Ева Прайор

Ева Прайор посредством работавшей на Айн Рэнд юридической фирмы Ernst, Cane, Gitlin & Winick улаживала кое-какие дела мисс Рэнд и дружила с ней начиная с середины 1970-х годов до кончины в 1982 году. Миссис Прайор скончалась в 2008 году.

Дата интервью: 29 июля 1998 года.

Скотт Макконнелл: У вас были кое-какие вопросы относительно этого интервью, почему?

Ева Прайор: Айн Рэнд была известна своими теориями. Большая часть знакомых общалась с ней в пору ее активной деятельности. В отличие от меня. Я познакомилась с ней уже тогда, когда она пребывала «на покое». Наши отношения были вызваны ее потребностями, а не моими. Поэтому они носили другой характер. Впрочем, в первую очередь следует понять, что я редко уважала людей так, как уважала Айн Рэнд, при всех многочисленных различиях между нами. Вне сомнения, в интеллектуальном плане она была самым открытым человеком из всех, кого мне довелось знать. Я храню в памяти каждый проведенный с ней час. Она принадлежала к числу тех немногих людей, которых факты интересуют больше, чем мнения. Каждый вопрос она обсуждала, руководствуясь прежде всего почтением к истине. И обретение таковой было для нее важнее, чем победа в споре.

И все, что я говорю вам о ней, должно нести в себе то уважение, которое я испытываю к ее интеллектуальной любознательности и готовности разделить ее на равном интеллектуальном уровне — что было вовсе не обязательно, учитывая ее статус.

В чем заключались ваши различия?

В прошлом я работала социальным работником. Этот факт должен сообщить вам все необходимое о различиях между нами.

Как и когда вы познакомились с Айн Рэнд?

Это было примерно в 1976 году, когда я работала консультантом у ее адвокатов, Эрнста, Кейна, Гитлина и Виника. Мой магистерский диплом был посвящен социальной деятельности, и я работала в организации Mobilization for Youth[353], а также преподавала в Нью-Йоркском университете в качестве адъюнкта [инструктора] и работала консультантом в некотором количестве других организаций. Когда возникла проблема, ее адвокаты обратились ко мне и попросили встретиться с ней.

В чем заключалась проблема?

Она была «на покое», и Пол Гитлин и Джин Виник, ее адвокаты, полагали, что ей следует обратиться в программы «Медикэр» и «Социальное страхование», занимающиеся социальным обеспечением и медицинским обслуживанием. Мне рекомендовали сходить к ней домой и поговорить.

Расскажите мне о своей первой встрече с Айн Рэнд и о том, как она проходила.

Я читала достаточно много для того, чтобы понять, что она презирала вмешательство правительства в подобные вещи и полагала, что люди должны и могут жить самостоятельно. И теперь она достигла такой точки в своей жизни, когда ей предстояло познакомиться с предметом, который она не любила, — со службой социального обеспечения и медицинской помощи.

Помню, как я объясняла ей, что сделать это будет непросто. Чтобы я могла выполнять собственную работу, ей следовало осознать, что в ее теориях бывают и исключения. С этого пункта начался наш политический спор — проходивший со вкусом и увлечением. Начали мы с жадности. Ей следовало осознать, что в мире существует такая вещь, как жадность. Врачи могли обходиться в такую кучу денег, какую издание книг не могло принести ей, и одни счета от них, если за ними не следить, могли бы разорить ее. И раз она работала всю свою жизнь и платила налог на социальное обеспечение, то имела право воспользоваться им. Однако она не считала, что личности следует принимать помощь со стороны.

Она во многом изменила мой образ мыслей. Например, в отношении альтруизма. Начиная с того нашего первого спора, я не могла быть прежней. С того дня, что бы я ни делала, я делала это, повинуясь только собственному желанию, и никогда более не ожидала похвалы, благодарности или чего-то еще. Делала только в том случае, если хотела выполнить какое-то дело и полагала его важным для себя… Это был мой собственный выбор, которым я никому не бывала обязана. Я сделалась много счастливее. Мы также обнаружили, что обе любим играть в скрабл. И при каждой встрече играли в него.

