Марна «Докки» Вулф

Докки Вулф — племянница Фрэнка O’Коннора.

Даты интервью: 9 и 11 июля 1996 года; 30 сентября 1996 года; 21 октября 1996 года; 21 февраля 1997 года.

Скотт Макконнелл: Набросайте для меня контуры фамильного древа O’Коннора.

Докки Вулф: Фрэнк O’Коннор является моим дядей с материнской стороны. Моя мама Агнес O’Коннор Папарт — сестра Фрэнка. Она была старшей среди девиц O’Коннор и родилась в 1899 году.

Фрэнк О’Коннор родился 21 сентября 1897 года.

Да. Фрэнк и его брат Джо были старше ее. Гарри, которого мы звали Никки, был единственным из братьев O’Коннор, которого я знала всю свою жизнь. Он умер, когда мне было восемнадцать, a Билл, младший из мальчиков, всегда жил рядом с нами.

Младшую сестру моей матери звали Маргарет, она умерла еще до того, как я родилась в 1927 году. После брака ее фамилия была Родс. Самую младшую звали Элизабет, и после брака она носила фамилию Донахью.

Мать Фрэнка носила имя Минерва, но в семье ее звали Минни. Девичья фамилия ее была Сесиль, и она вышла замуж за моего деда Денниса O’Коннора. Моего отца звали Аллен Папарт. На самом деле его звали Аарон Мозес, однако он англизировал свое имя до Аллена Мерля. Думаю, что мой дед Ай Джи (Папарт) приехал в Америку из России. Он был евреем.

У меня две сестры — Мими, это сокращение от Мириам, и Конни, которую на самом деле зовут Элизабет О’Коннор. Она родилась в 1931 году. Еще у меня есть брат Ли — он на четыре года старше меня.

На что был похож Лорен, когда вы там жили в тридцатые годы?

Это был небольшой городок с населением примерно в двадцать пять тысяч человек. В нем находились два крупных предприятия. Металлический завод Thew Shovel Company, выпускавший большие промышленные экскаваторы, и так называемая Stove Company. Во время Второй мировой войны Stove Company выпускала запчасти к самолетам. Там работала моя мать.

Река разделяла городок на две части: Лорен и Южный Лорен; Южный Лорен находился по плохую сторону тропы. O’Конноры жили на правильной ее стороне.

Расскажите подробнее о семействе O’Конноров.

Моя мать может поблагодарить своих братьев за то, что они воспитали ее в понимании того, что она на самую малость лучше всех прочих, и понимание этого помогло ей в жизни. Помилуй бог, не стоит принимать ее за бедную ирландку. Она говорила, что мальчики научили ее манерам, научили вести себя в обществе и не видеть в себе бедную ирландскую девчонку из Лорена.

Мой дядя Никки был из тех, кого моя мать называла воображалами. Я с детства запомнила, что наш род по прямой линии происходит от последнего ирландского короля Родерика O’Коннора. В моей семье говаривали о нищих ирландцах и о богатых ирландцах и так далее. Они, безусловно, не воспринимали себя как нищих ирландцев — по крайней мере, если верить моей матери и дяде Нику. Моя мама была даже отчасти снобом.

Расскажите мне подробнее о матери Фрэнка О’Коннора.

Я знаю о ней немного, потому что она умерла, когда моя мама была еще девяти- или десятилетней девочкой. Мать кое-что рассказывала мне о ней, и, судя по ее словам, она была красавицей. Смутно помню, что она была англичанкой, a мой дед — типичным симпатичным ирландцем. Согласно семейному мнению, с ее стороны это был мезальянс.

А ваша мать рассказывала вам о себе самой и своих братьях и сестрах?

О да, она часто рассказывала о тех представлениях, которые они устраивали на заднем дворе, и о том, как братья учили ее кататься на коньках и на велосипеде.

А что это были за представления?

Скетчи. Я думаю, что тексты большей части из них писал Джо. Но, наверно, свою руку прикладывали все заинтересованные лица, за исключением девочек, которых заставляли принимать в этом участие.

Расскажите мне о своем дяде Джо О’Конноре.

