Пехота и иптаповцы

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Пехота и иптаповцы

Воин-артиллерист, прежде чем стать орудийным номером — наводчиком, правильным, установщиком и т. д. — должен усвоить закон дисциплины: беспрекословно подчиняться требованиям командира орудия.

Позвольте, скажет читатель, а пехотинец, кавалерист или танкист? Разве они — военнослужащие других родов войск — не повиновались командиру отделения? Нормы уставов Вооруженных Сил обязательны для всех, кто принял воинскую присягу, и распространяются на всех без исключения военнослужащих.

Да, разумеется, нравственные нормы поведения едины, но оружие у каждого из нас — свое, по роду войск. Я, к примеру, в прошлую войну нес службу, исключая первые полгода, в частях противотанковой артиллерии РГК. Чем они выделялись в артиллерии и среди других родов войск?

Основное предназначение частей истребительно-противотанковой артиллерии резерва Главного Командования — борьба с танками. На каких условиях? Состоявшие у нас на вооружении орудия — 85-мм зенитные пушки образца 1939 г., 76-мм дивизионные пушки образца 1936, 1939, 1942 гг., позже 57-мж противотанковые образца 1943 года и 100-мм пушками образца 1944 года — в тактическом отношении уступали танку.

Перед тем, как открыть огонь, артиллеристу необходимо: выбрать огневую позицию, т. e. площадь для развертывания орудия и размещения обслуживающего персонала; занять позицию; подготовить материальную часть орудия к бою и боеприпасы; произвести выверку прицельных линий и нулевых установок; удалить с ОПГ средства тяги и т. д.

Нельзя раздвинуть станины — с этого начинается приведение орудия «к бою» — скажем, в углублении либо на рытвинах, заряжать его из укрытия или лежа. Орудийные номера выполняют обязанности в полный рост. И затем, смена открытой огневой позиции на виду у противника — мера во многих: случаях безнадежная: противотанковое орудие демаскирует себя первым выстрелом и становится мишенью для танков, боевых средств пехоты и артиллерии противника.

Экипаж танка в отличие от орудийного расчета защищен броней. Боевые качества танка заключаются в подвижности. Он имеет возможность стрелять в движении, с места или короткой остановки. В случае промаха никто не препятствовал танку укрыться в складках местности либо отойти за пределы досягаемости действительного огня орудия и подавить его с больших дистанций.

На участь противотанкиста не оказывали никакого влияния ни численность орудий на направлении движения танков, ни степень поддержки со стороны своей артиллерии. Он не становился от этого менее уязвимым. Оба фактора, рассматриваемые применительно к танкам, решительно повышали безопасность отдельного танкового экипажа.

Имелись ли шансы свести к минимуму преимущества танка в единоборстве с противотанковым орудием? Да, но только одним путем — повысить боеспособность орудийного расчета. За тактическую отсталость принципа «орудие против танка» противотанкисты платили собственной жизнью.

Разумеется, борьбу с танками вела не только противотанковая артиллерия РГК. Стреляют — в тех, однако, случаях, если не впадали в отступление — все: противотанковые средства пехоты, минометчики, артиллерийские подразделения стрелковых полков и батальонов, дивизионная: артиллерия, танки, пушечная и гаубичная артиллерия РГК, включая орудия большой и особой мощности, арэсовскже установки, зенитная артиллерия всех калибров.

Но дело в том, что противотанковые части РГК вводились, как правило, в бой, когда перечисленные выше силы исчерпали свои боевые возможности и сопротивление прекратилось. Короче говоря, противник ринулся в прорыв, и остановить развитие событий уже нельзя. ИПТАПы спешно перебрасываются в район кризиса и вступают в бой с ходу, ИПТАПовские батареи занимали позиции под огнем всех видов оружия, и занимали только затем, чтобы замедлить теми продвижения противника, ослабить удар. Противотанкисты прекрасно знали, что произойдет дальше.

В рамках своей основной задачи противотанковые части РГК решали целый ряд других — в частности, они привлекались к ведению огня с закрытых позиций в составе полковых и дивизионных «артиллерийских групп, самостоятельно обороняли отдельные участки переднего края наряду с пехотой и т. д.

Но не следует смешивать понятия. Штатные артиллерийские противотанковые подразделения стрелковых полков и батальонов, будучи постоянным элементом в боевых построениях пехоты, ведут огонь в тесном взаимодействия с нею, так же, как отдельные противотанковые дивизионы стрелковых дивизий — часть, неизменно состоящая в резерве командира дивизии. Обычно ОМПТД стоял безучастно на огневых позициях, пока не дрогнула оборона. Если начиналось отступление, он продолжал выполнять задачу резерва.

