57

57

Приём и сдача материальных ценностей в Ташкентском желдорклубе производилась формально и продолжалась не более двух часов. Этого времени было достаточно, чтобы выгрузить всё из вагона и получить расписку, что всё получено и принято на хранение.

Заведующий желдорклуба Рахмудов, пожилой узбек, с трудом говорящий на русском, пригласил меня в ресторан, где заказал вкусный обед с вином и долго расспрашивал о работе и жизни в прифронтовых районах. Он приглашал меня пожить в его доме, но я поблагодарил его за внимание и попросил показать мне ближайшую гостиницу, где я мог бы отдохнуть и привести себя в порядок с дороги.

Оказалось, что в гостинице свободных мест не было, но администратор позвонил в какую-то новую гостиницу, подведомственную Министерству социального обеспечения, которая согласилась устроить меня на несколько дней. С помощью Рахмудова я нашёл эту гостиницу на окраине города, где меня не только поселили в четырёхместном номере, но и выдали талоны на питание на три дня, не взяв за всё это ни копейки денег. Дежурная объяснила, что в Ташкенте и других городах Узбекистана созданы гостиницы для инвалидов Отечественной войны, где они могут находиться на полном государственном обеспечении в течении нескольких дней после выписки из госпиталя. Обычно срок пребывания в таких гостиницах был ограничен тремя днями. За это время инвалиды должны были определиться с жильём, работой или учёбой.

В гостинице было уютно и чисто. Кормили по талонам в ближайшей столовой три раза в день и питание было довольно приличным.

За отведенные мне на обустройство три дня я хорошо отдохнул и осмотрел достопримечательности города. Ташкент мне очень понравился, но жизнь здесь была мне не по карману и я решил поехать в Андижан, где, по слухам, всё было гораздо дешевле.

Носил я тогда ещё солдатскую одежду, ходил на костылях и всё моё имущество помещалось в заплечном вещмешке. Хоть по календарю уже был сентябрь и начиналась осень, здесь было ещё довольно тепло и можно было ездить в тамбуре или на площадках пассажирского поезда. К подобным мне пассажирам тогда относились снисходительно и билетов не требовали.

В Андижане я устроился в такой же, как в Ташкенте, гостинице и также полностью использовал отведенный мне лимит времени. Мне очень понравился такой способ путешествовать и я решил продолжать это занятие, как можно дольше.

На самом деле,- рассуждал я,- когда мне ещё представится такая возможность бесплатно поездить по стране, находясь на полном государственном обеспечении, знакомиться с достопримечательностями и изучать историю этого древнего края.

Поначалу совсем не уставал от этих поездок и даже перестал думать о поиске пристанища для жизни, места работы или учёбы. Когда же я побывал в двух десятках городов и провёл в дороге более двух месяцев, я почувствовал усталость и ощутил желание где-нибудь остановиться и заняться чем-нибудь более полезным для жизни, например учёбой.

Это было в Фергане, столице Ферганской долины, одного из чудесных уголков Узбекистана. По своим климатическим и природным условиям он ничуть не уступал южным областям Украины, а по урожаям зерновых и фруктов даже превосходил их. Кроме того, здесь выращивали большое количество хлопка, который тогда называли белым золотом, и который на Украине не произрастал.

После Ферганы мне предстояла поездка в Коканд, древний город в той же долине и я решил использовать отведенное мне там время в поиске места для постоянного жительства.

Кокандская гостиница мне понравилась больше других, город произвёл хорошее впечатление и мне совсем не хотелось больше путешествовать. В очереди за хлебом, который мне полагался по рейсовой карточке, я встретил молодого парня, тоже инвалида, без правой руки, который посоветовал поступить в нефтяной институт, в котором он учится. Парня того звали Мишей, по фамилии Чернер и родом он был из Бендер - небольшого городка в Молдавии. Пустой правый рукав гимнастёрки был заправлен за пояс и его правое плечо почему-то подёргивалось.

Пока шли от магазина до института мы успели съесть свои дневные пайки хлеба, который на этот раз был очень свежим и вкусным. Когда Миша привёл меня во двор института, я прочёл на фасаде здания вывеску: «Кокандский нефтяной техникум».

-А где же институт? - спросил я Мишу.

-В этом здании, - спокойно ответил он, - теперь здесь, кроме Кокандского нефтяного техникума, размещается Грозненский нефтяной техникум и Грозненский нефтяной институт, которые недавно эвакуировались из Грозного. Сейчас мне стало ясно, почему эта вывеска не привлекла моего внимания, когда я проходил мимо накануне.