Я никогда не встречалась с ним. Он постоянно находился в разъездах как странствующий актер, и родные не поддерживали с ним постоянных контактов. Он разъезжал по стране с шекспировской труппой. О его смерти нас известила письмом женщина из этой труппы. Моя мать получила его страховку, так что он, очевидно, следил за нами. Джо умер где-то в начале сороковых годов. Мне казалось, что труппа принадлежала ему, что он был ее директором или менеджером, а скорее всего и актером. Ник, как и Джо, не вступал в брак, однако у него была постоянная подруга.

Мой дядя Ник жил в Нью-Йорке в то же время, что и Фрэнк с Айн, а потом и умер в этом городе. Оба моих дяди, Джо и Ник, были отравлены газами во Франции во время Первой мировой войны. Оба находились на пенсии по инвалидности, в связи с повреждением легких. У меня есть фотография Джо в армейском мундире.

Когда вы впервые познакомились с Айн Рэнд и Фрэнком O’Коннором?

Впервые мы встретились, когда я училась в пятом или шестом классе и мне было девять или десять лет. Тогда она подарила мне первые в моей жизни коньки. Это было великолепно. Отец умер, когда мне было четырнадцать лет. Я помню, что на его похоронах присутствовал дядя Билл, однако у меня есть чувство, что Айн и Фрэнк тоже там были. Кажется, это было в 1943 году.

Потом, когда я уже была подростком, Айн присылала нам сногсшибательные наряды[65]. В те дни у нас с Мими был один размер одежды, а потому мы буквально сражались за то, кому что достанется. Она не была близка нам, но относилась по-доброму.

А как вместе смотрелись Айн Рэнд и Фрэнк О’Коннор?

Айн всегда была у них главной. Помню, однажды за ужином Фрэнк выпил пару коктейлей и захотел еще получить мороженое на десерт. Тогда она заявила, что он не должен есть мороженого, потому что уже выпил пару коктейлей и от холодного десерта с ним приключится полиомиелит. Он только улыбнулся, однако мороженого есть не стал. Я сказала тогда нечто в том духе, что если человек считает себя реалистом, то как может он верить в подобные бабьи сказки? Она ответила: «Все равно надо соблюдать осторожность — кто знает, что окажется на деле сказкой, а что нет».

Мне кажется, в те дни Айн несколько тиранила его в стиле: «Застегни куртку, не ешь так торопливо» — и так далее. Она говорила с горячностью. Он без возмущения соглашался со всем, что она говорила. Я никогда не слышала, чтобы он с ней спорил.

Расскажите о ваших отношениях с ними.

Наши отношения были непринужденными и родственными. Я симпатизировала ему, и, как мне кажется, он симпатизировал мне, однако жили мы все-таки далеко друг от друга. Став взрослой, я не часто встречалась с Айн. Они жили в Калифорнии. А я — в Огайо. Так что встречались мы лишь во время регулярных семейных визитов, когда она приезжала на восток.

Какое у вас сложилось впечатление о Фрэнке О’Конноре?

Он был очень милым человеком. И одним из самых любимых моих дядей. Когда ты общаешься с человеком, нетрудно понять, когда он относится к тебе с искренней симпатией или хотя бы не относится к тебе свысока, как к ребенку. Он так никогда не поступал и всегда был очень милым и терпеливым.

Когда мой сын Марк [родился в 1948 году] был совсем мал, мы жили во Флашинге, Нью-Йорк, и бывали в гостях у Айн и Фрэнка, когда они приезжали в Нью-Йорк. В это самое время мой сын впервые пошел — в направлении Айн. Она носила на груди цепочку или брошь с небольшим золотым знаком доллара, и, шагнув к ней, он вцепился в этот знак. Айн была в полном восторге и сказала: «Вот, это мой истинный внучатый племянник».

А впоследствии Марку случалось бывать в гостях у мисс Рэнд или мистера О’Коннора?

В шестьдесят восьмом он занимался музыкальным бизнесом, записывал выступления музыкантов и намеревался отправиться в Нью-Йорк по делам. Он сказал, что ему хотелось бы повидать Айн и Фрэнка; он не видел их с младенческих лет, а теперь ему исполнилось двадцать. Поэтому он позвонил Мими, чтобы узнать от нее номер их телефона, и Мими ответила: «Ладно, только я сперва позвоню Айн и предупрежу ее о твоем появлении». Сделав это, Мими со смехом сообщила нам: Айн захотела узнать, не принадлежит ли Марк к этим грязным и длинноволосым хиппи. Мими ответила ей: «Он у нас длинноволосый, но чистый».

