Потеря

Потеря

В течение следующего получаса мы занимались на ходу расспросами и поисками. Ни подразделений, ни отдельных лиц нашего полка в Деймановке не обнаружили. Обескураженные смятением и темнотой, вышли на южную окраину села. Многотысячные толпы двигались во всю ширь дороги глухо шумевшим потоком.

Огромная масса шла и шла в непроглядной темноте мимо, обтекая всякого, кто терял взятый ею темп. И в безостановочном, неудержимом движении слышалось что-то живое, несущее в себе неукрощенную силу, способную завтра стереть бесследно клеймо поражения, чувствовались присутствие духа, воля к борьбе.

Всеобщий ритм влек подавленных, смертельно-усталых людей. «Куда?» — спрашивали они друг друга и брели в неведении дальше.

Есть ли состояние, сравнимое с тем, когда военный человек обнаруживает вдруг, что начало, которому он повиновался, исчезло, бесследно растворилось в хаосе. Он предоставлен сам себе, лишенный надежды выпутаться из сетей, куда попал не по собственной воле, а потому, что сохранял верность слову присяги. Бездеятельность невыносима, и он двигался, т. е. делал тяжелую, утомительную, без всякого смысла работу, и делал потому, что всякая остановка, неподвижность вызывали мысль о поражении, и, может быть, близкой капитуляции перед силой, против которой он так долго боролся.

Куда идти людям, которые именовались огневыми взводами 6-й батареи? Где командиры и другие подразделения 2-го дивизиона и где полк?

Размокшая обувь утяжеляла шаг, терла ноги. Снаряжение, одежда липли к телу. На обочине люди выжали одежду. Раненые не могли тронуться с места. Им необходимо подкрепиться пищей, сделать перевязки, отдохнуть. Три человека остановились. Их поглотила темнота.

Дорога, по-видимому, шла на бугор. Взлетали немецкие ракеты, а когда они гасли, со всех сторон светились огни пожаров. Стало обозначаться направление потока. Он двигался преимущественно на восток.

В селе Шкураты было решено остановить огневые взводы. Привал. Расспросы на ходу никаких результатов не дали. Но я уверен, среди тысяч людей есть кто-то свой, неважно кто, рядовой, командир или начальник. Нужно приняться за поиски, установить место нахождения начальников.

Темень непроглядная. Пыль и глухой неумолкаемый гул бредущей толпы. Различаются силуэты — ни лиц, ни званий, ни должностей. Темнота и пыль, безнадежность положения уравняла всех. Огневые взводы сошли на обочину и остановились в том месте, где дорога на выходе из села круто поднималась в гору.

Васильев распорядился переобуть обувь. Отдых 30–40 минут. Старший — Орлов. Мы вдвоем — Васильев и я — вернулись на дорогу продолжать поиски.

Во мраке шли молча люди. Одни быстрей, другие медленней. Ни рядов, ни шеренг.

Вначале мы держались вместе, потом разделились, Васильев остался на выходе из села. Я поднялся на бугор и пошел дальше, время от времени выкрикивал фамилии, номер полка. Из темноты немало таких, как я, взывали и людскому морю. Изредка слышались ответные возгласы.

— Кто вы? — рядом со мной остановился человек. Я пригляделся — капитан Рахний.

— Разве двести тридцать первый КАП ушел на Пирятин? Беда... Еще три дня назад ему было отдано приказание двигаться в район Лохвицы... Мы котелком собирали бензин для машины делегата связи.

1-й и 2-й дивизионы, я знаю, вчера вошли в Пирятин.

— Что же случилось, как полк попал в Пирятин? — сокрушенно спросил капитан.

Я рассказал о 6-й батарее после Яблоновки и о том состоянии, в которое пришли наши подразделения из-за отсутствия снарядов и горючего, о посещении 1-й батареи капитаном Значенко, о том, что произошло на южной окраине Пирятина и последних выстрелах орудий 6-й батареи.

Спутники капитана — решительно настроенные командиры — стали спрашивать о судьбе людей в болоте и обстоятельствах боя в Запорожской Круче.

— ...Что делается на востоке, трудно сказать, — говорил Рахний. — Командующий пятой армией отдал приказание создать сборные пункты по течению реки Удай. С рассвета специальная группа командиров начнет организацию подразделений, включая всех людей, кто способен действовать.

На вопрос о том, что делать огневым взводам 6-й батареи в данный момент, капитан ответил: «Продолжать движение...»

— Куда?

— Туда, куда все идут...

— Как долго?

— Пока встретите своих, явитесь на сборный пункт... Я вернулся в село. За обочиной, там, где остались огневые взводы, их не было.

Пыль и толчея близ дороги могли заставить Орлова отвести людей в сторону. Нет, ему указано место... и прошло более часа.

Я осмотрел обочину на одной стороне дороги, на другой, заглянул в ближние дворы и огороды, поднялся на бугор, выкрикивал фамилии. Из темноты появлялись человеческие силуэты... люди шли и шли, никто мне не отвечал.

Со всех сторон взлетают ракеты. Изредка раздавались очереди то в одной, то в другой стороне.

Долго я кружил, осматривая дворы, возвращался к месту привала, звал... тщетно. И вдруг услышал свою фамилию. Расталкивая людей, я бросился вниз по спуску. Васильев!

— ...Вы? Куда они пропали?.. Этот Орлов... Я обыскал все... хаты, дворы, огороды... Хорошо, вас встретил... Пошли, наши люди где-нибудь недалеко.

Два голоса оглашали выкриками темноту. Снова и снова мы осматривали обочины, начиная то с одного, то с другого конца села.

— Орлов увел их в сторону... уснули... десять суток без отдыха... давайте начинать снова... — говорил Васильев.

И мы начинали еще и еще. В течение трех часов не прекращались поиски. Село Шкураты от первого до последнего двора, обочины на два километра в обе стороны были осмотрены и обшарены самым тщательным образом. Все усилия оказались напрасными — девятнадцать человек словно провалились сквозь землю. Все до единого!