И она согласилась с вами в отношении «Медикэр» и социального страхования?

После нескольких встреч и споров она наделила меня правом адвоката улаживать все касающиеся ее вопросы, связанные со здравоохранением и социальным обеспечением. Вне зависимости от того, одобряла она такое решение или нет, она поняла, что им с Фрэнком необходимо обратиться к программе. Однако ее участие ограничивалось тем, что она подписывала доверенности; все остальное делала я сама.

Какие другие услуги вы предоставляли ей после того как был улажен вопрос с социальным обеспечением и медицинской помощью?

Я занималась всеми возникавшими вопросами, включая налоги. Но мы никогда не вызывали ее в офис, я посещала ее дома по поручению адвокатов.

Происходили ли в то время на ваших глазах какие-нибудь изменения в ней, так как из издателя новостного листка она превращалась в обыкновенного обывателя?

Мисс Рэнд по-прежнему окружали люди, уважавшие ее и разделявшие ее образ мыслей, такие как Леонард Пейкофф. Она читала лекции. Она вела активную жизнь.

И как она смотрелась во время всех этих дебатов? Или «дебаты» в данном случае не совсем уместное слово?

Нет, поскольку дебаты подразумевают момент убеждения оппонента в вашей правоте. Однако, как я говорила уже, правда была ей дороже собственной правоты. Она принадлежала к числу самых блистательных женщин среди всех, кого я имела счастье знать. Мне случалось быть знакомой с уважаемыми людьми, которые при наличии собственных теорий были наглухо закрыты для новых идей, по принципу: или по-моему, или никак. Айн Рэнд не была такой. Она изумляла меня при любом разговоре.

Например, я сказала ей, что с моей точки зрения ее теория справедлива лишь для средних и высших классов. Она неприменима к сверхбогачам, равно как и к бедноте, не получающей ни единого шанса. Это подкреплялось примерами жизней сумрачного поколения, чьи матери испытывали недостаток белков, и потому дети не получали никаких шансов.

То есть догматизм и устрашение собственным авторитетом были ей чужды?

Да, да и да. Я была очень удивлена. Я даже спросила: «Зачем вам разговаривать со мной? Вы — Айн Рэнд, люди с почтением прислушиваются к вашему мнению. Зачем вам обсуждать со мной разные вопросы?» Она ответила: «Это бодрит». Я знала несколько человек, посещавших собрания в Институте Натаниэля Брандена, чьи жизни изменились благодаря постижению ее идей. Она всегда говорила прямо и по делу. Единственный раз она обнаружила свое недовольство мной, когда я спросила, почему она оставила Россию.

Что же именно ее расстроило?

Она сказала: «Все, кто знает меня, знают причину!» И я сказала: «Кто-нибудь вообще задавал вам этот вопрос?» Она сказала: «Нет, но спрашивать было не нужно». Тогда я сказала: «Но откуда вам известно, что они думают?» Но на вопрос надо отвечать. И она ответила. Но я так нервничала, что забыла ее ответ. Помню, что она говорила, что там умерщвляют душу и способность творить. Я тогда очень разволновалась. Она единственный раз показалась мне грозной.

Как часто вы встречались с мисс Рэнд?

По-разному. Временами даже раз или два в неделю, иногда раз в месяц, но никогда не реже. После смерти Фрэнка наши встречи сделались более частыми, я приходила только для того, чтобы поиграть с ней в скрабл, проведать, поговорить и узнать, как идут у нее дела.

Она просила вас приходить или вы делали это по собственной инициативе?

Иногда просила, иногда я приходила сама, и мы решали, когда встретимся снова.

Случалось ли вам развлекать мисс Рэнд какими-то другими способами?