Командиры стрелковых, кавалерийских, танковых дивизий относились к ИПТАПам РГК с поразительным безразличием, чтобы не сказать больше. ИПТАП чей-то, не свой, только придан либо поддерживает пехоту или кавалеристов, танкистов, он временный. В данный момент ИПТАП здесь, через час снялся я, невзирая на положение частей, с которыми действовал, умел туда, где кризис. ИПТАП в полном составе, чаще побатарейно, совали в любую дыру. Танкоопасное направление — его хлеб. Возражать не будет. Что? Открытая местность, нет условий для развертывания? Ну, тут уже ничего не поделаешь. Местность, какую бог послал. Понятно? «По местам!». Разговор закончен.

Форсировала пехота реку, не форсировала — высадилась на вражеский берег. В каждом батальоне и в полку есть противотанковые подразделения, специально созданные для действий в боевых порядках подразделений пехоты. Они в резерве командира полка. Танков противника нет и в помине, но плацдарм неизменно ограждали своими стволами ИПТАПовские батареи. Так называемые общевойсковые начальники забывали прямое предназначение ИПТАП, а забывали о том, что габариты ИПТАПовских орудий вдвое больше, чем пехотных.

Для командующего артиллерией дивизии, корпуса, армии ИПТАП очень удобен. Гарантия, командующие избавляются от всяких нареканий и жалоб со стороны пехоты. Артиллерия прикрывает плацдарм комбинированным огнем: с закрытых и открытых позиций, орудия непосредственно в боевых порядках пехоты. ИПТАП универсален, он противотанковый и одновременно артиллерийский. Разве этого мало? ИПТАПовские орудия — дивизионного калибра, соответственно и квалификация командного состава.

Командир-иптаповец не поддерживает контактов непосредственно со своим прямым начальником — командующим артиллерией армии или фронта и не прибегал к телефону, чтобы убедить начальника в нереальности полученной задачи, как делали командиры стрелковых полков и дивизий. Командир ИПТАП получал боевой приказ в опечатанном конверте через делегата связи — личность, которая умела разве что выразить сочувствие по поводу того, скажем, что обстановка существенно изменилась, и имеет мало или не имеет ничего общего с тем, что было три, пять часов назад, в момент подписания боевого приказа. Район, указанный для развертывания, под угрозой или уже захвачен противником. В общем, иптаповец пусть поступает как угодно, но задача должна быть выполнена.

В наступлении батареи противотанковых частей РГК, как правило, двигались в первом эшелоне, сопровождали огнем и колесами — на тягачах по габаритам в два раза больше танка — передовые танковые роты. Если противник начинал контратаки и отразить их с ходу невозможно — вносились коррективы. ИПТАПовские батареи занимали позиции, обеспечивая перестроение — чаще всего это означало отход — наступающих подразделений, переносивших якобы удар в новом направлении.

Но всякая, даже самая блестящая наступательная операция неизбежно заканчивалась обороной. Роли менялись на глазах, как в кино. Наступавшая сторона, исчерпав свои ресурсы, переходила к обороне, стремилась удержать захваченные рубежи. Другая — наоборот, атаковала. Это особая стадия войны, по своему динамизму она всегда составляла закрытую страницу во всех штабных сводках.

Как действовали в этот переломный момент войска? Сторона, перехватившая инициативу, усиливала давление. Что же делать тем, кто вчера еще наступал? Идти вперед не хватает сил. Обороняться на случайных позициях? Ждать подкреплений? Тактические резервы скованы в боях, оперативные — еще не подошли либо перенацелены на другие направления.

Положение обострялось до крайности. Начальники на местах вынуждены принимать решения, совершенно немыслимые во всякой иной обстановке и не согласующиеся ни с какими тактическими нормами. Система управления нарушена, представления о начальной общевойсковой задаче исчезли, части и подразделения проявляли склонность действовать обособленно. Это неизбежно вело к перенапряжению сил, понижалась устойчивость боевых порядков.

Сейчас никто не вспоминает о том, что пехота — и не только пехота — оборонялась в тылу ИПТАПовских батарей, оборонялась, пока орудия ведут огонь. Ее не могли убедить никакие доводы выдвинуться вперед для прикрытия флангов огневых позиций. И как только противник начинал продвижение, пехота не ожидала, когда ИПТАПовские батареи приведут себя в походное положение. Карабин под мышку и по одному, по два россыпью, короткими перебежками, дальше в тыл на следующий оборонительный рубеж.

Для иптаповца некорректно с точки зрения воинской этики и несправедливо замалчивать тот факт, что на долю пехоты очень часто выпадает неблаговидная черновая работа. Но что делать?! Пехота в своих жизненных интересах обязана обеспечить прикрытие более могущественных боевых средств, расположенных в глубине ее боевых построений. Таково предназначение пехоты. Это незыблемый закон войны.