Значит, длинные волосы Марка смущали ее?

Ну, не тогда — тогда все мальчишки ходили с длинными волосами. Приехав в Нью-Йорк и уладив свои дела, Марк позвонил Айн. Она спросила, а настолько ли интересный он человек, чтобы провести с ним вечер. Он ответил, что достаточно интересный. Они пригласили его к себе, и он сказал, что провел с ними очень приятный вечер. Это происходило после съезда демократов в Чикаго, потому что я помню, что они о нем говорили[66].

Какое самое сильное воспоминание сохранилось у вас от Айн Рэнд?

У нее не было абсолютно никакого чувства юмора.

То есть она никогда не смеялась над вашими шутками или не смеялась над шутками вообще?

Нет, и когда я пыталась острить в стиле пятнадцати-семнадцатилеток, она воспринимала мои слова всерьез.

Можете припомнить пример?

Я ее видела в девять лет, a потом не встречалась с ней до того, как они приехали на семейные похороны. Она села рядом, чтобы завести разговор и сказала: «Расскажи-ка мне, Докки, что ты думаешь?» Вполне логичным образом я ответила: «О чем?» И она сказала: «О чем угодно, мне хочется понять, как работает твоя голова». Я была еще ребенком и поэтому завернула ей целую историю. Она восприняла ее совершенно серьезно и принялась обсуждать со мной. Я ее надувала, а она этого не заметила.

Впрочем, другая история свидетельствует об обратном: чувство юмора у нее было. Моя дочь Марта была несчастным ребенком, она родилась с врожденным пороком сердца[67]. Когда ей исполнилось три или четыре года (брат ее, Марк, был на семнадцать месяцев старше), Марта плакала, потому что у нее был очередной приступ, и он спросил: «Мамочка, а почему у нас Марта так часто болеет?» Я ответила: «Когда Марта собиралась появиться на свет, Бог допустил ошибку». Моя свекровь, истинно правоверная еврейская леди, услышав эти слова, сказала мне: «Как ты смеешь говорить моему внуку, что Бог может ошибаться?» Впоследствии, разговаривая с Айн о ее атеизме, я передала ей эту историю. Она посмотрела на меня, чуть заметно улыбнулась и сказала: «Как ты смеешь говорить моему внучатому племяннику, что Бог существует?»

Айн Рэнд присылала вашей семье экземпляры своих романов, пьес или рукописей?

Она присылала нам экземпляры Источника и Атланта. Когда Источник вышел в свет, мне было то ли четырнадцать, то ли пятнадцать. Я прочла эту книгу, и когда она поинтересовалась моим мнением, я сказала: «Мне кажется, что вы создали всю эту книгу затем лишь, чтобы написать речь в суде».

И что же ответила мисс Рэнд?

Она сказала: «Толковая девушка».

А мисс Рэнд что-нибудь рассказывала вам о своих романах или других произведениях?

Во время написания Атланта она рассказывала мне, как ходила на железную дорогу и все такое. Помню, как она говорила, что ездила на паровозе и ей подарили кепку механика.

Книгу эту она писала целую вечность, и я спрашивала ее: «Когда же ты наконец допишешь?» Она отвечала: «Наверно, на будущий год».

После выхода в свет Источника помню, как от большого ума и уверенности в себе я спросила: «Айн, а как ты писала эпизоды про секс?» И она ответила: «А ты спроси своего дядю Фрэнка, дорогуша».

И что ответил дядя Фрэнк?

Он только улыбнулся.

Так, значит, у нее все-таки было чувство юмора.

Да, иногда оно прорывалось на поверхность, но она все-таки запомнилась мне как человек, лишенный его. Конечно, это всего лишь мое личное детское впечатление.

Полагаю, что мисс Рэнд помогала вам учиться в школе?

Я не окончила старшие классы, потому что проявила слишком большие способности и меня перевели в спецкласс.

Значит, в Кливленде вы посещали школу для одаренных детей?

Да. Я была в классе для одаренных детей с младшей школы, класса, кажется, с четвертого, а в шестнадцать, как и многие дети, стала плохо учиться. Я тогда переживала стадию проявления подростковой дури. Поэтому моя сестра Мими очень постаралась, чтобы я вернулась в школу. Папа к тому времени уже умер, и наша мама жила на положенную вдове ветерана пенсию в девяносто девять долларов в месяц и воспитывала троих подростков, не считая Мими.

