Потеря доверия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Потеря доверия

Как известно, Сталин проводил свой отпуск, как правило, на Кавказе. Некоторое разнообразие в такие периоды вносили поездки по живописным местам.

«Однажды в одну из таких поездок отправились поздно, — пишет В. Кеворков. — Солнце уже поднялось высоко и довольно сильно припекало.

По дороге вытянулась необычная колонна: машины с охранниками, гости, сам хозяин, машина с руководством госбезопасности. По дороге Сталин любил устраивать пикники… Остановились на зеленой уютной полянке, окруженной деревьями. За каждым деревцом, кустарником тут же укрылся охранник. Натренированная на пикниковых причудах вождя обслуга, входившая в охранное управление, в одно мгновение раскатала прямо на земле громадную скатерть, уставив ее яствами и выпивкой. Все это было сделано так быстро и так ловко, что у не спеша вылезавших из машин гостей должно было создаться полное впечатление, что именно здесь и именно в это время их ждали и заранее накрыли на стол.

Было тепло. Сталин снял свой традиционный головной убор, расстегнул воротник и, выбрав самую высокую точку вокруг стола, занял свое место. Остальные тут же мгновенно опустились на землю, каждый не без учета своего положения. Сталин отечески оглядел всех присутствующих.

— А где же товарищ Абакумов? Не вижу его, — поинтересовался вождь.

— Службу несет, товарищ Сталин, — отрапортовал начальник охраны Власик.

— Похвально. И, тем не менее, попросите, пожалуйста, товарища Абакумова прервать ненадолго службу и присоединиться к нам.

Когда Абакумов явился, Сталин указал ему место недалеко от себя, затем взял в руки стоявшую перед ним бутылку и провозгласил:

— А теперь наполним наши бокалы. — Налил себе почти до самого верха. Все последовали его примеру. Абакумов к бутылке не притронулся, что не ускользнуло от внимания Сталина. — А вот товарищ Абакумов почему-то упорно отказывается активно участвовать в нашем застолье.

— Я, товарищ Сталин, вообще не пью, а на службе тем более.

— Так мы же вас на время от служебных дел освободили, — продолжал Сталин. — Поэтому прошу, пожалуйста, налейте товарищу Абакумову. — А когда бокалы были наполнены, он обвел всех сидящих хитрым взглядом, загадочно улыбнулся и произнес: — А теперь давайте выпьем за товарища Сталина.

С точки зрения содержания, тост был безупречен. В те времена умирать и пить за товарища Сталина было одинаково популярно. Поэтому все присутствовавшие на трапезе, включая и Абакумова, с удовольствием и до дна осушили бокалы.

Сталин повернулся в сторону Абакумова и, явно довольный достигнутым успехом, направил свой указательный палец прямо ему в лицо, после чего громогласно объявил:

— А говорил, не пьет. — И после небольшой паузы добавил: — Товарищ Абакумов хотел обмануть нас, но мы его разоблачили».

Виктор Семенович никогда не был близким к Сталину человеком. Даже если посмотреть на все фотографии тех лет, то можно с легкостью отметить их вполне объяснимое удаление. Тем самым Сталин давал понять министру разницу между ними… А между ними всегда стояли особо приближенные… С другой стороны, Абакумов как министр госбезопасности был выше других министров по неписаному закону и в любом случае был несколько ближе к «самому»…

В 1951 году произошел пожар на борту теплохода «Победа». Возвращаясь из США в Одессу, он загорелся недалеко от берегов Крыма. Во время пожара погибло несколько десятков человек, но многие скончались от ожогов уже в больнице. Как назло, в числе погибших обнаружили китайского полководца, который по приглашению Мао Цзэдуна возвращался из эмиграции в Китай. Назревал скандал. Государственная комиссия очень быстро выяснила причины пожара на теплоходе. Оказалось, что киномеханик перематывал в аппаратной пленку для показа фильма и неосторожно закурил. Пленка вспыхнула, как порох. Сам матрос получил сильнейшие ожоги, но перед смертью успел рассказать, от чего загорелась «Победа». Госкомиссия составила акт и записку, однако Берия такие выводы не понравились, и он позвонил Сталину.

