Шелли Рубен[266]

Шелли Рубен, автор популярных детективов, работала у мисс Рэнд машинисткой с 1964 по 1965 год. Она написала романы Джулиан Соло (Julian Solo), Происхождение и причина (Origin and Cause), Догоревшие спички (Spent Matches), Плача… (Weeping) и Чистая страница (Tabula Rasa).

Дата интервью: 2 марта 2000 года.

Скотт Макконнелл: Как случилось, что вы стали машинисткой Рэнд?

Шелли Рубен: Это произошло в 1964 или 1965 году, когда мне было восемнадцать лет, и я только что вернулась из Израиля. Я ушла из колледжа, потому что терпеть не могла учиться. Я решила, что, посещая колледж, писательницей не станешь. Я прошла курс печати на машинке, переехала в Нью-Рошель, Нью-Йорк, немного поработала в Консервативном книжном клубе, однако дело оказалось столь простым, что я долго не вынесла.

Тогда я позвонила в Объективист и сказала: «Привет, это Шелли Рубен; я работаю в Нью-Рошели, и мне нравятся идеи мисс Рэнд. Хочу узнать, не нужна ли вам машинистка». На звонок ответила Элейн Кальберман, она сказала: «Приезжайте и поговорим». Мы побеседовали, и она взяла меня на работу. В основном я работала на Бюллетень объективиста. Время от времени меня прикомандировывали к Институту Натаниэля Брандена, однако работала я в Объективисте и перепечатывала статьи мисс Рэнд, которые она писала от руки.

Не знаю, рассказывал ли вам кто-нибудь о ее манере. Когда у нее была для меня работа, я поднималась в ее квартиру. Там, кажется, я и познакомилась с ней, она назвала себя и познакомила меня со своей кошкой. То есть кошек она любила по-настоящему, и они были для нее таким малым народцем. Она показала мне комнату, полную картотечных шкафов, присутствие которых теперь, став писателем, я прекрасно понимаю. Наверно, письменный стол там был, но боже, сколько же там было картотечных шкафов. Еще помню гостиную, однако эта комната разочаровала меня своей неряшливой мебелью, как я теперь понимаю, что до такого состояния ее довели кошки.

Мы входили, садились рядом на диван, она всегда спрашивала меня, не хочу ли я пить: она всегда была очень заботливой.

Потом я прочитывала вслух ее рукопись, и она говорила мне, все ли я правильно поняла. Она была очень внимательна к мелочам, то есть всегда могла сказать нечто вроде: «Да вот здесь есть одна строчка, в которой два одинаковых слова, одно под другим, не ошибитесь». Ну, и если я не могла прочесть ее почерк, она подсказывала мне слово. Прочитав всю статью, я возвращалась к себе и перепечатывала ее.

То есть вы спускались вниз, печатали, а потом приносили ей готовую статью?

Без всякой суеты и спешки… ничего подобного не бывало. A потом я приносила ей статью.

Мисс Рэнд была очень чувствительным человеком. Однажды я сидела рядом с ней и услышала, как повернулся ключ в замке входной двери. Я посмотрела на дверь, и она сказала: «О, это всего лишь мой муж. Не беспокойтесь, пусть поработает». Должно быть, на моем лице появилось очень даже недоуменное выражение, так что она посмотрела на меня, проверяя, правильно ли я воспринимаю ситуацию, и сказала: «Он уже вставил свой ключ в замок, и если я сейчас встану и пойду открывать дверь, то это только помешает ему». Просто прочитала мои мысли, подумала я. Она поняла, что я подумала: «Нельзя же относиться так невнимательно к этому человеку?» И все объяснила, развеяв мое недоумение, так что я не стала защищать мистера O’Коннора ценой своей жизни.

Какое первое впечатление произвела на вас мисс Рэнд, когда вы поднялись в ее квартиру?