Мы разговаривали. Разговаривали, разговаривали, разговаривали и играли в скрабл. Когда у нее возникали какие-нибудь дела, например съемка фильма по роману Атлант расправил плечи или просто она куда-то выходила, мы с моим компаньоном Дирком Ван Сиклем сопровождали ее в то место, куда ей было нужно попасть.

Случалось ли мисс Рэнд открыто говорить, что именно ей нравится в вас?

O нет. Только однажды она сказала мне нечто вроде того, когда мне пришлось уйти — обычно мы проводили вместе три часа — и я извинилась и сказала, что вынуждена уйти, поскольку у меня есть еще одно дело; тогда она сказала мне: «Но мы еще не успели поговорить о политике». То есть мы сыграли в скрабл, сделали дела, однако не успели поспорить.

А как вы играли в скрабл.

Она была по-настоящему хорошим игроком. Мне доводилось играть в скрабл с оборонительно настроенными людьми, которые, увидев, что ты можешь занять интересный квадратик, блокировали его, а потом повторяли подобный ход снова и снова. Но мы с ней играли иначе. Мы всегда играли активно. Она всегда стремилась набрать как можно больше очков, и я тоже. Я получала удовольствие от игры, и мы всегда набирали очень много очков, в частности до 1162. Свои наилучшие результаты она записывала на коробке с игрой. Тот, кому досталась ее коробка, может посмотреть.

Кто выигрывал и кто проигрывал?

В зависимости от того, какие кому буквы доставались. Она играла в такую забавную разновидность скрабла. Вы могли взять пустышку и заменить ее той буквой, которую она заменяла. Иными словами, если вы использовали пустышку в качестве A — пустышек всего две — то тот, у кого была буква А, мог поставить ее на место пустышки, использовав последнюю в качестве нужной буквы.

Какой она была за игрой?

Такой же, как всегда: дружелюбной, прямой, открытой, упорной соперницей. Она оставалась собой — Айн Рэнд.

То есть?..

Она всегда была открытой, понятной. Она ничего не делала украдкой, тишком; все было честно и прямо. Ты имел дело с тем человеком, которого видел.

Какой она была в победе и в поражении?

Одной и той же, ведь это игра! Она проигрывала столь же непринужденно, как и выигрывала. Она не усматривала никакой разницы в том, выиграла она или проиграла, однако всегда играла на победу — как истинная спортсменка.

Что смешило Айн Рэнд?

Многое. Мы смеялись за игрой в скрабл, когда выпадало забавное или очень уместное слово. Она была полна жизни.

Случалось ли вам говорить с мисс Рэнд об искусстве или музыке?

В основном мы спорили на политические темы, играли в скрабл и занимались делами. Мы обе читали романы Агаты Кристи и восхищались ими.

Что нравилось ей в этих книгах и почему?

Я сказала ей, что в них нравится лично мне, и она согласилась. Агата Кристи говорит в одной из своих книг: «Убийство логично только для одного ума». И поэтому выстраивала эту логику во всех своих произведениях. Это было всегда очевидно.

И вы могли назвать убийцу, еще не дочитав роман до конца?

Да, как и сама Айн.

Возникали ли в ваших отношениях с мисс Рэнд какие-то проблемы оттого, что вы не сторонница объективизма?

Нет. Для этого она была слишком открытым и умным человеком. Во-первых, я многому научилась у нее. Она знала, что в прошлом мне случалось участвовать в ситуациях, связанных с групповой приверженностью к неапробированным идеям. Я действительно испытывала проблемы с независимым мышлением. И до сих пор испытываю. Она знала не только то, что я впуталась в оказавшуюся сомнительной психологическую теорию, но и то, что я росла в религиозном окружении, хотя и видела людей, не понимавших, что с ними обходятся очень жестоко, потому что они считали мышление несущественным. Она знала, что я не могла с этим смириться всеми фибрами души — что я не способна поверить в то, что запрещает человеку мыслить. Я рассказываю, что думала, чтобы вы поняли, с чем во мне ей приходилось иметь дело.

Существовали ли в ваших разговорах какие-то особые темы… женские или просто сплетни?