Я работала, а Мими хотела, чтобы я вернулась в школу. Если вы читали относящиеся к этому эпизоду письма в Letters of Ayn Rand, то знаете, что я не принимала участия в этих переговорах. Айн, во всяком случае, смилостивилась и спросила, что я об этом думаю. Я сказала, что хочу вернуться и закончить учебу. Впрочем, наверное, Мими и Айн питали в отношении меня какие-то надежды и считали меня одаренной. Айн оплатила год моего пребывания в школе, и когда я вернулась туда, мне надо было окончить курс за год, однако возвращение мое пришлось на апрель, а учебный год, как всегда, начинался первого сентября. Так что мне следовало уложиться в один семестр и закончить свои дела в июне. В следующем семестре мне полагалось завершить обучение, однако срок моей оплаты истекал в апреле. И Мими забрала меня из школы, поэтому выпускных экзаменов я не сдавала. В одном из тех писем вы можете прочесть, как Айн пишет, что Докки обещала сдать экзамены, но не сдала. Но в конечном счете я это сделала и уже собственными усилиями сдала экзамен по программе GED[68].

Вы сообщили Айн Рэнд о том, что окончили школу?

Думаю, что да. Айн говорила, что не верит в благотворительность, так что я спросила у нее: «Если ты не веришь в благотворительность, то зачем оплатила мое пребывание в школе?» Она ответила: «С моей стороны это была не благотворительность, а капиталовложение. И моим доходом стало бы твое окончание школы». А потом добавила: «Но экзамены ты не сдала».

Но к этому времени дело как раз обстояло наоборот. Мими однажды написала Айн письмо, в котором сообщала, что заставила меня прочесть то-то и то-то, и она ответила, что одобряет выбор Мими, и приписала: «Могла бы посоветоваться со мной, потому что я могу кое-что порекомендовать». Однако ее рекомендаций в письме нет, поэтому я не знаю, что именно она имела в виду.

Расскажите мне о вашем муже Фабиане.

Фабиан был фокусником, и когда мы поженились, я была его ассистенткой. Мы давали комическое представление с фокусами, и, по правде сказать, я показывала фокусов больше, чем он. Айн и Фрэнк превосходно ладили с Фабианом. Мой муж в это время состоял в U.S.O.[69] и давал представления в госпиталях. Прежде они никогда не встречались и наконец сразу вдруг подружились в Калифорнии, в 1948 году.

И почему они так понравились друг другу?

Он умел занять людей, и Айн, при всем своем блеске и уме, воспринимала многое очень по-детски. Ей очень нравилось, что будучи фокусником он показывает ей личные представления.

А расскажите, как ваш муж впоследствии фотографировал мисс Рэнд?

Мы переехали в Чикаго в декабре 1950 года, поэтому это было чуть позже — когда мы находились в Нью-Йорке на съезде фокусников и иллюзионистов.

Мы провели вечер в обществе Фрэнка и Айн. А потом отправились куда-то ужинать, после чего вернулись в их апартаменты. Фаби прихватил с собой свой фотоаппарат, и я помню, как он делал снимок.

Кажется, в тот вечер он снимал еще и меня с Фрэнком. Но в основном мы разговаривали. По-моему, в то время Фрэнк жил в том же доме в отдельной квартире, где занимался живописью.

Впоследствии в Нью-Йорке мой муж сделал фотопортрет Айн, стоящей перед другим своим портретом. Он был известным фотографом, и работы его отмечены призами.

Случалось ли вам разговаривать с мисс Рэнд о тех фильмах, которые ей нравились?

Нет, но во время одного из ее приездов из Калифорнии в Нью-Йорк мы с Айн и Фрэнком долго беседовали. Она привезла с собой рукопись сценария, который тогда писала, и заставила нас с Фрэнком прочесть сценку из него. Мне было тогда лет девятнадцать, и читать любовную сценку на пару с пожилым дядюшкой… до сих пор помню, как я была тогда смущена. Не помню, как сценарий назывался, однако это была мрачная и задумчивая вещь наподобие Грозового перевала[70].

А какова была цель этого чтения?

Думаю, что ей просто было интересно. Она знала, что до рождения Марка я какое-то время работала вместе с мужем на сцене. Подумала, что мне будет интересно вернуться в театр, и устроила мне пробы.