В обороне немытый, небритый, голодный пехотинец терпит невообразимые лишения, более беззащитный перед стихией природы, чем первобытный человек, ибо траншея — углубление, выдолбленное наспех в промерзшем грунте — спасала его от пуль, но не от стужи в лютую зиму. А летом? В зной? Находиться в траншее тяжкий жребий, там несравненно хуже, чем наверху за бруствером. Пехотинец питался и спал, жил там. И как он жил? Не час и не два, недели, многие месяцы, жил и умирал.

Артиллерия прокладывает в наступлении путь пехоте. Саперы оборудуют ей проход и все сторонятся, освобождают поле деятельности для царицы полей. Почет пехоте, она впереди, но... начинается отход. Пехоту все забывали. Бредет она за обочинами по целине в снегу и в грязи, ей не остается ничего другого. Все отвернулись. Дороги заняты артиллерией, танками, штабными колоннами.

Поэтому, наверное, все сочувствуют пехоте, жалеют ее.

Сорвалась атака? Артиллерия не сумела обнаружить и не подавила огневые позиции минометов и прочие средства в первой, второй, третьей траншеях. Пехота оставила оборонительный рубеж самовольно? По вине артиллерии, она позволила противнику сблизиться, и поэтому он преодолел зону, простреливаемую оружием пехоты.

И напротив, какая бы неудача ни постигла артиллерию — отвечает артиллерист, независимо от поведения подразделений, которые он поддерживал. И никто другой! И артиллерист поступает соответствующим образом. Даже когда исчезла последняя надежда удержать огневые позиции, он стоит лицом к противнику и прежде чем подать команду «Отбой», производит десяток-другой выстрелов, словом, отвечает на удар, из соображений в некотором роде личных, хотя бы для того, чтобы прикрыть вызов тягачей, снять орудия с позиций.

4-го сентября 1941-го года 595-й ИПТАП РГК был спят с открытых огневых позиций на южной окраине Киева (Жуляны — Чоколовка — Лысая Гора) и направлен в район Конотопа для поддержки 5-й ВДБр и 1069-го СП, подразделения которых заняли оборону по южному берегу р. Сейм на участке Мельня — х. Лизогубовский — Озаричи[109].

Этими силами командующий войсками 40-й армии намеревался удержать оборонительный рубеж по реке Сейм и воспрепятствовать быстрому продвижению на юг соединений 24-го ТК из состава 2-й танковой группы, которая наносила удар в тыл войскам Юго-Западного фронта, оборонявшим район Киева.

После массированных ударов пикирующих бомбардировщиков и целой серии ожесточенных атак, предпринятых 7-го и 8-го сентября[110], части 10-й МД 24-го ТК форсировали реку Сейм. Пехота — подразделения 5-й ВДБр и 1069-го СП — под давлением танков отошла вначале на рубеж огневых позиций, затем дальше в тыл[111].

В течение 8.09 огнем орудий пяти батарей 595-й ИПТАП РГК уничтожил танков — 19, автомобилей мотопехоты — 47, минометов — 8, 105-мм орудий — 4. Расход — 4780 выстрелов.

Потери: 37 лиц командного состава: 112 рядовых, 15 орудий, 17 тягачей, 38 автомобилей[112].

Батареи 595-го ИПТАП РГК приостановили продвижение танков и мотопехоты противника в секторе стрельбы. Но наступление 10-й МД продолжалось. Оно продолжалось бы и в том случае, если бы 595-й ИПТАП имел орудий в три раза больше своей численности, потому что 10-я МД составляла лишь авангард 24-го ТК. Части ее наступали в тесном взаимодействии с артиллерией при интенсивной поддержке пикирующих бомбардировщиков.

К вечеру 8.09 противник приостановил атаки на участке х. Лизогубовский — х. Таранский и двинулся дальше по дороге на Конотоп. Район огневых позиций батарей 595-й ИПТАП и вся местность у слияния рек Езучь и Сейм оказались блокированы[113]. Пути отхода отрезаны. Связь с начальником артиллерии 40-й армии прервалась еще раньше. Дальнейшее удержание позиций теряло смысл. Командир 595-го ИПТАП РГК капитан Сусский С. Я. принял решение отвести батареи. Немецкая артиллерия и минометы не прекращали обстрел. С ОП удалось снять пять орудий — все, что осталось от полка[114].

К тому времени противник продвинулся на двадцать километров и занял Конотоп. 595-й ИПТАП отошел в Дубовязово[115] и дальше на Белополье. Там он был немедленно направлен для поддержки танкового отряда[116], который вводился с этого рубежа в бой.

Однако полковник Баренцев С. С., начальник артиллерии 40-й армии, находил потери, понесенные 595-м ИПТАПом, чрезмерными. Огневые позиции, по мнению начальника артиллерии, следовало удерживать возможно дольше, а затем отойти и встретить противника на новом рубеже. Начальник артиллерии приказал вернуть оставшийся личный состав батареи в район х. Лизогубовский, т. е. в тыловые районы 10-й МД и, во что бы то ни стало, вывести орудия[117].