Нет. Она не занималась сплетнями, и я тоже. И я никогда не поверю, чтобы эта женщина с кем-либо сплетничала или кого-то обсуждала. Во-первых, не думаю, чтобы она знала, как это делается, и не думаю, чтобы это ее интересовало, во-вторых. Она была слишком искренним и открытым человеком. И если она что-то о чем-то думала, то никак не скрывала этого.

Как она реагировала на то, что вы испытывали некоторые сомнения в отношении Источника?

Сам роман не вызывал в моем восприятии никакого негатива. Я просто считала взаимоотношения Рорка и Доминик неправдоподобными. Однако Айн не было дела до того, что кто-то там говорил или думал. Она была уверенной в себе, самодостаточной личностью.

Я однажды спросила ее о том, кто послужил прототипом Доминик, и она ответила: «Я сама в плохом настроении».

Как насчет коллекционирования марок?

Когда умер один из старых партнеров фирмы, он оставил Полу Гитлину большую коллекцию марок. Тот передарил ее Айн, и она была в восторге.

Видели ли вы, как она обращается со своим собранием?

Она раскладывала марки, и однажды во время нашего разговора она помещала марки в альбом. Она показывала мне, как делала это, а также целлофановые обложки и коробки, в которых хранила альбомы. Примерно так.

И как она относилась к своему собранию?

Она наслаждалась марками. В это трудно поверить, но она действительно наслаждалась. Она открывала свои альбомы с детским восторгом. С самозабвением. Она действительно любила их.

Теперь еще один важный вопрос: кошки.

У нее было две кошки. Не помню, как их звали. Я запомнила только их уютные гнездышки. Одно из них, плетеное, с подушкой, находилось в ее спальне.

Значит, обе кошки спали там?

Да.

Говорила ли Айн Рэнд с вами о курении?

Да, я курила. А у нее был рак. Узнав об этом, я сказала: «Вот что, я не буду курить в вашем доме». Но она возразила: «Пожалуйста, курите, это моя единственная возможность вдохнуть табачный дымок. Я бросила курить не по собственному желанию, а потому что пришлось».

Она разговаривала с вами о своей сестре Норе?

Я ее не встречала, однако Айн много говорила о ее визите. Рассказывала, что она предлагала сестре и ее мужу убежище в Америке и что она устроила бы их здесь. И когда сестра сказала, что подумает об этом, но вернулась в Советский Союз, Айн пришла в гнев и отреклась от нее.

То есть она действительно изменила свое завещание?

Она дала понять, что в Россию возвращаться незачем. Она считала, что предоставила Норе возможность вырваться на свободу, та не воспользовалась ею, и потому разговаривать с ней больше не о чем.

Значит, она была в таком гневе на Нору? Это точное слово?

Нет, я не стала бы описывать им ее чувства. Они носили скорее теоретический характер. Нора имела возможность покинуть деспотическое государство и не воспользовалась ею.

Вы встречались с Элоис Хаггинс, кухаркой мисс Рэнд?

O да. Такая милая и сильная женщина.

Почему милая и почему сильная?

Потому что она могла терпеть некоторые вещи, которые говорила Айн, и имела силу находиться возле нее. Для этого, поверьте, нужна была сила.

И какие же вещи говорила мисс Рэнд?

Элоис полагала, что теории Айн неприменимы к чернокожим беднякам. Им не было разрешено читать, они не знали, что такое брак, они были вещами. И что теории Айн применимы только к людям, хотя бы располагающими информацией о том, что нужно делать. Словом, я видела выражение лица Элоис, когда мы спорили. Айн очень нравилась ей. Обе женщины симпатизировали друг другу. Элоис была очень сильной женщиной, их связывала крепкая дружба, равная к тому же.

Объясните.

Они очень уважали друг друга. Элоис и Айн связывали отношения, не имеющие ничего общего с теориями и объективизмом, простые отношения двух женщин.

Так, значит, они были хорошими подругами?

Да. Я знаю, что Элоис очень нравилась Айн… Она сама говорила мне об этом.