Ваша сестра Мими очень долго поддерживала отношения с мисс Рэнд и мистером О’Коннором.

Мими, родившаяся в 1918 году, примерно с пятнадцати лет гостила летом у Айн и Фрэнка, поэтому они действительно были очень близки. Мими была воистину близка им обоим. На мой взгляд, она была для них суррогатом собственного ребенка. Думаю, что Мими любила Айн и дорожила ее дружбой, a Фрэнк попросту был ее любимым дядюшкой. Мими рассказывала, как они ходили в театр, где-то обедали и посещали местные достопримечательности, как, например, музеи. Думаю, что они с Фрэнком много где побывали. Когда в Нью-Йорке бывал мой дядя Ник, он разделял их компанию.

Они умели развлечь себя. Мими много рассказывала о том, как она проводила у них лето. Она гостила у них во время дебюта пьес Непобежденный, написанной по роману Мы живые [1939], и Ночью 16 января [1935]. Она рассказывала, что во время вечеринок Фрэнк передавал Айн небольшие записки со словами: «Поговори со своей кузиной Лотси» или «Бога ради, побеседуй с таким-то или такой-то». Она не была наделена личным обаянием. И общение подобного рода было для нее только пустой тратой времени.

Мими рассказывала мне, что Айн приучила свою кошку ходить на унитаз вместо ящика с песком. Ребенком я была в восторге от этого факта.

А Мими разделяла философию Айн Рэнд?

Не знаю уж, в какой степени. После выхода в свет Атланта, в 1963 году, Айн провела беседу в Чикаго — в Маккормик-плейс. На ней присутствовали Мими, я и Ферн Браун вместе с семьей — все родственники Айн в полном составе. После того как Айн закончила выступление и в зале зажегся свет, за нами зашел Фрэнк. Они пригласили нас на коктейли, где познакомили с племянницами Фрэнка O’Коннора. Дэвид, муж Мими, был вице-президентом большой фармацевтической компании, все их друзья были банкирами и так далее — так что одна невысокая женщина спросила у Мими, что ее друзья думают о книге Айн Атлант расправил плечи. Мими посмотрела на нее и сказала: «Ну, откровенно говоря, мои друзья слишком заняты для того, чтобы читать: они зарабатывают деньги». Думаю, что в этих словах и выражено ее отношение к философии Айн: следовать ее положениям, а не читать о ней.

Мими непрерывно переписывалась с Айн в течение многих лет. В последние годы писем стало поменьше, потому что они почти каждую неделю разговаривали по телефону. Перед концом жизни Фрэнка, когда он тяжело болел, Айн предложила Мими переехать к ним с Фрэнком и ухаживать за ним за деньги.

И Мими так поступила?

Нет. Во-первых, потому что она не хотела перебираться в Нью-Йорк, отрываясь от семьи, детей, внуков и так далее. И во-вторых, потому что она не ощущала себя физически в состоянии ухаживать за Фрэнком. Последнюю пару лет своей жизни она и сама тяжело болела[71].

Когда вы в последний раз видели Айн Рэнд и Фрэнка О’Коннора?

В 1980 году она приехала в Чикаго, чтобы присутствовать на шоу «Донахью» [ «Шоу Фила Донахью»[72]]. Фрэнка в это время уже не было в живых. Мими съездила в город и пообедала с ней, a вечером того же дня мы все втроем заглянули к кому-то в гости. Айн и Мими провели вместе куда больше времени. Я работала.

И как она выглядела?

Я смотрела шоу «Донахью» в своем офисе и помню, мне показалось, что она хорошо выглядит. Встретившись с ней, я сказала: «Ты неплохо выглядишь», а она спросила: «Неплохо по сравнению с чем?» или «А как, по-твоему, я выгляжу плохо?» На что я ответила: «С моей точки зрения, ты выглядишь неплохо».

Когда вы в последний раз видели Фрэнка О’Коннора?

Наверно, когда была в Нью-Йорке с программой фокусов. Мы с Фаби приезжали в Нью-Йорк три или четыре раза и всякий раз посещали их. Или где-нибудь обедали вместе, или просто проводили час или два в их квартире.

Фрэнк послужил моделью для краткого изложения Источника в виде комикса. Ваша семья читала этот комикс? Вы были удивлены этим фактом?

Ни в коей мере. Удивляться было нечему: она всегда говорила нам, что пишет своих героев с Фрэнка.