и во многом помогал в первый год работы в Орше. Я поделился с ним своей бедой и просил оказать влияние на директора, чтобы он дал согласие на мой перевод. Алексей Николаевич охотно согласился помочь мне при условии, что я подготовлю вместо него заключение технологической экспертизы по недостаче на холодильнике, которое он «подкорректирует» и подпишет.

Наш «сговор» сохранялся в глубокой тайне и, когда через две недели я положил ему на стол моё сочинение, он остался очень доволен, а в качестве коррекции добавил в нескольких местах своё излюбленное выражение «установленным является...», которое по его мнению усиливало значимость выводов и делало их более убедительными.

Перед отъездом из Орши Кравчук зашёл попрощаться с Доброшинским, с которым был в хороших отношениях, а мне велел в это время посидеть в своём кабинете, откуда легко прослушивались разговоры в директорском кабинете из-за отверстия в смежной стене.

Я услышал следующий диалог между ними:

Кравчук: “И долго ты собираешься работать без главного инженера?”

Доброшинский: “Хорошего не найду, а плохого не хочу. Вот если бы ты согласился?”

-Могу согласиться, только синагога мне здесь не нужна. С евреем -заместителем работать не буду. Если уберёшь его, мы с тобой поработаем.

-В этом нет проблемы. Он ведь сам просится-молится.

-Ну, и отпускай его с Богом, и - по рукам!

На следующий день директор предложил мне командировку в Москву для решения ряда производственных вопросов и заодно сказал, что не будет больше возражать против моего перевода на другое предприятие.