Меня удивил ее малый рост и безвкусная одежда. Это было мое первое впечатление. Проведя с ней какое-то время, я начала думать: «Боже, ну как можно быть такой наивной?» Потом мне стало казаться, что половину своей жизни она проводит в обществе гадюк. Однако не считала себя вправе высказываться на эту тему. Уж и не знаю, ошибалась ли я, или так мне казалось из-за огромной разницы в интеллекте между нами обеими.

В чем проявлялась ее наивность?

Она не понимала, что хотя большинство окружавших ее людей всегда соглашались с ней, нормальные люди не могут настолько и всегда, всегда и во всем соглашаться, если только не хотят пропихнуть нечто неверное. И даже если ты вполне согласен, то не можешь настолько быстро осознать идею со всеми ее следствиями.

Я не считаю это дефектом ее личности; это не дефект, а изоляция. Мне кажется, в ее окружении действовал момент низкопоклонства. Я видела, что люди воздавали ей тем, что ей и так принадлежало, хотя она считала, что все эти чувства исходят от них, что приводило к большей изоляции и еще большему одиночеству.

Примером может послужить покупка ими одного и того же обеденного стола. Так сказать, объективистского обеденного стола. Сперва мисс Рэнд купила стол в свою столовую, потом еще две семейных пары прикупили себе по такому же. То есть существовал определенный конформизм, когда окружавшие ее люди автоматически следовали ее примеру.

Какого рода работодательницей была мисс Рэнд?

Она была добрым человеком. Точной противоположностью тем, кто рожден с серебряной ложкой во рту. Она никогда не работала секретаршей, однако умела понять, с какими сложностями сталкиваются секретарши или машинистки. Это было очень мило с ее стороны. Она нравилась мне.

Я была в их группе чужаком и не принадлежала к числу приближенных. Я никогда не была с ней в теплых и близких отношениях. Ну вроде того, как «давайте сядем рядком, и я расскажу вам о моем последнем парне». Вот послушайте о том, что однажды произошло и многое рассказало мне о ней. Я все время печатала ее бумаги, пока работала на них, и вот однажды по пути на работу вижу, как она то ли выходит из такси, то ли садится в машину. Она стояла около двери автомобиля, и я окликнула ее: «Привет, мисс Рэнд!»

Она повернулась ко мне с суровым выражением лица и строгим голосом отозвалась: «Да». Я ответила: «Я просто хотела поздороваться с вами», и она расцвела самой очаровательной улыбкой, которую я видела на ее лице за все то время, что работала на нее. Тут в голове моей щелкнуло, и я подумала: «Вау, так, значит, она считает, что людям от нее всегда что-то нужно». И когда оказалось, что мне ничего от нее не надо, она расцвела как ясное солнышко.

A вот мистера O’Коннора я полюбила. Этот человек словно был наделен лиричной душой эльфа. Сказочный, волшебный персонаж… прямо как муза. Мне казалось, что на свете нет более мягкого и доброго человека. Всякий раз, когда мы встречались в лифте, он здоровался со мной, а если шли в одну сторону, обязательно отбирал мой портфель и нес его. И это при том, что по сути дела он даже не был толком знаком со мной. Это был джентльмен старой школы. Прекрасный человек, обладатель прекрасной души.

Повлияла ли Айн Рэнд на ваше литературное творчество?

Отвечу сразу и «да», и «нет». Нет, потому что как писатель я настолько хорошо понимала всю силу ее стиля, что прилагала все силы для того, чтобы не копировать ее. Я точно знаю, что самые первые написанные мной вещи слишком подражали ее манере, по каковой причине я и выбросила их в корзину. Я изо всех сил старалась не подражать ее стилю. И я не перечитываю ее вещи так часто, как мне хотелось бы, потому что она слишком сильна, и я боюсь незаметно для себя подхватить ее стиль и удариться в подражание.

Ну, а «да» прозвучит потому, что она во многом повлияла на меня как на человека. Ее книги повлияли на меня в плане выбора жизненных ценностей, жизненной ориентации и битв, которые мне пришлось пережить.