Руководство операцией принял капитан Сусский. По прибытии в район Мельня — Озаричи разведывательная группа увидела орудия на позициях, тела погибших противотанкистов. Немцы охраняли весь район ОП. Попытка сбить посты и выйти на ОП, предпринятая после полуночи, успеха не имела. Потеряв двух человек (сержанта Воронцова — командира 2-го орудия 5-й батареи и орудийного номера рядового Батанцова), подразделения отошли к болотам[118].

Капитан Сусский намеревался повторить атаку постов, но в ходе рекогносцировки установил, что немцы значительно усилили охрану. Движение к утру в окрестностях х. Лизогубовский и в лесу активизировалось. Немцы бродили толпами возле ИПТАПовских орудий, осматривали подбитые перед железнодорожным мостом свои танки и автомашины. Дальнейшее пребывание в районе оставленных ОП становилось нецелесообразным.

Части 10-й МД, заняв Конотоп, продвигались на юг и не обращали особого внимания на то, что происходит в их тылу. Подразделения 595-го ИПТАП РГК выступили в обратный путь. Невдалеке от Конотопа они обнаружили 85-мм зенитное орудие[119] (калибр, состоящий на вооружении 595-го ИПТАП) некоего майора Касатонова (так сказано в боевом донесении). Замаскировали под телегу, катили на руках три-пять километров. Немцы обстреляли расчет, и он оставил орудие.

Операция по эвакуации орудий закончилась неудачей. Начальник артиллерии 40-й армии не желал принять во внимание то обстоятельство, что к вечеру 8.09 пехота ушла и оставила без прикрытия район огневых позиций 595-го ИПТАП[120]. Очевидно, этого и не следовало делать. Почему?

На поле боя взаимоотношения строились на основе равенства между пехотой и артиллерией. Тот, кто проявил больше энергии в интересах выполнения боевой задачи, автоматически становился старшим. 595-й ИПТАП устоял под ударами танков, но капитан Сусский не взвесил ту ответственность, которая возлагалась обстановкой на артиллериста, не принял решительных мер и не принудил пехоту продолжать оборону, чтобы обеспечить прикрытие путей для отвода своих батарей.

* * *

.

В начальный период войны, как, впрочем, и в последующие годы, главным средством борьбы с танками являлась артиллерия. Но артиллерийское орудие уязвимо. Господство в воздухе принадлежало авиации противника, артиллерия несла большие потери. К осени 1941-го года, когда положение стабилизировалось, стала реальной угроза того, что боевые порядки наших войск в тактической зоне останутся беззащитными перед танками противника. Необходимо изменить положение, но как?

Наряду с мерами по предотвращению потерь материальной части в бою, были внесены существенные коррективы в систему управления артиллерией, в первую очередь РГК, а также в ее отношения с поддерживаемыми войсками. Как и прежде, артиллерия концентрировала свои усилия на решении общевойсковой задачи. Но ответственность за использование орудий ложилась всецело на артиллерийских командиров. Никакие причины не оправдывают оставление противнику материальной части. Командиры частей не имели права снимать с огневых позиций и отводить подразделения, либо задерживать их там без ведома старших артиллерийских инстанций.

В итоге принятых мер многие недочеты в боевом применении артиллерии удалось исправить. Но потери, понесенные в период отступления, восполнить не удалось. К тому времени, когда начала создаваться оборона на рубеже р. Тим, 595-й ИПТАП РГК имел четыре 85-мм зенитных орудия, два 76 и одно 45-мм, — всего семь исправных орудий. В артиллерийских частях 227-й СД, с которой затем действовал полк, и в частях 3-го ВДК дела обстояли несколько лучше.

Малочисленность артиллерии — опасный симптом. В случае активизации противника наша пехота не могла рассчитывать на артиллерийскую поддержку, даже номинальной плотности.

* * *

В конце октября боевые действия восточнее Курска по существу приостановились. Противник отстал. Наши части имели возможность привести себя в порядок. Правофланговая группировка войск 40-й армии — 3-й ВДК, 227-я и 293-я стрелковые дивизии — приступила к занятию обороны на рубеже Тим — Засемье — Соколья Плота — Свинец — Мантурово. 595-й ИПТАП был отведен в Бобровы Дворы для ремонта материальной части и транспортных средств.

Вновь встал вопрос о потерянных орудиях. Начальник артиллерии 40-й армии — штаб его дислоцировался в Старом Осколе — направил в полк специальную комиссию для расследования обстоятельств боя на р. Сейм. Спустя день-два делегат связи доставил капитану Сусскому пакет с приказанием отправляться в район западнее г. Тим[121] за орудиями, оставленными на дорогах отступления.