— Работу комиссии нельзя назвать удовлетворительной, — сказал Лаврентий Павлович, — потому что они там совсем не разобрались и нагло врут. По моим данным, товарищ Сталин, теплоход подожгла американская разведка, чтобы уничтожить Фынь Юйсяня и осложнить отношения между СССР и Китаем.

Сталин приказал провести вторичное расследование. Поэтому вместе с работниками Генеральной прокуратуры в Одессу вылетели сотрудники МГБ. Следственный эксперимент подтвердил выводы Государственной комиссии: в открытом море имитировали пожар, включили хронометр и все сошлось. Однако Генеральный прокурор Сафонов и министр госбезопасности Абакумов отказались подписывать это заключение. Страх перед вождем заставил их долго препираться, прежде чем Виктор Семенович все же сам решил доложить об этом.

И надо сказать, ему в буквальном смысле удалось застать Сталина в хорошем расположении духа. Поэтому все обошлось.

Сам Абакумов вспоминал об этом так: «Просто посмеялись мы вместе с Иосифом Виссарионовичем над Лаврентием, да разошлись».

«В мае или июне 1951 года, — писал Судоплатов, — когда я в последний раз провел несколько часов в кабинете Абакумова, он выглядел весьма уверенным в себе, без колебаний принимал решения».

А как же иначе! Виктор Семенович всегда был уверенным в себе и если колебался, то не показывал вида. Его сильной воле можно было бы позавидовать многим и теперь.

Думаю, что он прекрасно оценивал ситуацию вокруг себя, но каких-то вещей в принципе знать не мог. Потому что знать все не дано никому.

Абакумов знал или мог знать о стремлениях Берия и Маленкова устранить его. Но он не мог даже и предполагать, какими средствами для достижения своей цели воспользуются его враги. А такая возможность для них представилась очень скоро…

Как считает автор книги «Первый председатель КГБ Иван Серов» Н. Петров, «есть явные признаки, свидетельствующие о потере Абакумовым доверия Сталина. Так, в феврале 1950 года он поручил Г.М. Маленкову организовать "особую тюрьму" для "самых важных политических обвиняемых", которая находилась бы не в системе МГБ, а в подчинении Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б). При этом не следователи МГБ, а сотрудники партийного аппарата сами вели следствие по делам этих арестованных. Есть свидетельства, что и Серов играл важную роль в организации этой тюрьмы.

Весной 1950 года Сталин неожиданно высказал Абакумову свои соображения о необходимости ареста начальника отдела "ДР" (диверсионной и террористической работы) МГБ генерал-лейтенанта П.А. Судоплатова, его заместителя генерал-майора Н.И. Эйтигона и ряда других ответственных работников МГБ. Абакумов, к неудовольствию вождя, не только проявил нерешительность в этом вопросе, но, хуже того, поделился своими сомнениями с Берией.

Позднее Берия, будучи уже арестованным, сам рассказал об этом эпизоде, проливающем дополнительный свет на предысторию арестов в МГБ:

"…в 1950 году в середине или начале года Абакумов, будучи у меня в Совете Министров по другим вопросам, рассказал, что он имеет указание И.В. Сталина арестовать Судоплатова, Эйтигона и ряд других сотрудников. Абакумов не сказал мне, за что их надо арестовать. Для меня было ясно, что арест Судоплатова означал его уничтожение. Поэтому я сказал Абакумову, чтобы он еще раз поговорил со Сталиным, тем более что причин ареста Судоплатова Абакумов не назвал. Я сказал Абакумову: "Я бы на твоем месте сохранил Судоплатова и не дал бы уничтожить".

