85

85

Иосифа Мигурского я хорошо помнил с Орши, где он заканчивал ГПТУ и проходил производственную практику по обвалке мяса в консервном цехе мясокомбината. Как я уже упоминал ранее, этот парень заметно отличался от других мальчишек силой, ловкостью, и сообразительностью. Он и тогда лучше и быстрей других работал и пользовался влиянием у учащихся. Я предлагал ему тогда остаться в Орше, но он остановил свой выбор на Могилёве, где, как ему представлялось, жить будет веселей и интересней.

Мне было приятно встретить его за работой обвальщика в первый день прибытия на комбинат. Он заметно подрос, возмужал и повысил свою квалификацию. Иосиф работал легко и ловко. Как бы играя, он отделял мясо от кости, опережая других рабочих бригады. Мне доставляло удовольствие любоваться работой специалистов высокой квалификации, особенно на таких тяжёлых и сложных процессах, как забеловка шкур в цехе первичной переработки скота и обвалка мяса в колбасном цехе. Когда выдавалось несколько минут свободного времени, я подымался на третий этаж, где были обвалочные конвейеры, и наблюдал за работой Юзика, как называли Мигурского в цехе. Заметил, что в моём присутствии он работал ещё лучше, чище и красивее, чем до моего прихода.

Когда я похвалил Мигурского в присутствии начальника колбасного цеха Матвеевой, она пожаловалась на его тяжёлый характер. Под настроение, в благодарность за премию, хорошую зарплату и похвалу он мог чудеса делать. В такие минуты для него не было непосильных заданий. Он и сам старался и бригаду увлекал своим примером. Стоило же Мигурскому чем-то не угодить, как он становился другим человеком - вредным, упрямым и творящим одно зло. Он тогда и сам не работал, и бригада, вслед за ним, склонялась к саботажу. Вот и приходилось всё время с ним заигрывать.

Я тогда не согласился с Раисой Давыдовной и пытался убедить её в том, что она недооценивает Юзика, где то ошибается в отношениях с ним и поэтому не в полной мере использует его возможности как рабочего и организатора коллектива.

Я тогда имел серьёзный разговор с Мигурским в плане его поведения и отношения к руководству цеха, а главное - относительно его жизненного статуса. Меня удивляло, что за прошедшие годы он не подумал об учёбе, имея только восьмиклассное образование, не задумался о специальности и так и остался обвальщиком. Я убеждал его в том, что когда уйдёт молодость, ему трудно будет переворачивать за смену по две тонны мяса и тогда он пожалеет, что в своё время не доучился и не приобрёл специальность. Юзик попытался было доказывать, что ему не плохо живётся обвальщиком, что зарплата его не меньше моей, а ответственности и проблем никаких, но затем согласился со мной и пообещал с нового учебного года пойти в вечернюю школу, а после её окончания поступить на заочное отделение одного из институтов нашей отрасли промышленности.

Как мне потом рассказывала Матвеева, моё влияние на Мигурского оказалось полезным. Он теперь реже капризничал и во многом помогал ей в организации работы на участке обвалки мяса. Она назначила его бригадиром и теперь у неё стало меньше хлопот с обеспечением колбасного производства сырьем.

Я затем часто интересовался работой, учебой и жизнью Юзика. Когда его соученики рассказали, что ему трудно даётся математика, побывал в школе и договорился с завучем о дополнительных занятиях с ним. Узнав о возникших у него семейных проблемах, познакомился с его женой Майей и попытался помочь им выяснить свои отношения. Оказалось, что они осложнились в связи с неприязнью Иосифа к её родителям, в доме которых жили из-за отсутствия своей квартиры. Я напросился к ним в гости и за ужином попытался разрядить возникшую напряжённость, обнадёжив возможностью получения молодой семьёй отдельной квартиры при условии постановки на очередь на расширение жилплощади.