В архивных документах сохранились лишь косвенные упоминания этого дела. Почему? Герой Советского Союза генерал-майор артиллерии Купин объясняет это тем, что к тому времени была установлена телефонная связь между штабом полка и начальником артиллерии. Но ведь в оперативных сводках штаба фиксировались мероприятия, в которых участвовали подразделения полка в Бобровых Дворах?

Капитан Сусский создал две группы[122]. Первую возглавил старший лейтенант Купин — заместитель командира полка по строевой части, вторую — лейтенант Прокофьев, командир 2-й батареи. В состав последней был включен и я, спустя три-четыре дня после прибытия в 595-й ИПТАП РГК[123].

Моторизованные части противника, застрявшие в октябрьской грязи, начали медленно продвигаться по дорогам. Стороны разделяла ничейная территория, глубина ее достигала на отдельных направлениях 40 километров. В полосе обороны 227-й СД соприкосновение с противником не поддерживалось. Мелкие подразделения нашей пехоты отдыхали в населенных пунктах, занимались боевой подготовкой. Артиллерия занимала боевые порядки: ОП и НП. Производилась пристрелка целей на территории, еще не занятой противником[124].

Экспедиция готовилась со всей тщательностью. Штаб полка разработал специальный план. Все участники экспедиции привлекались к зачетным стрельбам из пистолетов и ППД[125].

Лица, прошедшие отбор, после стрельб получали новое зимнее обмундирование: шапки, стеганые костюмы, полушубки и т. п., которое начало поступать по зимним нормам снабжения.

* * *

В первую ночь группа лейтенанта Прокофьева нашла пристанище в овраге среди колючих зарослей, припорошенных первым снегом, в двух-трех километрах от села Выгорное. Перед сумерками в село вошла немецкая колонна — 7 танков, 3 орудия, полтора десятка автомобилей мотопехоты, мотоциклы — и дальше не двинулись.

Взлетали осветительные ракеты. Наши шансы провести ночь в тепле уменьшились до нуля. Намерение проникнуть в деревню удалось осуществить с большим трудом. Один из двух младших командиров, принимавший со мной участие в вылазке, был потерян. Мы, я и мой спутник старший сержант Попов И. С. — командир отделения разведки 2-й батареи, считали, что он погиб во время перестрелки.

Дозоры вели наблюдение, остальной состав группы находился в зарослях, тщетно стараясь согреться. О костре никто не помышлял, курить запрещалось. Холод пробирался сквозь мех полушубков, коченели в новой обуви ноги.

К утру температура понизилась до 20 градусов. Оставаться в овраге, насквозь продуваемом северным ветром, было уже невмоготу. Группа двинулась дальше по маршруту, который пролегал южнее грейдерной дороги на Тим. Скованная морозами, пахотная земля тверда, как камень. В борозде и во всякой выемке заиндевелая, в белой каемке льдина — след лужи после осенних дождей. Внезапно грянувшая зима вернула противнику потерянную в осеннюю распутицу подвижность.

Навстречу, в сторону города Тим, по двум — грейдерной и полевой — дорогам катились автомобили мотопехоты, танки, орудия. А что это? Длинная вереница брошенных машин, орудий, повозок. Наши. В каком они состоянии?! Лощина тянулась к северу. Восточный склон укрыт снегом больше, чем западный. Люди молча шли гуськом. На склоне, в случае появления корректировщика, легче укрыться в белой маскировочной одежде, чем внизу, среди неубранного поля.

Лейтенант Прокофьев всматривался в карту, он, похоже, еще не решил, где перейти бугор. В полутора километрах лощину пересекала дорога на Тим. Карта есть и у меня в планшетке под маскхалатом, но для того, чтобы ее достать, нужно ослабить поясную веревку, расстегнуть пуговицы куртки, и потом проделать все это в обратном порядке. Холодно. В снегу идти тяжело, скользят ноги.

В поле по-зимнему пустынно, позади на заснеженном склоне остается след. Лейтенант Темпов И. И. опасается корректировщика. Нашу экспедицию ожидает больше лишений, чем представлялось в Бобровых Дворах.

Наблюдая за движением немецких колонн, я заметил, что они не останавливались. Немцы не выказывают интереса к нашей технике, оставленной по пути недавнего отступления. Мои сослуживцы объясняли это безразличие тем, что в районе Тростянец — Боромля сами немцы бросили сотни своих «опелей» и «бюссингов», увязших в грязи.

На следующие сутки группа лейтенанта Прокофьева продолжала двигаться в юго-западном направлении, осматривала по дороге все, что представляло какую-то ценность. С третьих на четвертые сутки прибыл делегат связи с приказанием старшего лейтенанта Купина. Мы углубились в тыл противника. Необходимо возвратиться назад к орудиям, которые были обнаружены в районе Выгорное.