Другой демарш Сталина против Абакумова и его всевластия в аппарате МГБ лежал в организационной плоскости. В январе 1950 г. Сталин решил создать в МГБ Коллегию и дал соответствующее указание Абакумову. По замыслу Сталина этот коллегиальный орган управления министерством усилил бы контроль за деятельностью Абакумова и помог бы растворить его амбиции. Первоначальные предложения были подготовлены Абакумовым и С.И. Огольцовым еще 31 января 1950 г. и направлены Сталину. В их письме, в частности, содержалось предложение направить в МГБ «одного-двух крупных партийных работников, имея в виду, чтобы они были также членами Коллегии МГБ СССР». За предыдущие 3 года, писалось далее, в МГБ было направлено 540 партийно-советских работников, но при этом «среди них нет работников крупного масштаба с широким кругозором, которых можно было бы иметь в числе членов Коллегии МГБ СССР». Но Сталин почему-то не торопился с решением и дал время Абакумову конкретизировать предложения.

Второй вариант (и окончательный) письма Абакумова Сталину о создании Коллегии МГБ СССР, увеличении числа заместителей министра до 7 человек и кадровых перемещениях руководящего состава, был подготовлен 2 августа 1950 г. К нему уже был приложен и проект постановления Политбюро ЦК. Однако решение о создании Коллегии МГБ было принято почти через полгода — 31 декабря 1950 г., лишь после возвращения Сталина из очередного длительного отпуска, в котором он находился с 11 августа по 21 декабря 1951 года. Вероятнее всего, он просто не успел принять решение до отъезда, и вряд ли проволочка в этом деле связана с решением Сталина дождаться окончания "Ленинградского дела", как об этом иногда пишут».

Благодаря сохранившимся тетрадям (журналам) записей лиц, принятых И.В. Сталиным с 1924 по 1953 год, несложно проследить отношение вождя к Виктору Семеновичу Абакумову, а именно насколько последний был ему нужен по каким-то рабочим либо чрезвычайным вопросам. Происходило это так.

В 1943 г. Сталин принял Абакумова восемь раз: 31 марта, 13 апреля, 15 апреля, 18–19 апреля, 21 апреля, 31 мая, 5 июня, 15 июня.

В 1944 г. он принял его трижды: 21 февраля, 31 июля, 13 декабря.

В 1945 г. один раз: 17 декабря.

Зато в 1946 г. восемь раз: 23 февраля, 2 марта, 22 апреля, 24 апреля, 10 мая, 18 мая, 19 июня, 7 сентября.

В 1947 г. восемнадцать раз: 8 января, 29 января, 22 февраля, 19 марта, 17 апреля, 25 апреля, 21 мая, 30 мая, 17 июня, 25 июня, 9 августа, 14 августа, 21–22 ноября, 8–9 декабря, 19 декабря, 23 декабря (дважды), 27 декабря.

В 1948 г. четыре раза: 10 января, 1 апреля, 26 апреля, 24 декабря.

В 1949 г. двенадцать раз: 3 января, 7 января, 10 января, 27 января, 14 февраля, 11 апреля, 25 апреля, 24 мая, 20 июня, 13 июля, 23 июля, 20 августа.

В 1950 г. шесть раз: 9 января, 17 января, 1 февраля, 27 мая, 14 июля, 1 августа.

В 1951 г. всего два раза: 6 апреля и 5 июля.

Вот что пишет по этому поводу Н. Петров: «Приехав после отпуска в Москву, Сталин резко сократил контакты с Абакумовым, пригласив его в свой кремлевский кабинет только один раз — 6 апреля 1951 года. Трудно сказать, понял ли Абакумов, сколь серьезен этот знак и что против него что-то затевается. После этого в журнале посетителей кремлевского кабинета Сталина фамилия Абакумова встретится только 5 июля 1951 года, когда уже было принято решение снять его с должности министра».

В книге «Сталин: правда и ложь», вышедшей в 1996 г., ее автор Владимир Жухрай рассказывает о падении Абакумова. У него свой взгляд: «Падение Абакумова началось, казалось бы, с "пустяка" — с дела о Спецторге. Два члена Политбюро — Микоян и Косыгин — внесли предложение (под предлогом отсутствия необходимых ресурсов) о ликвидации Спецторга, обеспечивавшего продуктами питания и товарами широкого потребления чекистские кадры. Против этого предложения очень резко возразил Абакумов.