А она говорила почему?

Нет, только то, что Элоис очень нравится ей. И это было видно из их взаимоотношений.

Не можете ли вы привести какие-нибудь примеры их взаимоотношений и дружбы?

Элоис обслуживала Айн. Это было ее работой, однако во всем прочем их соединяла дружба.

Что связывало их как подруг?

Они разговаривали целыми днями, особенно после смерти Фрэнка.

Какой была миссис Хаггинс после смерти мистера О’Коннора?

Она оставалась очень и очень полезной Айн. Точнее говоря, Элоис помогала ей держаться. Она была рядом с ней день и ночь напролет. Каждый день. Элоис была очень добра к Айн. И когда она ушла, Айн перестала есть.

Вы беседовали с мистером O’Коннором о его прошлом, о его детстве?

Об Огайо. Он откровенно рассказывал об этом времени, о своих братьях. Он рассказывал мне о своей семье, об отрочестве. Это были очень теплые, эмоциональные воспоминания, с какими люди обыкновенно вспоминают о своем прошлом.

Опишите мне мистера О’Коннора до его болезни.

Застенчивый, скромный, счастливый, довольный… Он был интеллектуальным партнером Айн.

Говорил ли он вам о том, как воспринимает собственную жизнь?

Они с Айн больше интересовались настоящим. Прошлое служило только для объяснения событий настоящего.

Помните ли вы темы ваших разговоров с ним?

Я разговаривала с ним о том, что мне нравилось в его произведениях. Его картины очень нравились мне. На одной из них была изображена со спины женщина, выглядывающая в окно. Я сказала ему, что она напоминает мне Дега.

Опишите личность мистера O’Коннора и его характер.

В первую очередь он был джентльменом. Будучи высоким, он напоминал мне облагороженного Гэри Купера. Он был человеком интеллигентным, добрым, любезным, и еще он очень гордился Айн.

Вы также сказали мне, что в нем «чувствовалась уверенность». Что вы имели в виду под этими словами?

Он, безусловно, владел собственными эмоциями, собственным внутренним миром, собственными идеями. С моей точки зрения, описывая в Источнике Рорка, она вложила в этого своего героя все то, что больше всего ей нравилось во Фрэнке — создаваемое им ощущение немногословного сильного мужчины. Мне кажется, что будет ошибкой недооценивать его вклад в ее произведения. Во всяком случае, так сказала мне Айн, и он не стал возражать.

Каким же был этот вклад?

Она говорила: «Понимаешь, Фрэнк понял это раньше меня… И этому научил меня Фрэнк». Она открыто говорила, что, кроме любви, их соединяет подлинная дружба. Они сходились в теоретических вопросах, и она говорила, что он отчасти направлял ее рост в этом направлении. Они были подлинными друзьями, парой, спутниками друг друга по жизни. Пусть говорила всегда она, однако он на сто процентов поддерживал ее речи. Они без конца говорили друг с другом на философские темы.

Помните ли вы какие-нибудь другие упоминания о его прошлом или начале их любви?

Только то, что она увидела его и сразу влюбилась. С моей точки зрения, она глубоко любила Фрэнка. Это было очевидно во время всех моих взаимоотношений с ней.

Каким образом?

Это было заметно в том, как она обращалась к нему за советом, в том, как они разговаривали, в том, что было после его смерти.

Закрытие журнала Послание Айн Рэнд оказало свое воздействие на их взаимоотношения?

Я думаю, что да. Этот факт также укрепил их взаимоотношения с Фрэнком, по крайней мере, на несколько лет, до тех пор, пока он не заболел артериосклерозом.

Он скончался в ноябре 1979 года. Долго ли он болел?

Не слишком. Первоначально, когда мы начинали спорить, присутствовали Айн, Фрэнк и я. Однако он по большей части слушал; но когда что-то говорил, всегда попадал в самую точку. Очень интересный был человек. Айн говорила мне, что считает его умнее себя. И сразу же сказала мне, что это он дал имя Атланту.

