Одна молодая судьба. Борис Симонов

Одна молодая судьба. Борис Симонов

1. Бывший военный топограф

Есть несколько имен в литературе, которые, может, и не прозвучали бы, коли не участие в молодых судьбах Фатьянова. Иван Ганабин и Александр Меркулов, Николай Тарасенко и Владимир Томсен, Людмила Чичерина и Борис Симонов — все они шли в литературу с легкого благословения поющего поэта.

Борис Симонов в 1951 году вернулся из армии, а по сути — с войны. Он служил в Корее военным топографом: на одном плече таскал автомат, на другом — теодолит. Первая его публикация состоялась на чужбине, в русской военной газете «За победу!».

В деревне Ставрово в доме писателя Николая Ушакова они встретились с Алексеем Фатьяновым. Алексею Ивановичу было тогда тридцать два года. А Борису Тимофеевичу — двадцать шесть лет. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, она казалась разительной.

После удачной рыбалки Алексей и Николай заваривали вечную спутницу хорошего клева — уху. Ели уху, из большой миски брали душистые ломти свежего ржаного хлеба, говорили, чувствуя расположение друг к другу. Взрослый после армии Борис впервые оказался в столь тесной компании с поэтом. Борис читал стихи, волновался. Он выбрал стихотворение о любви, испытанное, опубликованное, называлось оно «Кореянка». Лирический герой, влюбленный в корейскую девушку, сам себя называл в нем «россиянином». Стихи понравились.

— Надо же! «Россиянин» — какой псевдоним себе придумал! — Был приятно удивлен Фатьянов. — Сразу можно отличить от Симонова!

В том 1951 году это слово звучало свежо и необычно.

За ухой парня шутливо посвятили в поэты. И устроили ему творческий вечер. Стыдясь и путаясь, с затаенным ликованием читал Борис стихотворение за стихотворением. А его по-доброму нахваливали и просили читать еще. Прочел он стихи о мельнице, о Вязниках, о поэзии, а когда начал стихотворение «Вяз», Алексей Иванович поднялся с места и слушал взволнованно, переживая каждое слово.

Стоит, как прадедушка древний,

Дивясь перемене такой:

Родился как будто в деревне,

А вышло — теперь городской! —

закончил Борис.

Понравилось Алексею Ивановичу, что такую деталь подметил молодой поэт. Может быть, он в этом вязе увидел и себя, и свою судьбу. Петринский дом стоял в таком же промежуточном месте — на стыке города и деревни. Сам Алексей Иванович разрывался между столицей и Вязниками, подчас толком не понимая, где ему суждено жить и умереть. Ему стал этот парень понятен и близок, как младший брат. Он и приходился Фатьянову дальним братом, как это уже упоминалось в предыдущих главах.