Мне было приятно узнать, что и в школе у Юзика постепенно дела стали налаживаться и дома отношения улучшились. В этом была в первую очередь его собственная заслуга. Гордая и самолюбивая натура Мигурского не терпела к себе жалости и он старался доказать, что сам в состоянии решить свои проблемы.

Вскоре Иосиф Казимирович стал членом партии и о нём заговорили не только как о передовике производства, но и как о примерном коммунисте. Теперь и Матвеева, хоть и сдержано, но тоже похваливала Юзика. Ему присвоили звание “Ударник коммунистического труда” и он постоянно заносился на Доску почёта.

Когда нам впервые выделили лимит на награждение одного рабочего медалью “За трудовую доблесть”, Раиса Давыдовна без колебаний предложила кандидатуру Мигурского. Тогда редко награждали орденами и медалями работников промышленности, а если такое случалось, то не в пищевой и мясо-молочной отраслях. Привилегии имели угольная, металлургическая индустрия, реже машиностроение и отрасли лёгкой промышленности, такие как текстильная или искусственных волокон.

Когда выделялся лимит на награды, указывалось каким требованиям должен соответствовать награждённый. В данном случае требовалось, чтобы это был рабочий ведущей профессии, член партии, передовик производства. Национальность обычно не указывалась, но и без того было понятно, что предпочтение отдаётся людям коренной национальности (Юзик по паспорту считался белорусом, хоть на самом деле он, наверное, был поляком).

Мигурский по всем показателям соответствовал этим требованиям, и хоть и были другие кандидаты, некоторые из которых имели формальные преимущества, в частности больший стаж работы, мы отдали предпочтение ему и он получил медаль, которая тогда считалась очень почётной наградой.

Когда Иосиф Казимирович закончил вечернюю школу, я посоветовал ему подать документы в Ленинградский институт холодильной промышленности и оказал посильную помощь в поступлении в этот престижный ВУЗ.

С этим институтом мы поддерживали тесные производственные и творческие связи, его руководители и ведущие учёные часто бывали на комбинате и, как рассказывал мне декан факультета, на котором учился Мигурский, были серьёзные проблемы со сдачей Юзиком экзаменов по отдельным техническим дисциплинам, к которым у него не было никакого призвания. Достаточными знаниями в объёме средней школы он не обладал, а природными способностями к математике, механике, физике не отличался. Этим, наверное, и объяснялся выбор им ГПТУ, как достаточного учебного заведения и специальности обвальщика, как предпочтительной. Зато, кроме физической силы и трудовой сноровки, Мигурский обладал умением пробивать вопросы окольными путями и способностью задабривать нужных людей для решения возникающих вопросов и проблем. Это в большой мере помогло Юзику преодолеть все трудности, возникшие в ходе учебны и, главное, при сдаче экзаменов. В положенный срок он получил диплом инженера.

Этого было достаточно для назначения его мастером колбасного цеха, затем начальником холодильника, а позднее, когда Полина Степановна Кожева перешла работать в отдел управления качеством продукции, ему была предложена должность заместителя директора по снабжению и сбыту, на что он охотно согласился.

Мигурский не упускал случая подчеркнуть значение моей помощи и поддержки в его становлении как инженера и руководителя предприятия, утверждал, что он в вечном долгу передо мной, обещал трудом и старанием оправдать выбор его кандидатуры в качестве заместителя директора.

Как мне рассказывали работники обкома и министерства, Иосиф Казимирович часто подчёркивал, что считает за честь работать моим замом и отмечал мои положительные особенности, как человека и руководителя.

Главное, что мне было нужно от Мигурского это добросовестного отношения к работе и решение возникающих сложных проблем, связанных со сбытом продукции и снабжением предприятия дефицитными материалами. И нужно сказать, что с этими сложными задачами он вполне справлялся. Его работа ни в какой мере не могла быть сравнима с тем, как решала эти же проблемы Кожева, которая хоть и добросовестно трудилась, но была не в состоянии освоить и тем более пользоваться действовавшим тогда стилем и методами работы.