— Почему, — говорил он, — Министерство обороны имеет Военторг, хотя и находится сейчас на мирном положении, не воюет, а Министерство Государственной безопасности, которое воюет ежедневно и ежечасно с происками иностранных разведок, нужно лишать Спецторга?

В какой-то непонятной запальчивости Абакумов перешел дозволенные границы, допускаемые в полемике на заседаниях Политбюро, фактически обозвав Микояна и Косыгина дураками. Сталин резко оборвал Абакумова.

— Я вам запрещаю, — сказал он, — обзывать членов Политбюро дураками.

Конечно, гнев Сталина был вызван не поведением Абакумова по отношению двух членов Политбюро. Это он простил бы министру госбезопасности, которому симпатизировал, если бы не открывшиеся незадолго серьезные и пока что недостаточно ясные для Сталина обстоятельства. Джуга на одном из очередных докладов предоставил ему фотографию, на которой улыбающийся Абакумов в саду "Эрмитаж" дарил огромный букет роз молодой красивой женщине, которая при негласной проверке оказалась связанной с английской разведкой».

Как утверждает В. Жухрай, после сигнала была создана комиссия для проверки работы Спецторга. «Ею были вскрыты существенные злоупотребления в Спецторге. Директором центрального склада Спецторга оказался человек, в прошлом привлекавшийся к уголовной ответственности за спекуляцию и снятый с должности начальника казанского Спецторга за мошенничество. Руководство же московского областного Спецторга расхитило продуктов и промышленных товаров на сумму свыше 2 миллионов рублей, за что начальник Мособлспецторга был осужден на 25 лет. Абакумов, в подчинении которого, наряду с номинальным подчинением Министерству торговли СССР, находился Спецторг, получил от Сталина первый строгий выговор с предупреждением.

Но не зря говорят, что беда никогда не ходит одна. Звезда Абакумова была явно на закате. Все тот же Джуга, теперь уже генерал, в ходе изучения служебной деятельности Абакумова, сумел обнаружить крупные провалы в работе одного из секретнейших управлений Министерства Государственной безопасности СССР, которое возглавлял генерал-лейтенант Шевелев.

Эти провалы Абакумов скрывал от Сталина и ЦК ВКП(б). Более того, один из главных критиков недостатков в работе этого управления, неоднократно выступавший с критикой на партийных собраниях начальник отделения, майор государственной безопасности Евгений Щукин был отправлен Абакумовым в командировку в Северную Корею, где погиб при загадочных обстоятельствах.

По указанию Сталина управление, возглавляемое генералом Шевелевым, было выведено из состава МГБ СССР и стало одним из специальных подразделений ЦК ВКП(б). Абакумов же получил второй строгий выговор с предупреждением».

В этой же книге автор устами никому не известного генерала Джуги рассказывает о других преступлениях Абакумова: «Еще в период войны Абакумов заболел трофейной болезнью. Хранил на специально созданных складах, якобы для оперативных нужд, большие материальные ценности, в основном трофейные, укрыв их от официального учета. Тащил с этих складов все, что хотел. По подтвержденным данным для личного пользования с этих складов Абакумовым было взято более тысячи метров шерстяных и шелковых тканей, несколько гарнитуров мебели, столовых и чайных сервизов, ковров, изделий из саксонского фарфора. За период с 1944 по 1948 г. Абакумов похитил ценностей более чем на 600 тысяч рублей. По имеющимся у меня сведениям в настоящее время на квартире Абакумова хранится более трех тысяч метров шерстяных, шелковых и других тканей, большое количество дорогих художественных ваз, фарфоровой и хрустальной посуды, различных галантерейных товаров, большое количество золотых изделий.

В 1948 г. Абакумов переселил из дома № 11 по Колпачному переулку 16 семей и занял этот дом под личную квартиру. На ремонт и оборудование этой квартиры незаконно из средств министерства затрачено более миллиона рублей. В течение 6 месяцев на переоборудовании дома в Колпачном переулке работало более 200 рабочих, архитектор Рыбацкий и инженер Филатов. При этом часть высококачественных материалов доставлялась из неизвестных, пока что неустановленных источников. Боясь ответственности за это преступление, Абакумов в марте 1950 года приказал уничтожить бухгалтерскую отчетность 1 отделения Управления делами министерства, которое ведает хозяйственным обслуживанием руководящего состава.