Обратный путь занял еще сутки. Около двадцати часов — ночь и половину дня — мы без передышки долбили топорами окаменелую землю под колесами 76-мм образца 1927 года и 45-мм орудий, они находились в двухстах шагах одно от другого, на грейдере. С бугра просматривались оба склона.

Работа закончена. Оба орудия тащились по обледенелой пашне и глухим проселкам, укрываясь в оврагах под присмотром лиц, назначенных лейтенантом Прокофьевым. Тягой служили две лошади и корова, реквизированные у местных жителей. Весь остальной состав группы двигался впереди и обеспечивал прикрытие.

Но самым ценным трофеем была полуторка — ГАЗ-2А. Кабина и кузов — наполовину разрушены. Колеса намертво схвачены льдом, который сковывал глубокую колею. В баке и в бочке, найденной в кузове, — горючее. Лейтенант Прокофьев после осмотра потребовал у сержанта Борисенко — командира отделения тяги 2-й батареи — немедленно исправить дырявый радиатор и завести двигатель. Вода для охлаждения нашлась на дне в колее, когда вырубили лед.

Ценность этой неожиданной находки объяснялась тем, что обе кляченки не кованные, плохо кормленные, совершенно выбились из сил и не могли двигаться дальше. Корову пришлось бросить еще в светлое время.

По очереди мы крутили без передышки заводную ручку. Двигатель долгое время не подавал признаков жизни, потом столько же — чихал и наконец завелся. 76-мм пушку — на деревянных колесах — зацепили за крюк, 45-мм была погружена в кузов. Одна из станин, которую не удалось вернуть в походное положение, выступала за бортом.

Лейтенант Прокофьев занял место в кабине. Лейтенант Темпов, я, старшие сержанты Попов И. С. и Цымбал И. И., сержанты Сергеев и Борисенко, рядовой Костыренко И. Н. разместились в кузове.

Назову еще одну деталь. За день до этого в состав группы был включен еще один человек — житель д. Выгорное, пятнадцати-шестнадцати лет, пожелавший уйти с нашими войсками. Несколько раз он отправлялся за продовольствием и выполнял некоторые другие важные задачи. Лейтенант Прокофьев решил, правда, не без колебаний, удовлетворить просьбу молодого человека, по-мальчишески смелого, но не очень крепкого физически. Он также находился в кузове. За рулем — шофер, рядовой Ефремов.

Только после того, когда ГАЗ-2А тронулся с места, я подумал о положении. Немецкие тылы. Где же рубеж, которого достиг противник за истекшие дни? На дорожных перекрестках появились указатели — прежде их не было — со стрелками и наименованием частей. В направлении Тима двигались подразделения частей 9-й ТД. Немцы, спасаясь от стужи, располагались в деревнях. Движение на дорогах, однако, прекращалось еще до наступления темноты. Редкие одиночные машины издали обнаруживали себя светом фар и не представляли для нас опасности.

Перегруженная полуторка поминутно буксовала, мы ее подталкивали, 76-мм орудие болталось без передка, 45-мм орудие ерзало на ухабах, над оборванным бортом свисал сошник. Пройдет ли этот поезд расстояние, отделявшее нас от Верхосемья? Делегат связи сообщил, будто бы в этой деревне боевое охранение 1036-го СП.

Лейтенант Прокофьев, имея карту, направлял автомобиль в сторону д. Выгорное, намереваясь, как полагали мы в кузове, сделать поворот, не доезжая до деревни. Лежавшая южнее полевая дорога вела на Верхосемье. Но он не повернул. Почему?

Сколько я не спрашивал потом, вспоминая всякий раз Тим и нашу экспедицию, Прокофьев отмалчивался, пожимал плечами. Полуторка катилась с бугра вниз по наезженной колее. Темно. В снегу что-то выделялось, маячит на белом фоне вроде брошенная машина, и вдруг трассирующая очередь, взвилась ракета.

Лейтенант Прокофьев крикнул шоферу — я слышал — «поворот!». Полуторка перескочила кювет. По борту щелкали, рассыпая трассы, пули. Очередью были ранены рядовой Костыренко и житель с. Выгорное.

Этим происшествием закончилась наша экспедиция. В Бобровы Дворы было доставлено три орудия разных калибров, один автомобиль, две катушки немецкого цветного кабеля, труба 122-мм миномета. Приказание начальника артиллерии выполнено.

* * *

Зачем автор упоминает эти эпизоды? С самого начала войны в частях противотанковой артиллерии РГК начали складываться особые отношения к уставным обязанностям со стороны должностных лиц. При занятии открытых огневых позиций командир батареи находился с первым орудием, при оставлении — с последним. На прямой наводке после первых выстрелов его место — во взводе, либо у орудия, которое стреляет хуже других. Принцип личной ответственности командира за применение оружия вверенными ему людьми распространялся на все категории должностных лиц противотанковой артиллерии РГК.