Можете ли вы привести другие примеры его интеллекта?

В наших разговорах он всегда удивлял меня своей проницательностью.

Каким образом вы определили бы отношение Айн Рэнд к Фрэнку О’Коннору?

Она любила его, она уважала его, она считала его одаренным художником.

Случалось ли ей говорить, на чем именно основывалась ее любовь, что именно в нем она любила и чем восхищалась?

Да, его интеллектом. Она очень ясно выражалась на эту тему. Она очень недвусмысленно говорила, что Фрэнк многому научил ее.

А мистер О’Коннор говорил вам, что именно он любит в Айн Рэнд?

Нет. Я никогда не спрашивала его об этом. Но я видела, какими глазами он смотрит на нее и как они разговаривают. Во время нашего знакомства отношения их были изумительны. Вместе они держались очень дружелюбно, очень заботились друг о друге. Днем они выходили из дома, гуляли, вместе занимались делами.

Расскажите мне, как она относилась к картинам Фрэнка O’Коннора.

Я однажды спросила ее, почему они не продают их, и она ответила, что не может отдать их в другие руки, потому что они написаны для нее.

Что сказал на это мистер O’Коннор?

Он только улыбнулся. Они действительно принадлежали ей.

Расскажите мне о том, как умер мистер О’Коннор.

Все произошло как-то вдруг. Когда ему стало плохо, она позвонила мне, и я приехала. Он выглядел вполне неплохо, только показался мне более зависимым от нее, и она не хотела оставлять его одного. Она хотела быть рядом с ним.

Поскольку он находился вместе с ней дома, они не заметили, что он начинает терять ориентацию. Потом они поехали на несколько дней в Бостон, где она читала лекцию, и там ему стало плохо — возможно, он претерпел небольшой удар, и последствия его не исчезли даже после того, как они вернулись домой. Он был испуган, ужасно испуган. Я приехала и попыталась успокоить его. Кажется, приехал Леонард. Я решила, что это доктор, и уехала. Айн позвонила мне, и я поговорила с Фрэнком по телефону.

Чем вы успокаивали его и о чем говорили?

Мы говорили обо всем, чего он боялся в тот вечер. Я говорила ему, что он уезжал из дома и, должно быть, разволновался, не понимая, где находится, сказала, что теперь все переменилось, что так получилось непреднамеренно, не по чьей-нибудь воле. Я говорила с ним до тех пор, пока он не уснул. Это было самым началом, и он так и не поправился.

Какое воздействие это произвело на мисс Рэнд?

Ужасное, сокрушительное. Она очень любила его. Она уважала его, она полагалась на него, и вдруг его не оказалось рядом. Он перестал быть тем интеллектуальным спутником, которым всегда являлся.

Расскажите мне о приготовлениях к похоронам.

Айн Рэнд не была сентиментальна. Когда Фрэнк умер, она попросила меня взять на себя оформление участка на кладбище. Она не стала кремировать его; она сказала, что не в состоянии этого сделать. И потому попросила меня выбрать участок и гроб, оформить документы, сделать все необходимое. Она не хотела принимать участия. Однако в глубине сердца я понимала, что она не способна доверить такое дело кому-нибудь другому.

Она говорила почему?

Она не могла ничего делать, настолько тяжелой была для нее утрата. Она сказала, что не в состоянии этого сделать. Я предложила ей траурный зал «Кэмпбелл», так как была в этом заведении; там было хорошо. Она выбрала кладбище «Валгалла», потому что там похоронен Рахманинов, там и состоялись похороны. Мне пришлось съездить туда и сделать все необходимые приготовления. Там ко мне должна была присоединиться Ина Виник [жена Юджина Виника], чтобы мы вместе выбрали участок. Но перед отъездом я позвонила Айн и сказала, что у меня есть машина, что я собираюсь ехать, но не поеду, «пока ты не скажешь мне ехать в одиночку». И она сказала: «Я не хочу, чтобы ты ехала одна. Я поеду с тобой». Я заехала за ней, мы поехали, и она выбрала себе место рядом с ним. Ей понравился участок с деревом, и когда после ее смерти дерево уничтожила молния, Леонард постарался посадить новое. Она хотела, чтобы могилы были в тени.