По указанию Абакумова для его личных нужд начальник секретариата министерства Чернов присвоил около 500 тысяч рублей из средств, предназначавшихся на оперативные нужды».

Все это было, но в контексте борьбы за власть среди соратников Сталина имело значение не самое определяющее. Осмелюсь утверждать, что Абакумова убирали руками Сталина по другим причинам и совершенно другие люди. Достаточно посмотреть на иные персоны, более близкие к вождю. Так, например, незадолго до своей смерти Сталин после долгих нашептываний Берия согласился на устранение своих двух самых верных помощников — А.Н. Поскребышева и Н.С. Власика. Д.А. Волкогонов в своей фундаментальной книге о Сталине заметил совершенно точно: «В конце жизни "вождь" не верил никому. Да, никому. Не верил и Берии, но не мог поддаться, когда тот долго и настойчиво компрометировал Поскребышева и Власика, проработавших около него более двух десятков лет. О том, что Сталин не доверял Берии, свидетельствует такой документ.

Генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик был арестован 16 декабря 1952 года. Его допрашивал сам Берия, а также Кобулов и Влодзимирский. Начальнику Главного управления охраны МГБ Власику было предъявлено обвинение в "потакательстве врачам-отравителям", знакомстве со "шпионом" В.А. Стенбергом, а также в злоупотреблении служебным положением ("использовании казенных продуктов"). Но главное, конечно, было не в этом трафаретном наборе обвинений. В письме на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилова в мае 1955 года из Красноярского края, где бывший генерал-лейтенант находился в ссылке, говорилось:

"Глава правительства, находясь на юге после войны, в моем присутствии выражал большое возмущение против Берии, говоря о том, что органы государственной безопасности не оправдали своей работой должного обеспечения… Сказал, что дал указание отстранить Берию от руководства в МГБ. Спрашивал у меня, как работают Меркулов, Кобулов и впоследствии — о Гоглидзе и Цанаве. Я рассказал ему, что знал… И вот я потом убедился, что этот разговор между мной и Главой правительства стал им доподлинно известен, я был поражен этим…"

Далее Власик в своем письме на имя Ворошилова продолжает: после вызова на допрос к Берии "я понял, что, кроме смерти, мне ждать больше нечего, т. к. еще раз убедился, что они обманули Главу правительства… Они потребовали показаний на Поскребышева, еще два раза вызывал Кобулов в присутствии Влодзимирского. Я отказался, заявив, что у меня никаких данных к компрометации Поскребышева нет, только сказал им, что Глава правительства одно время был очень недоволен работой наших органов и руководством Берии, привел те факты, о которых говорил мне Глава правительства — о провалах в работе, в чем обвинял Берию… За отказ от показаний на Поскребышева мне сказали — подохнешь в тюрьме…"

Добавлю лишь, что вчерашние "сотоварищи" применили к Власику весь комплекс "мер" по добыванию показаний. Ко мне, писал Власик, было применено "недопустимое издевательство". При "моем возрасте и состоянии здоровья я не мог выдержать. Получил нервное расстройство, полное потрясение и потерял всякое самообладание и здравый смысл… Я не был даже в состоянии прочитать составленные ими мои ответы, а просто под ругань и угрозы в надетых острых, въевшихся до костей наручниках, был вынужден подписывать эту страшную для меня компрометацию… в это время снимались наручники и давались обещания отпустить спать, чего никогда не было, потому что в камере следовали свои испытания…"

Таковы были "дворцовые" нравы. Следили за всеми. Никто, абсолютно никто не был освобожден от подозрений. Берия чувствовал охлаждение к нему "вождя" и мог ждать любого поворота событий. Но Сталин выжидал, что-то обдумывал, внешне оставаясь таким, как прежде».

Что тут и говорить о «каком-то» Абакумове, если с близкими Сталину людьми, с его же разрешения, расправлялись достаточно быстро…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.