На первых порах службы в 595-м ИПТАП РГК, если я попадал в положение старшего, не задумываясь, принимал на себя обязанности командира взвода, батареи либо орудия. И только позже, после того, когда стал командиром батареи, понял: не следует подменять командира, нельзя. В лице старшего, представляющего на огневой позиции высшую служебную инстанцию, орудийные номера видели проявление воли со стороны командования. Своим присутствием он — старший — утверждал незыблемость требований воинской присяги и собственную готовность разделять участь орудийных номеров.

Каково состояние духа в эти минуты? Отвечу. Довольно часто меня преследовало ощущение, будто невидимый кто-то неотступно следит за ходом моих мыслей. Знакомый, близкий? Не скажу, вряд ли. А вот пехота, «нарезающая» скопом вниз по склону, не помнит более присяги. Неужели возможно унизиться до такой степени, потерять всякий стыд? Нет, лучше встретить смерть в окопе, чем раненому под ногами обезумевшей толпы. Я не верю, мои орудийные номера никогда не уподобятся этим жалким, ничтожным трусам.

Не однажды я был свидетелем подобных сцен. Неутихающий грохот разрывов. Дрожит земля, повсюду дым, пламя, завывают сирены пикирующих бомбардировщиков. В поле зрения танки, они ползут в обход огневых позиций, дальше и дальше.

Оборона разваливается на глазах. Связь не действует, все возможности управления исчерпаны. Благонамеренные, солидные люди преображаются, бегут в безотчетном страхе и не понимают ни требований, ни увещеваний, ни угроз.

А в пределах досягаемости столько целей! Снять маскировку, по местам... Огонь! Посланный в танк снаряд достиг цели. Случалось, проходил мимо либо ложился в цепи наступающей пехоты. «Огонь!» «Огонь!» ИПТАПовские орудия недолго остаются незамеченными. Противник обнаружил позицию, над головой летят одна за другой болванки, рвутся все ближе мины. Орудийные номера смущены.

Сниматься? Нет, всякий осудит, если я буду тащить мои орудия вместе с бегущей пехотой... «Огонь!»... еще минуту... еще... не упустить бы возможность к снятию... но еще успею... тягачи проскочат из укрытия... пятьсот, семьсот метров... «Огонь!»

Обстрел позиций усиливался. Раненые... погибшие. Нужно уходить. Но что подумают орудийные номера? Люди... им... известно куда нацелено движение танков и автоматчиков, где сбросят бомбы «юнкерсы», они знают намерения противника и свое положение. Обостренное чутье раскрывает им тайные помыслы командира, они чувствуют пульс боя и умеют сопоставить то, что говорилось вчера, позавчера, сегодня и безошибочно отличают осмотрительность командира от малодушия. Способен ли он сейчас в неразберихе, царящей вокруг, сохранить верность своей натуре?

Пехота рассеялась позади мелкими группами... Но может быть не все обезумели, зашевелится совесть, и пехотинцы, привлеченные орудийными выстрелами, остановятся. Нет, они бегут, оставляя позади погибших и раненых. Куда?

Местность открыта. Дым минометных разрывов стелется серыми пятнами. Танки уже перехватили бегущих и гонят обратно. У орудий люди оглядываются, страх одолевает их, замедляется темп огня. Командиры орудий приходят на подмогу то одному, то другому. Пора уходить. «Отбой!». Я никогда не сомневался... если орудийные расчеты столько времени держались... уйти... дело рискованное, но главный труд уже свершен.

* * *

Части противотанковой артиллерии РГК несли основную тяжесть в борьбе с танками на поле боя и, как показал опыт начального и последующих этапов войны, служили самым эффективным инструментом, с помощью которого армейские и фронтовые командные инстанции парировали удары подвижных сил противника. С таким же успехом ИПТАПы применялись для усиления группировки собственных войск в наступлении и обороне.

Боевые заслуги частей противотанковой артиллерии РГК на полях сражений побудили Верховное Командование Вооруженными Силами учредить для личного состава этих частей отличительную нарукавную нашивку. Были повышены оклады денежного содержания. Служба в противотанковых частях РГК оплачивалась в двойном, а позже в тройном размере.

Правда, противотанкисты нуждались в деньгах меньше, чем их товарищи фронтовики — пехотинцы и танкисты. Но обе детали сохраняются в памяти всякого иптаповца, как доказательство здоровых взглядов Верховного Командования, которых оно придерживалось в области воинской морали на протяжении всего периода войны.

В состав артиллерии каждой армии первого эшелона вначале входили два-три отдельных ИПТАПовских полка РГК, позже были сформированы отдельные истребительно-противотанковые артиллерийские бригады. Артиллерия фронта располагала тремя-четырьмя бригадами такой же структуры, как армейские. В последний период войны к решению ИПТАПовских задач привлекались легкие артиллерийские полки и бригада из состава артиллерийских дивизий РГК.