Иосиф Казимирович чувствовал себя в новой роли, как рыба в воде. Он обладал редкими природными способностями ведения купли-продажи товаров. Не было в этом деле вопроса, который бы он считал не разрешимым. И чем сложнее были задачи, тем охотнее он за них брался. Ему стали доступными все органы управления, включая самые высокие. Не всё у него получалось с первого захода. Когда его выгоняли в дверь, он пролезал в окно, но без положительного решения не возвращался. Никто не знал секретных приёмов, которыми пользовался Мигурский и он никого не посвящал в свои тайны, но всем было известно, что Юзику всё под силу.

Признаться, мне и не хотелось вникать в его секреты. Важно было, чтобы всё решалось в полном объёме и своевременно. Тем не менее я неоднократно предупреждал Иосифа Казимировича о недопустимости незаконных сделок и махинаций, на что он неизменно отвечал, что за него я могу быть абсолютно спокоен, так как всё что он делает не наказуемо.

Помню, как из одной командировки в Москву, где он взялся отстаивать качество мясопродуктов, отгруженных на холодильник “Мясорыбторга” (ему и такие поручения иногда давались), он привёз наряд на новую “Волгу” в экспортном исполнении. Тогда было очень трудно получить наряд на легковую машину для служебного пользования любой марки, даже “Москвич” или “Запорожец”.“Волгу” в Могилёве имели секретарь обкома, председатель облисполкома и директор автомобильного завода. Я считал не приличным для себя ездить на таком автомобиле, но Мигурский успокоил меня, показав бумагу “Минвнешторга”, согласно которой комбинат награждался “Волгой” за большие заслуги в выполнении экспортных поставок, в частности дичи в капстраны (мы действительно были единственным предприятием в республике, отгружающим лося и дикого кабана на экспорт). Как на самом деле удалось Юзику заполучить “Волгу” я до сих пор точно не знаю.

Как-то в откровенном разговоре за рюмкой Мигурский похвастался, что нет такого человека в стране, к которому он бы не пробился и с которым не сумел бы решить нужный вопрос. Наверное, здесь Юзик “загнул”, но он многое мог сделать, мы знали и неоднократно убеждались в этом.

Одним из вопросов, который был мне не по душе и с чем плохо справлялась Кожева, было обеспечение высокого начальства дефицитной продукцией. У нас не было практики развоза деликатесов по квартирам руководителей города и области, как это делалось другими мясокомбинатами республики. Мы должны были только чётко выполнять заявки буфетов обкома и облисполкома, где жёны чиновников всегда могли получить нужные продукты. Дело это было очень важным и ответственным. Если жена какого-то руководителя оказывалась недовольной ассортиментом или качеством продукции, мы это тут же могли почувствовать по его отношению к нам. При этом, чем ниже рангом был руководитель, имевший доступ к этим закрытым распределителям, тем больше неприятностей он нам доставлял. Больше всех от этого страдала Полина Степановна Кожева и это, наверное, было одной из причин её добровольной отставки.

Мигурскому в короткий срок удалось освоить эту работу и заметно повысить её уровень и качество. С его приходом я больше не слышал обид и жалоб. Если они и были, то адресовались непосредственно Иосифу Казимировичу, ибо этот круг покупателей хорошо знал, кто занимается их снабжением и кому они обязаны улучшением обслуживания.

Не занимался я также выполнением заявок на обслуживание делегатов партийных конференций, пленумов, активов и других важных мероприятий, которых в городе было немало. Этим занимался мой заместитель. Только к нему обращались важные и менее важные персоны, а нередко и рядовые граждане, с просьбами “помочь” при проведении свадеб, юбилеев, дней рождения, годовщин и других событий в личной жизни. Мигурский рассматривал и решал эти вопросы в зависимости от важности заявителя и главным образом от того, какую пользу от него можно было получить сейчас, завтра или в перспективе. Особенно внимательным и чутким он был с заведующими торгами, базами, складами, разного рода снабженцами, которых он относил к категории “нужных людей”.