Вошли в вестибюль, прошли по полутёмному коридору и Миша показал на дверь с надписью: «Деканат». В небольшой комнатке с одним окошком по углам стояли три стола, за которыми сидели три декана. Один из них, небольшого роста мужичок средних лет, с лысиной, поднялся со стула, взял со стола папку с какими-то бумагами и, проходя мимо меня, сказал:

-Вы, наверное, ко мне, молодой человек. Пойдёмте со мной на лекцию, а потом поговорим.

Я совсем не был уверен, что пришёл именно к нему, но не стал задавать вопросы и последовал за ним.

В небольшой классной комнате было человек тридцать студентов, в основном девушки. Все они стояли вдоль двух, наскоро сколоченных из нестроганных досок столов, с общими тетрадями и шариковыми ручками в руках. Высота столов была рассчитана на их использование студентами в стоячем положении.

Когда в комнате установилась тишина, декан сказал:

-Это наш новый студент,- и добавил, обращаясь ко мне,- представьтесь, молодой человек.

Когда я назвал своё имя и фамилию, декан предложил мне единственный стул, что стоял у маленького столика для лектора и, предупреждая мои возражения, произнёс:

-Я им всё равно не пользуюсь на лекции.

Мне пришлось согласиться, так как стоять на костылях полтора часа было на самом деле неудобно.

Как только декан начал лекцию, я понял, что читает он курс геологии и я нахожусь в группе геологического факультета.

У меня никогда не было желания изучать геологию, тем более сделать её своей специальностью. В школе мне очень нравилась физика, математика, астрономия и мечтал я, как и мои братья, стать учителем. Специальность геолога была несовместимой с состоянием моего здоровья после ранения. Геолога, как известно, ноги кормят, а с моим раздробленным коленом многого не достигнешь в этом деле.

Было ясно, что это не мой факультет. Если уже оставаться в этом институте, то, по крайней мере, на технологическом или промысловом факультете. Об этом я и намеревался сказать декану после лекции.

Однако по ходу его лекции мною всё больше овладевал интерес к лектору и предмету, который он читал. Он настолько сам увлёкся темой и так увлёк ею студентов, что никто не обратил внимание на звонок, зовущий на перерыв. Лектора остановил только профессор, который пришёл на следующую пару читать курс палеонтологии.

Когда мы, после лекции, шли с деканом к директору по вопросу моего приёма в институт, я не думал больше о выборе специальности.

Ректор института, Николай Иванович Петросян, довольно ещё молодой человек, высокого роста со спортивной фигурой, принял нас очень вежливо и попросил аттестат об окончании средней школы, которого у меня не было и быть не могло.

Я ответил, что все мои документы остались в оккупированном немцами Красилове, а знания свои я постараюсь подтвердить в ходе учёбы.

Декан предложил принять меня условно до окончания зимней сессии, а по её результатам решить вопрос о моём пребывании в институте. Ректор согласился и на моём заявлении начертал резолюцию об условном зачислении в институт. Он также подписал распоряжение о предоставлении места в общежитии.

По дороге в деканат нам встретился студент нашего курса, на которого я обратил внимание во время лекции по геологии. Он отличался от других своей неопрятностью и низким ростом. Декан пригласил его в свой кабинет и попросил помочь мне в обустройстве и учёбе.

-С удовольствием,- ответил тот, и, обращаясь ко мне, представился: - Рувим Фан-Юнг. Будем вместе жить и учиться.

По дороге в общежитие Фан-Юнг предупредил меня, что комендант наш - Ашот Аганесович Хуберов не очень вежлив со студентами и советовал не обращать на это внимание.

В этом я вскоре убедился, когда комендант, не подбирая слова, по-русски, с армянским акцентом возмущался поведением ректора, который, зная об отсутствии мест, направляет всё новых людей в общежитие. Он категорически отказался меня принять из-за отсутствия коек и постелей.

Рува заступился за меня и, взывая Хуберова к состраданию, попросил разрешить нам спать на одной его кровати, пока освободится место.

Трудно сказать, что подействовало на коменданта: то ли просьба Фан-Юнга, то ли мой жалкий вид на костылях, но он сменил гнев на милость и разрешил мне поселиться с Рувимом на одной кровати и даже дал нам вторую подушку.

В комнате, куда привёл меня Рува, кровати стояли почти впритык одна к другой в два яруса. Наша кровать была во втором ярусе.

Мы сходили на рынок, купили полулитровую банку кукурузной муки, и во дворе общежития на кирпичах сварили большую кастрюлю жидкой каши-мамалыги. Каша, хоть и была без жира, показалась нам довольно вкусной.

Наступил конец декабря и дни были самыми короткими. Легли рано и Рува мне долго рассказывал о себе, учёбе, быте, предстоящих экзаменах и о многом другом, что следовало мне знать в нелёгкой студенческой жизни.