Потом мы с Айн поехали в траурный зал. Там она заранее оформила и свои собственные похороны. Я поставила там условие, чтобы они не бальзамировали тело без моего разрешения. Они сдержали свое слово. После того как все формальности были улажены, она сказала, что сожалеет о том, что не попрощалась с ним до того, как тело будет забальзамировано. Я сказала ей, что это еще возможно. Она побыла с ним в комнате наедине, а потом мы уехали.

Она сказала, что во всей ее взрослой жизни слезы ее видела только я.

Как это случилось?

Это произошло в машине, после того как мы выбрали участок. Она претерпела огромную утрату. Он был ее жизнью. Она разрыдалась.

Как она изменилась после смерти мистера О’Коннора?

Она перестала гулять и делать зарядку. В известном смысле она позволила себе умереть. Перестала делать вещи, полезные для здоровья. Воля к жизни начала оставлять ее.

Она говорила с вами на эту тему?

Нет-нет, разве что однажды я сказала ей: «Тебе нужно выйти на улицу и погулять, чтобы не застаивалась кровь». Кажется, она ответила: «Ну и что?» После смерти Фрэнка я позвонила ей, проверяя, как она себя чувствует. Элоис была в отпуске, и она ничего не ела. Я сходила в продовольственный магазин, купила продукты и приготовила ей еду. Я спросила ее о том, почему она не сказала мне, что у нее нет еды, и она ответила, что забыла об этом.

Вскоре после этого она легла в госпиталь. Обладая полномочиями адвоката в медицинской области, я одна имела право принимать решения. Я знала условия завещания: наследником Айн становился ее друг Леонард Пейкофф. Все свои решения я обсуждала с ним. Она получила весь должный уход и лечение, доступные в то время, и Леонард принимал все решения вместе со мной. Наконец она попросила вернуть ее домой, чтобы там умереть. Она понимала, что ничего больше сделать нельзя. И я выписала ее из госпиталя.

A ее смерть?

Когда я привезла ее домой в машине «скорой помощи», она пожала мою руку, улыбнулась и сказала: «Спасибо». Я знала, что везу ее домой умирать. Доктор сказал нам обеим, что если ее перевезти домой, она умрет.

То есть если бы она осталась в госпитале, то прожила бы подольше, так?

Я спрашивала об этом врача, и он сказал, что не знает сколько. Однако после возвращения домой речь могла идти только о нескольких неделях. Оставшись в госпитале, она могла бы протянуть подольше, может, несколько месяцев, но поправиться не могла.

И как она отреагировала на подобную перспективу?

Она хотела вернуться домой и умереть. И она просила отвезти ее домой. Я обсудила с ней все последствия, но она была непреклонна.

Но, зная и уважая Айн Рэнд, разделяя с ней кое-что общее, я не могла отказать ей в праве делать собственный выбор. Я не хотела и не могла лишить ее этого права. И я сказала, что отвезу ее домой. Леонард приглядел за обустройством квартиры, так, чтобы она получала самый лучший возможный уход.

Расскажите мне о ее похоронах.

Леонард позаботился обо всех деталях, которые не предусмотрела она. Он положил ей в гроб их обручальные кольца и фотографию Фрэнка. Его похоронили с ее фото.

Можете ли вы сказать, что Айн Рэнд в жизни следовала собственному учению?

О да [смеется], именно поэтому у меня было с ней столько хлопот.

Вы имеете в виду социальное обеспечение и так далее?

Да.

Как бы вы подытожили собственное мнение об Айн Рэнд?

Она была очень искренним человеком. Эта женщина верила во все то, что говорила. И была открытой до самого дня своей смерти. Я любила ее такой, какой она была — полной жизни, яркой, уверенной.