Яке місце займають повісті Шевченка в російській прозі середини ХІХ століття

Потомство судит несколько иначе, чем современники. Перечитывая сейчас повести Шевченко в ряду беллетристики сороковых годов, видишь, насколько они явно превосходят огромное большинство повестей и рассказов, выходивших тогда в печати. Впечатление такое, будто из мусора и хлама сверкают блестки золота, и оно тем сильнее, что форма, избранная Шевченко, манера его (долгий, с отступлениями и лирическими восклицаниями, повествовательный рассказ от первого лица о чужих приключениях, в которых автор оказывается замешанным большей частью лишь как свидетель или зритель) в конце сороковых уже устарела и начала сходить со сцены. И в этой старомодной форме исключительно свежее впечатление производит язык повестей. Чудесно взволнованный, драматический, нежно-ласковый в эпитетах, своеобразный в синтаксисе, этот язык украинца, заговорившего по-русски, помогает нам сейчас понять большой органический процесс, происходивший в ту пору в русской литературе. Целая плеяда прозаиков, по происхождению украинцев, завоевала тогда страницы журналов, пленяя читателей новым складом русской речи: каждый из них, начиная с Гребёнки и до Марко Вовчка, вносил свою лепту в эту речь, и ещё не было видно разницы между качеством и удельным весом этих писателей. Гребёнка (любимец публики, очень модный писатель, собиравший у себя весь цвет литературного Петербурга) ещё читался наряду с Гоголем, и многие даже предпочитали его Гоголю, как ни дико звучит это для нас.