Противотанковые части РГК пользовались широкой известностью в войсках фронтов и армий. ИПТАПовские командиры знали друг друга, поскольку обстановка всякий раз сталкивала их на танкоопасном направлении. Так называлась местность, пригодная для нанесения массированных ударов танковых соединений.

Пехота и танки на танкоопасных направлениях привлекались для прикрытия ИПТАПовских позиций на флангах и в тылу.

Личный состав ИПТАПовских частей и подразделений отличался сплоченностью и духом истинно воинского товарищества, тем именно духом, который выражал во все времена национальную особенность наших воинов.

Под огнем ли, в медсанбате, на фронтовой дороге противотанкист обращался к незнакомому воину с черной нашивкой на рукаве, как к товарищу, и неизменно находил отклик. Мне нет нужды призывать в свидетели кого бы то ни было. Среди иптаповцев возникла мысль о моем возвращении на поле боя. Они — противотанкисты — сохранили для меня место в своем строю и в сердцах, не занятое никем все время, сколько я находился в госпиталях.

Еще и сегодня некоторые специалисты по моей службе — гражданские и военные — распространяют версию, будто я вернулся на фронт самовольно, незваный, принудив согласиться постфактум кого-то доброй души, который якобы не хотел обострять отношений. Явное попустительство, уверяют специалисты, то есть феномен, исключительная в своем роде случайность, объяснение коей следовало бы искать в гиперболизации солдатского чувства. Явление... вполне возможное... среди этих людей... Гоголь, например, тоже ведь повинен... в гиперболизации образов. Все, что в поступках его героев дорого им, этим людям, Гоголь, знаете ли, изобразил в преувеличенном виде. Не стоит внимания... сказка для детей. Что? Им — взрослым — еще дороги сказки? Ну это уж слишком... Суеверие, чуждое нашей коммунистической морали, нужно бороться... рассеять. В массе людской, известно, никаких богатырей, кроме спортсменов, нет... но... спортсмены... они «наши»... т. е. ничьи... и они не люди, а ребята, т. е. ненастоящие, фальшивые. Но богатыря в толпе выделял возвышенный дух больше, нежели железные мышцы.

А вот отрицательные персонажи, по своей природе низменны и поэтому чуждые... как показал великий знаток человеческих душ... не до такой степени отвратительны. Конечно, малодушны, корыстолюбивы, но слова-то они произносили льстивые. Всякому приятно. И вообще, пришло время усвоить, уверяют специалисты, между благородством и низостью в наш век почти... не существует различий... Можно сказать, это одно и то же... и что такое величие в историческом плане? Современные методы исследований доказали с неопровержимой достоверностью, что все устремления великих людей прошедшей эпохи — полководцев, императоров, философов — вызывались корыстными побуждениями: жаждой наживы, упоением властью за счет эксплуатации и гнета трудящихся, и ничем более! И вообще, все люди равны, все делаются героями... стоит только подмигнуть им, приказать, приклеить на заводских воротах приказ директора... Различный тип психики?.. Физическое развитие? Пустяки.

Ничего этого нет... все равны... Сознание долга... совесть... узы товарищества... дисциплина? Предрассудки монархических времен... человеком управляет только выгода. Ему выгодно — он борется за свободу народа, не светит выгода — спрятался в толпе. Если не считать Спартака и некоторых других борцов за свободу, говорят специалисты, ничего в истории человечества замечательного не было, нет и сейчас, а значит, не может быть и в будущем... Одна лишь видимость... плоды гиперболизации...

А тут? Участник войны... невидаль какая! Стоит ли церемониться?.. На нашем веку война уже не повторится, так что... Банальная история... он приехал обратно на фронт?.. Ясно, по недосмотру кадровых товарищей... попустительство, и никаких мотивов тут, кроме обыденных, житейских... не было и быть не должно. Прикиньте в уме... ну что делать ему в тылу? Вот и вернулся...

Нет, товарищи, не так, смею заверить. Я не имел ни малейшего понятия, когда вышел из госпиталя, что делать, куда направить шаги? Все пути были открыты и все вели в никуда. Я избрал кратчайший. И горько сожалею. Никому не дано проникнуть взглядом в завтрашний день. И не ведающий, я обманулся.

Противотанкисты находили возвращение того, кто исключен из всех фронтовых списков, как естественную закономерность взаимоотношений на открытых огневых позициях. Я пришел на зов и занял в строю сослуживцев пустовавший интервал, перечеркнув всякую мысль о будущем. Вот некоторые из этих писем:

(OCR : Нечитаемые письма, стр. 559–571.)

Не знаю, кому пришла первому идея моего возвращения, захватившая многих в 248-м гв. ИПТАП[126] и в других частях 11-й гв. ОИПТАБр РГК — моих сослуживцев, подчиненных и начальников, лиц повторять одно и то же. Но, наверное, знаю — почему.