Когда же ему приходилось обращаться к ним то, естественно, принимали его также радушно и не было вопроса, который ему нельзя было с ними решить.

Иосиф Казимирович был “своим человеком” на базах “Белодежда”, “Текстильторга”, “Обувьторга”, “Мебельторга”, “Хозторга”, облпотребсоюза не только в Могилёве и районах области, но и других городах республики и в Минске. На любое предприятие бытового обслуживания или магазин города он мог попасть со служебного входа и получить любой дефицитный товар или услугу.

С его помощью “доставали” дефицитные товары многие партийные и советские работники города, руководители отделов министерства и даже министр и его заместители. Выполнение их просьб не утруждало Мигурского. По всему было видно, что это доставляло ему удовольствие.

На комбинате не все однозначно относились к Юзику, как по-прежнему звали его многие, кто давно знал. Руководители цехов и участков были в большой зависимости от него, ибо только он обеспечивал их материалами производственного назначения, сбывал порой продукцию не лучшего качества, а иногда даже спасал от рекламаций в Москве, Ленинграде или Бресте при поставках продукции на экспорт. Мало кто решался открыто конфликтовать с Мигурским, но по секрету многие мне жаловались на него и выражали своё возмущение непомерной властью, которой он пользуется. Ссылались они при этом на его безграмотность, неспособность даже небольшое письмо написать или телеграмму собственноручно подготовить. Некоторые начальники цехов и отделов, в частности, Раиса Давыдовна Матвеева, которая лучше всех знала Юзика и только так продолжала его называть за глаза, предупреждали меня об опасности, которая мне угрожает от него.

О недостатках в работе своего зама мне и самому было известно не хуже других. Я не мог доверить ему выступить от имени предприятия в вышестоящих органах, судах или в арбитраже, готовить и подписывать письма, составить баланс движения продукции, или сделать анализ ее использования и выполнить многое другое, что входило в его обязанности, как заместителя директора. По большому счёту он просто не соответствовал занимаемой должности. Я знал обо всём, когда предлагал ему место работы, и откровенно высказывал свои замечания, но мне казалось, что со временем он чему-нибудь научится. Мне же тогда были важны его способности доставать необходимые материалы и сбывать готовую продукцию, потому я и решился на это.

Чтобы хоть как-то повысить уровень его знаний и научить грамотно разговаривать, я заставил его посещать экономический семинар, который вёл со времени вступления в должность главного инженера. Его участниками были многие инженеры, экономисты и руководители цехов и отделов. Они слушали лекции, готовили рефераты и выступления по темам конкретной экономики вообще и мясной промышленности в частности. Посещающие семинар инструкторы отделов агитации и пропаганды обкома и горкома партии отмечали высокий уровень знаний участников, и за это я даже был награждён Почётной грамотой обкома партии. За все годы учёбы Мигурский не подготовил ни одного реферата и ни разу не выступил на семинаре. К этому все привыкли и с этим смирились.

Однако обязанности доставать и сбывать Иосиф Казимирович выполнял хорошо и это всех устраивало.

Мигурский пытался быть “своим человеком” и у нас дома. Он старался хоть чем-нибудь быть полезным Анне Абрамовне и детям, не забывал поздравить каждого с днём рождения и утверждал, что мы ему как родственники. Я всегда остерегался его услуг и строго запретил членам семьи ими пользоваться. Тем не менее такие инициативы он, хоть и изредка, но всё же проявлял.

Около пятнадцати лет Иосиф Казимирович работал моим заместителем и все эти годы я его остерегался, в чём-то недобром подозревал и чего-то боялся. Как потом выяснилось, не без оснований.